Наследство из Нового Орлеана - Риплей Александра (книги бесплатно .txt) 📗
Гуляки экспромтом сбивались в компании и маршировали по улицам, распевая, затем, так же стихийно, эти компании распадались. Звучали трубы, звенели колокольчики, гудели дешевые свистки, били барабаны, играли даже на расческах, обернутых тонкой бумагой.
Толпа шумела и играла, всецело отдавшись безудержному веселью. Как всегда на Марди-гра.
В начале третьего Мэри пробилась сквозь толпы домой, в пансион. Она была совершенно растрепана и взбудоражена. Говорили, что будет настоящий парад. Может, даже будут низкие платформы на колесах – на них везли огромного деревянного петуха с болтающейся головой. Рассказывали, что участники парада всегда кидают конфеты в толпу. Должно быть, это здорово.
Но Мэри согласна была и не видеть всего этого. Ей надо помыться, вымыть и просушить волосы, подготовиться как следует к своей свадьбе.
Мэри накинула на голову и плечи покрывало со своей кровати, чтобы защитить подвенечное платье от муки. Ей хотелось предстать перед Вэлом чистой и опрятной. Ее новенькие серебристые туфельки были белыми от муки, рассыпанной на мостовых, ну да ничего.
Войдя в отель, она сняла покрывало и протянула его пораженному слуге в ливрее. В действительности это был один из ряженых постояльцев.
– Меня ждет месье Сен-Бревэн, – сказала она человеку, сидевшему за высокой конторкой красного дерева. – Пожалуйста, дайте ему знать, что я здесь.
Вальмон, как и обещал, сделал все необходимые приготовления. Служащий отеля вызвал посыльного.
– Этот человек проведет вас к месье Сен-Бревэну, мадемуазель.
Мэри, не задумываясь, последовала за посыльным.
– Вот это девка, – сказал один из служащих другому. – Вообрази, эта шлюха оделась во все белое, словно девственница. А смотреть не на что – сисек, считай, вообще нет. Я бы с такой спать не стал.
– По-моему, этот Сен-Бревэн чудак, – ответил его собеседник. – Одевается нелепо, и манеры как у педераста. Если б мне не доводилось видеть, как он фехтует, в жизни бы не поверил, что он мужик.
На стук посыльного открыл дверь Вэл. Увидев Мэри в ее белом платье и вуали, он улыбнулся.
– Входи, дорогая. Познакомься с моими друзьями. – Отвесив изящный поклон, он взял Мэри за руку и ввел ее в комнату.
Там сидели трое: Пьеро, Наполеон Бонапарт и священник. В углу комнаты был алтарь, стол, покрытый кружевной скатертью, а на нем – два серебряных подсвечника. На полу лежали две подушечки.
– Вэл, – произнесла Мэри. – Я что-то не понимаю.
– Тс-с-с, голубка моя, я еще не представил тебя своим друзьям. Джентльмены, вот моя избранница, мадемуазель Мэри Макалистер.
Все трое поклонились. Мэри, польщенная их почтительностью, улыбнулась.
– Вэл, – она потянула его за рукав, – я думала… в соборе… и Ханна с Альбертом ждут нас…
Вэл прижал палец к ее губам:
– Невеста моя, ты заблуждаешься. Ты ведь не знаешь, как принято у нас, креолов. На Марди-гра свадьбы устраиваются иначе. Менее формально. Во время поста свадьбы недопустимы, и потому на Марди-гра их обычно больше… Не правда ли, святой отец?
Священник кивнул, пробормотав что-то, – Мэри не разобрала, что именно.
Она не понимала, что происходит. Вэл выглядел каким-то чужим, он был в атласном камзоле и ярко-желтых панталонах до колен, манжеты и лацканы камзола были из голубого бархата, украшенного золотыми нитями и бусинками топазов. Манеры и голос его казались столь же напыщенными и вычурными, как и костюм. И обращался он с ней так, словно они участвовали в каком-то спектакле, – совсем не так должны были вести себя люди, готовящиеся стать мужем и женой.
Вероятно, все дело в этих его двух приятелях. Потом он наверняка ей все объяснит. Главное, что он, Вэл, здесь и она любит его и верит ему.
Она позволила ему снять с нее маску и отвести в угол, к алтарю. По его приказу она преклонила колени, повторила вслед за священником слова клятвы и протянула руку. Вэл надел ей на палец широкое золотое кольцо.
