Центурион - Скэрроу Саймон (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
— Вон они. Идут.
Катон проглотил разжеванное мясо, недоеденный лоскут машинально сунув за перевязь. Глаза его были устремлены к востоку. Там сейчас по участку меж каменными осыпями и оврагами проходил арьергард под командованием одного из офицеров Амация. А примерно в миле позади, как раз там, где заканчивала оседать пыль от римских калиг, появлялись небольшие, мелкой рысцой трусящие группки конников. В набирающем силу свете их становилось все больше и больше; растянувшись по пустыне, они выдвигались вперед, готовясь подвергнуть легионеров и ауксилиариев очередному дню кромешной пытки. За основной массой всадников шла длинная пешая цепь: повстанцы князя Артакса. На минуту Катон сосредоточил внимание на них. Ловушка должна захлопнуться в тот момент, как в нее ступит Артакс.
Катон пригнул голову.
— Так. Передай вниз: враг на виду. Всем сидеть как мыши. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь из любопытных высунулся и блеснул своим шлемом на всю пустыню.
— Они это вполне понимают.
— Все равно повтори.
— Слушаю.
Парменион полез вниз по боковине оврага — медленно, осторожно, стараясь не потревожить песка и пыли, способных выдать засаду не хуже отражения.
Сверху Катон наблюдал, как центурион семенит по дну оврага к рядам солдат, притихших на корточках в сотне шагов отсюда. Понятное дело, люди устали. Для них это уже вторая ночь без сна, а за спиной еще и долгий день перехода под нескончаемым градом стрел. А за этим — дневной переход туда, к месту недавнего разгрома. Ну да ничего, если все пойдет как надо, вскоре они с упоением выплеснут свою месть на врага, и тогда откуда что возьмется. В этот момент (Катон знал это в том числе и по себе) в человеке вдруг обнаруживается ужасающий запас сил, помогающий сражаться. Просто удивительно, на что бывает способен человек в минуты опасности, когда жестоко припирают обстоятельства. Как сейчас.
Люди в арьергарде, судя по всему, тоже завидели врага — позади себя, сквозь дымку пыли — и начали ускорять шаг. Катон нахмурился: им было строго приказано не ускоряться. Хотя, опять же, если вдуматься, человеку свойственно поспешать, тем более когда в спину дышит такой враг, как парфяне. Более того, для неприятеля это даже естественно, и он так легче попадется на удочку.
Убыстрили ход и ближние группы парфян; подгоняя коней, они двинулись на сближение с отходящим противником. Взлетел ввысь первый залп стрел, издали показавшийся какими-то потешными занозами, если бы не достоверность павших под ними в песок солдат арьергарда. Катон перевел взгляд на голову колонны. Она по-прежнему двигалась на восток, от чего Катон поначалу встревожился: как бы Лонгин в очередной раз не поменял решение, отказавшись от задуманного и двинув прямиком на Пальмиру, бросая Макрона, Катона и иже с ними на произвол судьбы. Но нет: колонна на глазах застопорилась и начала размещаться поперек линии отхода. Так что сегодня уже не так, как вчера, — фланги теперь будут прикрыты изломами местности, и парфянам останется только атаковать спереди. Правда, арьергарду на первых порах придется принять всю тяжесть вражеского удара на себя, и неминуемы тяжелые потери. Но с этим скрепя сердце придется смириться. Этим они добудут своим товарищам время на то, чтобы расставить силок, и если все сработает, их жертвы окажутся не напрасны.
Как только построение было завершено, те римские подразделения, что остались на тропе, поспешили вперед через оставленный для них проход. По их следу устремились густые массы вражеских конников, терзая фланги и тыл отходящего арьергарда и одновременно с тем все глубже вдаваясь в глубь прохода, стиснутого по обе стороны оврагами и нагромождениями камней. Наконец мимо места засады прошествовали груженные стрелами верблюды, а затем колонна повстанцев Артакса.
Катона разбирало нетерпение. Обернувшись к Пармениону, он подал знак, о котором условились заранее: низкий продольный взмах в сторону неприятеля. Парменион повернулся к передовой центурии Второй Иллирийской и приказал ей встать на ноги. Ауксилиарии изготовились: подхватили щиты, подняли выданные специально для этого боя легкие копья и застыли в ожидании команды. За ними расположились люди с корзинами, полными «чеснока» — железных, в четыре штыря, распорок противоконного заграждения, напоминающих по виду птичьи лапы. Сейчас крайне важна была скорость; понятно, что при стремительном движении со дна оврага поднимутся клубы пыли, которые могут предупредить врага об опасности загодя, еще до того, как из оврагов нагрянут атакующие.
