Волхв - Фаулз Джон Роберт (читать книги бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
— И все-таки не соображу… — Но вдруг сообразила. Взглянула на меня. — Там есть кто-то еще.
— Милая Алисон, ради бога, постарайся понять. Выслушай.
— Слушаю. — Но смотрела она в сторону. И я наконец рассказал ей. Убеждал, что нет там ничего плотского, чисто духовный интерес.
— Так уж и духовный.
— Элли, ты не представляешь, как я себя эти дни кляну Раз десять пробовал все тебе рассказать. Мне вообще нет резона испытывать к ней интерес. Ни духовный, ни телесный. Еще месяц, еще три недели назад я не поверил бы, что такое может случиться. Не понимаю, что я в ней нашел. Честное слово. Знаю только, что околдован, покорен всем, что там происходит. Она — лишь кусочек этого. Что-то совершенно невероятное. И я… в этом участвую. — Никакой реакции. — Мне нужно вернуться туда. Не бросать же работу. У меня столько обязанностей, они сковывают по рукам и ногам.
— А девушка? — склонив лицо, она срывала метелки с былинок.
— Не бери в голову. Честно. Она — лишь малая часть.
— Что ж ты тогда выпендривался?
— Пойми, я сам не знаю, что со мной.
— Она красивая?
— Если б я хотел от тебя отделаться, это можно было устроить гораздо проще.
— Она красивая?
— Да.
— Очень красивая.
Я промолчал. Она закрыла лицо ладонями. Я погладил ее по теплому плечу.
— Она совсем не похожа на тебя. Не похожа на современную девушку. Трудно объяснить. — Она отвернулась. — Алисон.
— Веду себя, как… — Не договорила.
— Ну, не смеши людей.
— Что-что?!
Тяжелая пауза.
— Послушай, я изо всех сил, первый раз за свою гнусную жизнь, пытаюсь быть честным. Да, я виноват. Познакомься я с ней завтра, сказал бы: иди гуляй, я люблю Алисон, Алисон любит меня. Но я встретил ее две недели назад. И увижусь снова.
— И не любишь Алисон. — Она смотрела мимо меня. — Или любишь, пока не подвернется какая-нибудь посимпатичней.
— Глупости.
— А я и есть глупая. Одни глупости, что на уме, что на языке. Я дура набитая. — Встала на колени, набрала воздуха. — И что теперь? Сделать книксен и удалиться?
— Я сам понимаю, что запутался.
— Запутался! — фыркнула она.
— Зарвался.
— Вот это вернее.
Мы замолчали. Мимо, кренясь и виляя, пропорхали две сплетшиеся тельцами желтые бабочки.
— Я просто хотел, чтоб ты обо мне все знала.
— Я о тебе все знаю.
— Если б действительно знала, с самого начала отшила бы.
— И все-таки — знаю.
И вперилась в меня холодным серым взглядом; я отвел глаза. Встала, пошла к воде. Безнадежно. Не успокоишь, не уговоришь. Никогда не поймет. Я оделся и, отвернувшись, в молчании ждал, пока оденется она.
Приведя себя в порядок, сказала:
— И, ради бога, ни слова больше. Это невыносимо.
В пять мы выехали из Араховы. Я дважды пробовал возобновить разговор, но она меня обрывала. Все, что можно было сказать, сказано; всю дорогу она сидела молча, чернее тучи.
У переезда в Дафни мы были в половине девятого; последние лучи заката над янтарно-розовой столицей, далекие самоцветы раннего неона в Синтагме и Оммонье. Вспомнив, где мы были вчера в это же время, я взглянул на Алисон. Она подкрашивала губы. Может, выход все-таки есть: отвезу ее в нашу гостиницу, займусь с ней любовью, движениями чресел внушу, что люблю ее… и правда: пусть убедится, что ради меня стоило бы помучиться, и прежде и впредь. Я понемногу заговорил об афинских достопримечательностях, но отвечала она односложно, через силу, и я умолк, чтоб не позориться. Розовый свет сгустился до фиолетового, и вскоре настала ночь.
По прибытии в пирейскую гостиницу — я забронировал номера до нашего возвращения — Алисон сразу поднялась наверх, а я отогнал машину в гараж. На обратном пути купил у цветочника дюжину красных гвоздик. Отправился прямо к ее номеру, постучал. Стучать пришлось раза три; наконец она открыла. Глаза красные от слез.
— Я тут цветов принес.
— Забери свои подлые цветы.
— Слушай, Алисон, жизнь продолжается.
— Да, только любовь закончилась.
— Зайти не пригласишь? — выдавил я.
— С какой стати?
Комната за ее спиной, в проеме полуоткрытой двери, была погружена в темноту. Выглядела Алисон ужасно; маска непреклонности; острое страдание.
— Ну впусти, поговорить надо.
— Нет.
— Пожалуйста.
— Уходи.
Я оттолкнул ее, вошел, прикрыл дверь. Она наблюдала за мной, прижавшись к стене. Глаза блестели в свете уличных фонарей. Я протянул ей букет. Она схватила его, подошла к окну и швырнула во мглу — алые лепестки, зеленые стебли; замерла у подоконника, спиной ко мне.
— Эта история — все равно что книга, которую дочитал до середины. Не выбрасывать же ее в урну.
— Лучше меня выбросить.
Я подошел сзади и обнял ее за плечи, но она сердито высвободилась.
— На хер иди. На хер.
Я сел на кровать, закурил. Снизу, из динамика кафе, размеренно зудела македонская народная мелодия; но мы с Алисон были словно отъединены от окружающего какой-то обморочной пеленой.
— Когда я ехал сюда, понимал, что видеться с тобой не надо. В первый вечер и весь вчерашний день твердил себе, что больше не питаю к тебе нежных чувств. Не помогло. Потому я и рассказал. Да, не к месту. Не вовремя. — Казалось, она не слушает; я выложил последний козырь. — Рассказал, а мог бы и не рассказывать. Продолжал бы водить тебя за нос.
— Не меня ты водил за нос.
— Послушай…
— И что это за выражение — «нежные чувства»? — Я молчал. — Господи, да ты не только любить боишься. У тебя и слово-то это произнести язык не поворачивается.
— Я не знаю, что оно означает.
Крутанулась на месте.
— Так я тебе объясню. Любить — это не только то, о чем я тебе тогда написала. Не только идти по улице и не оборачиваться. Любить — это когда делаешь вид, что отправляешься на службу, а сама несешься на вокзал. Чтобы преподнести тебе сюрприз, поцеловать, что угодно, — напоследок; и тут я увидела, как ты покупаешь журналы в дорогу. Меня бы в то утро ничто не смогло рассмешить. А ты смеялся. Как ни в чем не бывало болтал с киоскером и смеялся. Вот когда я поняла, что значит любить: видеть, как тот, без кого ты жить не можешь, с прибаутками от тебя уматывает.
— Почему ж ты не…
