Светорада Янтарная - Вилар Симона (список книг .TXT) 📗

И все же Лев был оскорблен печенегами. Только мудрость и желание заполучить новых союзников империи удержало его от того, чтобы немедленно выслать этих дикарей из Константинополя. Для них даже устроили парад войск, проводили перед ханами отряды схолариев, показали конницу закованных в броню катафрактариев, [150] причем, желая поразить гостей несокрушимой ромейской мощью, использовали одних и тех же воинов, только меняли вымпелы в отрядах, щиты и коней. Один из ханов даже сказал:

– Если вы так сильны и могущественны, зачем мы вам? Денег девать некуда?

А Яукилде опять потребовал, чтобы ему вернули русскую княжну, на которой он некогда намеревался жениться. Когда же ему объяснили, что эта русская архонтиса – невеста кесаря Александра, Яукилде только и сказал:

– Что с того? Невеста еще не жена. Некогда она была и моей невестой. Еще до кесаря. И я имею на нее больше прав!

Да, ромеям с их церемонностью и самолюбованием непросто было снисходить до диких печенегов. Правда, о победах степняков все ширилась и ширилась, распространяясь по всему свету, молва, а вот о завоеваниях Византии что– то мало говорили. Поэтому Лев продолжал вести с ними переговоры.

Светораду все это настораживало. Печенеги – соседи Руси, они могут помешать походу Олега, могут донести о передвижениях русских войск. Они уже заявили, торгуясь с ромеями, что им нужна особая плата, так как на Руси сейчас сильное войско, которое может и печенегам угрожать. Благо, что заносчивые ромеи не придали этому значения. Да и где та Русь? Что им за дело до русско– печенежских проблем? А вот то, что печенеги могли с севера напасть на основных врагов Византии, болгар, наверняка отвлекло бы царя Симеона от его недружественной политики к ромеям, и это в Константинополе принимали близко к сердцу. Как и то, что печенеги способны доставить много хлопот заносчивой Хазарии. Ну и языческую Русь могут потеснить. Так, на всякий случай. Византии было только выгодно, чтобы где– то шли войны, пока сама она пребывала в мире, оставаясь по– прежнему владычицей морской торговли.

Светорада терялась, не зная, как разрушить этот договор. Печенегов привел в Константинополь херсонесский стратиг Иоанн Вогас, который убедил базилевса, насколько важен заключенный еще Ипатием Малеилом союз с этими степными дикарями. Он был красноречив, а его доводы так доказательны относительно выгоды подобного союза, что Лев терпел любые выходки печенегов. К тому же этот бойкий на язык Иоанн Вогас и о великом войске на Руси сообщил. Слышавшая его речи Светорада даже вздрогнула при этом. Если ромеям постоянно будут напоминать, что на Руси собрались немалые силы, они, несмотря на всю свою надменность, рано или поздно обратят на это внимание. Если уже не обратили. Она почти с мольбой смотрела на Самону, полагая, что спальник императорских покоев и советник базилевса постарается помочь. Но лицо Самоны оставалось непроницаемым. Значит, тут он был бессилен что– либо сделать. Когда император принял решение, Светорада поняла: пришла пора действовать.

Княжна решила встретиться с Яукилде. Она немало прожила среди печенегов и знала, чего можно ожидать от них. Да и взгляды Яукилде, которые она порой ловила на себе, свидетельствовали о многом. И Светорада прибегла к своему обычному оружию – умению пленять мужчин.

Сначала она незаметно уронила с балкона розу к ногам поднимавшегося по ступеням Яукилде, затем грустно и призывно посмотрела на него. Чуть позже Светорада испросила у Льва разрешения потешить степняков их любимым блюдом из зажаренной с кровью баранины, чтобы якобы оказать им почет. Причем не преминула намекнуть Яукилде и иным ханам, кто именно проявил к ним особое внимание. Одновременно она вызвала этериарха двора Варду и пожаловалась, что один из печенежских ханов постоянно донимает ее своим вниманием.

– Вы лукавите, – скупо усмехнулся Варда. – Тот, о ком вы упоминаете, был некогда вашим возлюбленным. Он всем и каждому старается сообщить об этом.