Парменион повел ауксилиариев вперед; Катон тем временем, осмотрительно спускаясь по склону, успел надеть и застегнуть шлем и влился в ряды своей когорты, ближе к сигнуму, на ходу крикнув:
— Вторая Иллирийская — бегом!
Ауксилиарии грузной рысцой припустили по дну оврага, выходящего на открытую местность примерно в миле отсюда — на достаточном отдалении от врага, который в пылу преследования может их появления и не заметить. Где-то по другую сторону вел сейчас своих людей Макрон, спеша навстречу. Их задачей было соединиться. Скорость при этом была очень важна, но не менее важна и слаженность действий; оставалось надеяться, что друг начал продвижение более или менее одновременно.
Катон бежал, напрягая гудящие от усталости ноги; гулко стучало сердце, рвалось наружу надсадное дыхание. Если держать размеренность, можно, не сбавляя темпа, дотянуть до места и успеть выровнять строй. Хрусткому стуку калиг в замкнутом пространстве вторило звучное, неестественно громкое эхо. Хорошо, что лучи уже взошедшего солнца бьют поверх оврага и не доставляют пока лишнего неудобства в виде слепящего света и жары.
Постепенно уклон пошел вверх, а склоны оврага начали раздаваться вширь, переходя в открытую равнину. Катон поглядел налево. Примерно в полумиле там сквозь пыльную завесу проглядывал тыл повстанческой колонны. Дальше на плоском пятачке меж двумя изломами местности теснилась парфянская конница, пуская тучу за тучей стрел на боевой порядок Лонгина. Передний ряд легионеров, согласно замыслу, вынужден вбирать в себя этот смертоносный дождь, пока Катон с Макроном выходят на позицию. Далее проконсул отдает приказ наступать; парфяне привычно разворачивают коней, чтобы, отскакав на безопасное расстояние, вновь начать обстрел. И тут, видя перед собой новую и нежданную опасность, они понимают, что очутились в западне. Катон заулыбался в предчувствии этого изумления. Разумеется, долго оно не продлится. Увидев, что строй римлян достаточно тонок, они решат прорвать его броском. Не понимая, однако, что Катонова задумка переходит в следующую фазу.
— Вон он Балт! — крикнул Парменион, указывая вперед.
Оттуда, из устья идущего встречно оврага выскочил небольшой отряд конных лучников и галопом поскакал в сторону Катона, намереваясь занять положение за линией пехоты. А сзади там уже мелькал алый поперечный гребень Макрона, за которым на открытую местность выкатывалась колонна легионеров с выпуклыми прямоугольными щитами. Врагу, видно, так уж не терпелось добить отступающую армию Лонгина, что он и не отвлекся, пока сзади не сомкнулись две руки, две затягивающие мешок веревки. Вот спереди стали оборачиваться повстанцы; вот они тревожно замахали, привлекая внимание товарищей.
— Скоро они опомнятся, — бросил Катон Пармениону. — Делать строй.
Центурион с кивком набрал в грудь воздуха и проревел:
— Сто-ой! Нале-во!
Вторая Иллирийская вытянулась разреженным прямоугольником, с интервалами между шеренгами. Люди, не успев еще толком отдышаться после протяженной пробежки, обживали места в строю. Слева примкнули две вспомогательные когорты, растянувшись до самого оврага. Было слышно, как справа выкрикивает приказания Макрон, достраивая своих легионеров. На секунду у Катона блаженно вскружилась голова: надо же, все-таки успели, построились, вовремя замкнули ловушку.
Оставался еще один штрих.
— Чеснок! — скомандовал Катон, и офицеры разнесли приказание вдоль строя.
В промежутки между рядами ступили корзинщики и, выбежав вперед на тридцать шагов, принялись быстро разбрасывать перед построением те самые штыри против конницы; образовался заградительный пояс, который не перемахнешь даже в прыжке. Эти железные распорки были устроены так, что как ни бросай, три штыря у них прилегают к земле, а четвертый непременно торчит кверху, готовый пронзить ногу или копыто — в зависимости от того, кто по неосторожности на них наступил; что уж говорить об общей сумятице вражеского броска.
