Моя жизнь со Старцем Иосифом - Филофейский Ефрем "Старец Ефрем Филофейский" (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
— Боже мой, неужели и произволение победят бесы? Как же тогда будет подвизаться человек?!
И в этой горести он услышал в себе некий благословенный, необычайно сладкий и чистый глас, с бесконечным состраданием сказавший ему:
— Разве ты не вынесешь все ради Моей любви?
И сразу как будто мрачная и тяжелая туча ушла от него. Он понял, откуда был этот глас, упал ниц и зарыдал, горя любовью и каясь в унынии, которое им овладело:
— Да, Боже мой, ради Твоей любви я буду терпеть!
Он нам говорил позже: «Я никогда не забуду этот глас, столь сладкий, что сразу исчезло искушение и все уныние». И с тех пор брань прекратилась.
* * *
Церковка, построенная ими, была такой маленькой, что можно было из стасидии дотянуться до иконостаса. Но, находясь в ней, душа чувствовала умиление. Посвятили они ее честному Предтече, который был предтечей и монахов-подвижников. Расписать ее взялась соседняя община Старца Анании, с которой у них были тесные братские отношения.
Позднее они посадили три апельсиновых дерева. Ни для чего иного там места не было. Да и частые камнепады разрушили бы все, находившееся снаружи пещер.
Поначалу жизнь их была очень суровая, поскольку они не имели даже самого необходимого. Но, несмотря на бедность келлий и неудобства от тесноты, им там очень нравилось, потому что никто их не беспокоил. Ибо они на этом горном склоне были как будто отрезаны от всего, туда не было даже тропинки, по которой мог пройти человек. Да и устав не позволял им принимать людей, поэтому они всегда были одни.
И был у них неописуемый покой. У них не было никаких забот, потому что не было никаких имений. Вокруг росли только деревца и кустарник. Одна калива и одна кухонька — это все, что у них было. Совершенно ничем не владея, они имели только молитву и созерцание.
Затворники
Устав у них был такой. На рассвете они просыпались и занимались простым рукоделием или другими необходимыми работами. В полдень каждый брат удалялся в свою келлию и там совершал вечерню по четкам. Если оставалось время, можно было и что-нибудь почитать. Затем они собирались на обед. А после обеда, взяв благословение у Старца, все спали в своих келлиях три часа, до заката солнца. Поднявшись, они пили кофе и начинали бдение, которое продолжалось до полуночи. Когда к ним приходил священник, они в полночь начинали Божественную литургию в своей церковке. Когда священника и, соответственно, литургии не было, они читали святоотеческие книги. После же литургии отдыхали до рассвета. Подвижники поделили свой сон на две части не только для того, чтобы не получать от него большого удовольствия, но и потому, что такой порядок помогал им в бдении.
Этот устав Старец Иосиф получил от Старца Даниила Исихаста и хранил его как зеницу ока. Он не изменял его ни при каких условиях, потому что знал, что иначе потерпит ущерб в молитве. Непреклонно соблюдать этот устав ему помогали решительный, отважный характер и любовь к порядку. Поэтому даже в самые трудные моменты своей жизни он не отступал от него.
Однажды его послушники пришли издалека, нагруженные припасами, в том числе и несколькими рыбинами, но случилось это в тот час, когда по уставу у них было безмолвие. Пришедшие братья сказали:
— Старче, мы принесли рыбу, если мы ее сейчас не приготовим, она пропадет.
Старец, не пожелав устраивать обсуждение, ответил:
— Пусть лучше пропадет рыба, чем пропадет наш устав. Оставьте ее, где положили, и ступайте спать.
А на следующий день он им сказал:
— Я нарочно позволил рыбе пропасть, чтобы вы запомнили на всю вашу жизнь, как драгоценен порядок.
В других случаях он нам говорил:
— Храните устав. Я и отец Арсений проливали кровь, чтобы передать его вам готовым.