– Да вы с ума сошли! – возмутилась Светорада. – У печенегов женщины не возлюбленные, а прислужницы. Неужели вы думаете, что русская княжна когда– то могла быть в услужении у степняка?

Варда поглядел на нее с откровенной насмешкой.

– Вы странная женщина, Янтарная Ксантия. Вы готовы вскружить голову любому. И я не удивлюсь, если после Имерия печенег тоже стал вашим любовником.

Она приблизилась к нему настолько, что Варда побледнел.

– Моим любовником были и вы, Варда! И вам известно, что не моя в том вина. Сейчас же я прошу одного. – Отступив, Светорада застыла в величественной позе. – Я требую, чтобы вы, как этериарх, позаботились о моей защите!

Варда какое– то время пристально смотрел на нее, потом отвесил низкий поклон. Подозревает в чем– то? Догадывается о ее целях? Или… Светорада вспомнила, как вспыхнули его глаза, когда она напомнила, что было между ними.

Она по– прежнему гуляла в одиночестве по садам и дворцовым аллеям. Варда, как и остальные придворные, был глубоко убежден, что все они, находясь в Палатии, могут не переживать за свою безопасность. Даже тот факт, что печенежские ханы могли спускаться в сады и разглядывать статуи и фонтаны, казалось им только снисхождением к этим варварам. При дворе любили посмеяться, обсуждая, насколько нелепо и забавно выглядят дикие печенеги, когда начинают шумно восхищаться то одним, то другим из чудес Священного Дворца.

Так, поводом для развлечений царедворцев послужила идея сводить печенегов в роскошные бани Зевскиппа. Явившиеся в Царьград степняки хоть и наряжались в дорогие меха и шелка, были неимоверно грязны, на холеных ромеев смотрели с презрением, но этим только еще больше подхлестывали последних в своем желании удивить дикарей, устроив им такое испытание, как посещение бань. Однако печенеги сперва и слышать о подобном не хотели: если они вымоются, объясняли они через толмачей, то лишат себя защитного пота и на них обрушатся все недобрые духи. Их же убеждали, что никаких недобрых духов не может быть там, где столько церквей, где священники денно и нощно молятся о благословенном Палатии. Печенегам даже пообещали, что если они снизойдут до омовения, то каждого из них одарят парчой. В итоге уговорили почти всех, кроме Яукилде, который презрительно отказался. И когда Светорада узнала об этом, когда ей сообщили, что в ближайшее воскресенье печенеги будут мыться в термах, у нее зародился дерзкий план.

Она велела Дорофее отнести Яукилде ее малиновое шелковое покрывало, в котором хан часто видел ее, и сказать, что подательница сего желает увидеться с ним после заката на стене возле Вуколеонской палаты, где разместили печенежских ханов. Бедная Дорофея едва не лишилась дара речи, услышав приказ госпожи. Но Светорада настаивала, и растерянная армянка понуро отправилась выполнять поручение. Сделать это было не так уж сложно: практически все царедворцы собрались поблизости бань Зевскиппа, со смехом вслушиваясь в испуганные крики, доносившиеся оттуда: для печенегов, судя по всему, пребывание в парных термах было тяжким испытанием, пусть и среди восхитительной роскоши.

Тем временем мрачный Яукилде одиноко сидел на террасе отведенного ему помещения в Вуколеонском дворце, и Дорофее не составило особого труда подойти к хану незамеченной, показать малиновое покрывало и сообщить, где состоится встреча с ее госпожой. Правда, вернулась она к Светораде почти бегом.

– Откажитесь, девочка моя, заклинаю вас самим Спасителем нашим! Этот дикарь… Он просто выхватил у меня ваше покрывало и стал облизывать его, словно намеревался съесть! Он и вас съест, людоед богомерзкий.

– Успокойся, – рассмеялась Светорада. – Печенеги не знают, что такое лобзание, они не целуются, а просто лижут. Ну, можешь считать, что хан таким образом выказал мне особое уважение.

Дорофея мелко дрожала и смотрела на княжну округлившими от страха глазами. Она знала, на какие рискованные выходки порой идет эта славянка. Но ведь Дорофея служила ей, и служила преданно.