Вот они и поженились, сказал он. Как принято на Марди-гра.
Мэри едва сдерживала слезы. Без причастия, без свадебной литургии, без мальчиков у алтаря, без лампадки с ладаном, без проповеди, без благословения. Совсем не так, как ей представлялось в мечтах.
Но когда Вэл, взяв лицо Мэри в руки, поцеловал ее, торопливая краткая церемония наполнилась для нее самым что ни на есть святым содержанием и показалась необыкновенно прекрасной. Она стала женой человека, которого любила.
Они дружно встали с колен, не разжимая рук. Мэри улыбнулась и заговорила со священником.
Но не успела она и слова произнести, как Вэл отпустил ее руку и поднял ее на руки.
– А теперь мы вас оставим, друзья мои, – сказал он и внес Мэри на руках в соседнюю комнату, захлопнув за собой дверь.
Мэри увидела, что они оказались в огромной спальне. Два высоких окна были раскрыты настежь. Снаружи все небо было красным, с широкими неровными полосами фиолетовых облаков. Закат окрасил комнату в розовые тона, голубой полог на огромной кровати с балдахином казался пурпурным.
Вэл опустил ее. Снял накидку с ее головы и швырнул на пол. Затем ловко расстегнул корсаж платья и стал ласкать ее груди.
Мэри хотела попросить его не торопиться, дать ей время привыкнуть к этой обстановке, к тому, что только что произошло, к нему самому, наконец.
Но она не могла произнести ни слова. От его прикосновений сердце ее учащенно забилось, колени задрожали. Все, что она сумела прошептать, это его имя.
– Разве все не так, как ты хотела, невеста моя? Ведь ты требовала, чтобы мы вначале поженились? Может, ты против? – Его губы ласкали ее шею, уши. Его руки стягивали платье с ее плеч. – Черт, рукава слишком узкие. Сними сама, Мэри, и волосы распусти. – Он выпустил ее из своих объятий, и ей тут же стало холодно. Она послушно последовала его указаниям, движения ее рук были механическими. Она вглядывалась в его лицо, глаза, губы, тщетно стараясь заметить в них нежность.
Но он избегал ее взгляда. Он был занят тем, что снимал с себя один за другим аксессуары своего костюма. Мэри следила за его быстрыми, ловкими движениями, столь непохожими на плавные движения женских рук, и, волнуясь, думала о его мужской силе. Когда он стягивал через голову рубашку, она заметила, что живот у него плоский, на груди эффектно выступают мышцы, увидела пучок курчавых черных волос на этой широкой груди, и ей вдруг захотелось почувствовать под пальцами, у своих щек, эти жесткие волосы, погладить гладкую кожу на его животе. И она подбежала к нему. Сейчас ее тело укрывали лишь волосы, но она не чувствовала ни стыда, ни смущения. Лишь всепоглощающее желание, чтобы он согрел ее в своих объятиях, зажег ее прикосновениями своих рук.
Вэла позабавило ее нетерпение, и он рассмеялся; в его смехе тоже слышалось вожделение.
– Подожди, – сказал он.
Вэл уложил ее на кровать, и, пока он стягивал с себя панталоны, язык его исследовал рот Мэри.
Затем он навалился на нее всем телом, вжимая в кровать, согревая ее кожу и сердце своими ласками, а Мэри обхватила его за шею, прижалась к нему, словно просила защиты, захлебываясь в волнах любви к нему, от которой ее сердечко радостно сжималось.
Она ощущала, как его руки, прикасающиеся к ее телу, заставляют кровь мчаться все быстрее и быстрее по каждой жилке. Руки ее ерошили его волосы, гладили его кожу, спину с безупречно развитой мускулатурой. Мэри на ощупь убедилась, что он силен, и прониклась уважением к его силе, просто потому, что она была частью его. Ее тело, крепкое и молодое, каждой клеточкой тянулось к нему. Ей хотелось, чтобы они слились воедино и она стала частью его, чтобы их сердца, кровь, дыхание переплелись, как и их жизни, соединенные любовью.
– Господи всемогущий! – вскрикнула она.
А потом вскрикнула вновь, потому что толчки внутри нее и боль, которую они вызывали, разрывали ее на части. Она была почти в агонии.
Пока не поняла, что Вэл стал частью ее и что боль была вызвана Вэлом, – это он заполнил ее, и пустота и одиночество, в которых она пребывала доселе, закончились в тот момент, когда они с Вэлом стали одним существом.