* * *
Радуясь установившемуся в общине порядку, он писал своей сестре:
«Мы здесь, сестра моя, ночью совсем не спим. Каждую ночь совершаем бдение. Всю ночь молимся обо всем мире. Немного отдыхаем только утром и пополудни, после того как поедим. Это наш чин. Полдня трудимся, остальное время пребываем в покое и тем довольны. Аскетическая жизнь! Пустыня! Ангельская жизнь, полная благодати! Ах, если бы ты могла нас видеть! Здесь, сестра моя, земной рай. И если кто с самого начала возьмется за жизнь суровую, высокую, то становится святым». 146
Первое время они оставались никому не известными. Но, как говорит Господь, не может укрыться город, стоящий на верху горы ( Мф. 5:14 ). Так и благоухание их праведной жизни не могло остаться незамеченным. Жившие по соседству отцы постепенно начали узнавать о святости Старца, и некоторые стали приходить к нему для душевной пользы. Но, к сожалению, приходили и другие, не имевшие духовного интереса и желавшие, по причине своего уныния, лишь скоротать время в пустых разговорах. Старец увидел, что никому такое гостеприимство не приносит пользы, своей же душе он только причиняет вред. Он и слышать не хотел, как живут другие и чем занят мир.
Чтобы избавиться от посетителей и иметь возможность следовать своему уставу безмолвия, он решил установить калитку там, где был единственный проход в их двор. Он закрывал эту дверь для всех каждый день в полдень, чтобы по крайней мере самому получать пользу от молитвы и безмолвия, чему он научился с самого начала своего монашества. Так ему удавалось отдохнуть перед бдением. Он говорил себе: «Какую пользу я принесу ближнему, если помрачусь от речей посетителя? Но когда я пребываю в мире, озаряемый Божественным светом, то смогу и ближнему передать то, что имею, и заповедь любви Христовой смогу исполнить».
Он заботился о том, чтобы не рассеиваться в многоценное вечернее время, ибо видел: когда он его проводил мирно, со страхом Божиим, это приносило ему столько плодов, что он удивлялся пользе от благочиния и отсутствия попечений.
Итак, он повесил на калитку табличку, на которой было написано: «Не стучите в дверь! Я не желаю бесед, празднословия, осуждения». Он оставлял калитку открытой только на два-три часа утром.
Благодаря такой тактике у него было абсолютное безмолвие. С большой радостью он писал в одном из писем: «Я самый счастливый из людей. Ибо живу без попечений, наслаждаясь медом безмолвия непрерывно. И неизвестно каким образом, когда удаляется благодать, безмолвие согревает меня в своем лоне, подобно другой благодати. И кажутся меньшими скорби и печали этого лукавого и бедственного жития». 147
Старец даже написал об этом безмолвии стихи:
Обрел я пристань безмолвия.
Будь здрава, душа моя, и тело также.
И плыви, мой ум, в глубочайшей тишине,
И вовсе не спрашивай, как живет ближний. 148
Старец стремился к безмолвию и уединению ради достижения единственной цели — стяжания молитвой Святого Духа.
* * *
Но не мог ненавистник добра диавол спокойно смотреть, как люди заботятся о спасении. И поскольку все его нападения на Старца оказались безрезультатными, он восставил против него людей. Некоторые приходили в их каливу из разных мест, ничего не зная об их уставе, и соблазнялись из-за того, что их не приняли. Да и все соседи были настроены против Старца, потому что он им не открывал калитку. Они приходили и стучали — но где там! Старец про себя говорил: «Пусть не ходят. Чем слушать осуждения, пусть лучше они осуждают меня за закрытую дверь. Кто бы там ни был, пусть приходит утром». А однажды кому-то пришедшему не вовремя он прокричал так: «Даже если бы ты был ангелом, в этот час я тебя не приму».
Только в случаях крайней, по его мнению, необходимости он открывал дверь после полудня. Но это случалось очень редко, потому что каждый час был у него на счету. А для того чтобы поговорить с посетителем час или два ночью, он должен был это время отнять от молитвы.
