История городов будущего - Брук Дэниэл (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗

На сложенных из бетонных блоков общежитиях Сонапура красуются логотипы компаний, чьи работники ютятся внутри, – Arabtec, Emirates или Chili’s. Гастарбайтеры в какой-то мере принадлежат своим нанимателям, поскольку попадают в Дубай по оформленной компанией визе. Не важно, уволился ты сам или тебя уволили (зловещее «расторжение трудового договора» из объявления): нет работы – вон из страны. Похожая табличка в служебном лифте небоскреба Burj Khalifa грозит расторжением (то есть депортацией) за курение в кабине²⁴. В этом смысле Дубай является полной противоположностью довоенного Шанхая, где приют мог найти кто угодно, вне зависимости от наличия у него паспорта, визы или рабочего места.

Дубайская система трудовой миграции, в отличии от других развитых стран, жестко ограничивает социальную мобильность работников. Они не только лишены права на минимальную заработную плату и коллективные действия, но и не могут перейти на другую работу, если получат более выгодное предложение. Легально сменить место можно, только получив так называемое «свидетельство об отсутствии возражений» от своего прежнего нанимателя. В Дубае нельзя «подработать таксистом, а там, глядишь, подвернется что-то получше»: раз сев за баранку, ты навсегда останешься таксистом. Даже едва владеющий английским дубайский таксист, описывая свое положение, использует ученую фразу «гражданин второго сорта». В 2007 году недовольство выплеснулось наружу, и 40 тысяч строителей, работавших на таких проектах, как новый терминал аэропорта и небоскреб Burj Khalifa, решились на незаконную забастовку²⁵.

Даже рожденные в Дубае дети мигрантов остаются всего лишь мигрантами – поскольку стать натурализованным гражданином ОАЭ практически невозможно. Человек, который представляется как «индийский бизнесмен, живущий в Дубае 26 лет», на самом деле – 26-летний индиец, проживший здесь всю свою жизнь. Хотя, говоря о Дубае, он использует множественное число первого лица («Нам нужно привлекать больше транснациональных корпораций», – заявил он на форуме в преддверии экономического кризиса), раз в три года он должен подавать заявление на новую рабочую визу, чтобы просто остаться в родном городе. Считая самоочевидным тезис о превосходстве белой расы, горстка иностранцев Шанхая некогда поставила себя выше коренного большинства; сегодня набравшийся постколониальной самоуверенности Дубай перевернул эту систему с ног на голову, лишив гражданских прав иностранное большинство, среди представителей которого немало местных уроженцев вроде этого «индийского бизнесмена».

Даже при такой дискриминации неграждан власти Дубая вынуждены прилагать немало усилий, чтобы разрядить напряженность в отношениях с собственным народом, который чувствует себя чужим в переполненном иностранцами городе. С ростом числа приезжих многие местные жители перебрались вглубь пустыни. Получивший образование в Джорджтауне профессор университета Эмиратов Абдулхалек Абдулла – один из немногих коренных дубайцев, кто публично выражает настроения, созвучные декабристскому недовольству засильем немецких чиновников в Петербурге и ропоту бомбейских или шанхайских националистов колониальной эпохи, которые обернули западные политические лозунги демократического самоопределения против самих колонизаторов. Белобородый Абдулла в элегантном белом халате сидит в D?me, сетевом австралийском заведении, которое чудесным образом преображает угол фуд-корта дубайского торгового центра в парижское кафе. Не таясь, он заявляет, что иностранцев в городе настолько больше, чем эмиратцев, что «тебе кажется, что ты теряешь свое общество». Абдулла убежден, что высокооплачиваемые западные специалисты, прибывшие управлять транснациональными компаниями, захватили лучшие районы города – и все это ради экономического бума, в котором не было никакой необходимости. Если Китаю и Индии головокружительный рост нужен, чтобы вытянуть из бедности сотни миллионов людей, то в Дубае, которому Бог даровал нефтяные сокровища по полтора миллиона долларов на каждого гражданина, никакой такой нужды нет. У Дубая не было проблем, требовавших срочного решения, и тем не менее его распахнули для всего мира и перевернули там все вверх дном, сделав дубайцев меньшинством в собственном городе. «Это вам не США, Канада или Австралия», – говорит Абдулла, со значением перечисляя бывшие английские колонии, где коренные жители подверглись геноциду, чтобы освободить место для обществ, в которых переселенцы составляют более 95 % населения.

Хотя точный процент граждан ОАЭ в Дубае является предметом споров – достоверных демографические данных правительство не публикует, – он уже явно сопоставим с долей индейцев Северной Америки или австралийских аборигенов. Специалисты дают оценки в диапазоне от 5²⁶ до 3 %²⁷. Несмотря на наличие порядка 150 тысяч арабских мигрантов²⁸, многие из которых – образованные специалисты из менее благополучных стран вроде Марокко или Египта, максимальная открытость, которую исповедует шейх Мохаммед, имеет серьезные демографические последствия: Дубай теперь куда менее арабский город, чем Дирборн, штат Мичиган, или французский Марсель, не говоря уже о других ближневосточных столицах. Самая большая этническая группа нынешнего Дубая – выходцы из Южной Азии, которых насчитывается более миллиона²⁹, от врачей и юристов до строителей и гостиничных портье. Около 100 тысяч британцев составляют крупнейшую общину выходцев с Запада³⁰. В Дубае так редко встретишь коренного жителя, что в 2007 году департамент туризма и маркетинга организовал программу «Поговорите с местным» – в торговых центрах расставили кабинки, где туристы могли встретиться с настоящим эмиратцем³¹. Сегодня любопытствующие могут познакомиться с туземцем в Центре культурного сотрудничества шейха Мохаммеда – но только один раз в неделю. В другие дни традиционным арабским кофе и свежими финиками гостей угощает индиец.

Власти эмирата стараются успокоить своих граждан, создав систему, в которой они занимают заведомо привилегированное положение по отношению к приезжим. В порядке умасливания местных бизнесменов государство требует, чтобы контрольный пакет акций всех предприятий вне свободных зон принадлежал гражданам ОАЭ. Это означает, что и работающий от рассвета до заката бангладешский парикмахер, и филиппинец, торгующий вермишелью в ночную смену, трудятся для дальнейшего обогащения местных жителей. В частном секторе, где иностранцы составляют 99 % рабочей силы³², 1 % коренных дубайцев имеют практически полную гарантию от увольнения, поскольку осмелившаяся избавиться от гражданина компания будет иметь серьезные неприятности с властями. По словам американского менеджера одного архитектурного бюро, их единственная местная сотрудница «играет по своим правилам». Куда чаще эмиратцы работают в госсекторе, где им в открытую положена более высокая заработная плата, чем их коллегам из других стран. К примеру, в государственных школах учителям с паспортом ОАЭ платят более чем в два раза больше, чем иностранцам³³. Руководящие посты в принадлежащих правительству компаниях также закреплены за гражданами. Облаченные в белые одежды эмиратцы на никому не нужной, но щедро оплачиваемой должности «старшего кассира», царственно посматривают на пассажиров из-за спин продающих билеты малазийцев – такую картину можно ежедневно наблюдать в дубайском метро. Вся рутинная деятельность, связанная с государственной безопасностью, – тоже вотчина граждан, хотя выполняют свои обязанности они, как правило, спустя рукава. В международном аэропорту Дубая в промежутках между штамповкой паспортов пограничники играют с сотовыми телефонами и неторопливо забрасывают в рот горсти орешков, в то время как усталые пассажиры ждут, когда подойдет их очередь. Более сложные задачи по обеспечению безопасности выполняют квалифицированные иностранцы. Элитное подразделение спецназа, защищающее башню Burj Khalifa от терактов, укомплектовано колумбийскими и южноафриканскими наемниками, которых готовят американские, британские, французские и немецкие инструкторы.