Темные тайны - Флинн Гиллиан (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
Садившееся солнце светило теперь в заднее окошко, к которому я сидела лицом, и заставляло меня моргать. Диондра наклонилась ко мне, взяла обе мои руки в свои:
— Прости, Либби, но я ничем не могу тебе помочь. Я просто не знаю. Накануне вечером я была с Беном. Мы собирались бежать. Я ждала от него ребенка. Он решил зайти домой за деньгами. Час проходит, два, три. Я решаю, что он испугался, плачу и в слезах засыпаю. А на следующее утро узнаю, что произошло. Сначала я думала, что его тоже убили. Потом стало известно, что он арестован и полиция считает, что он входил в сатанинскую секту, которую они пытаются вычислить. Я жду, когда постучат и в мою дверь. Но ничего такого не происходит. Проходят дни, мне становится известно, что у Бена нет алиби, но меня он ни разу не упомянул. Он защищал меня.
— Все эти годы!
— Да, все эти годы. Копов не удовлетворяло, что Бен один виноват. Они хотели большего. Так бы оно выглядело убедительнее. Но Бен ничего не сказал. Он, черт возьми, мой герой.
— Значит, никто не знает, что произошло в ту ночь. И я этого тоже никогда-никогда не узнаю. — Произнеся это вслух, я вдруг ощутила странное облегчение. Может, теперь я наконец смогу поставить точку, раз мне никогда ни за что этого не узнать?
— Если ты это примешь, думаю, тебе и правда удастся обрести душевный покой. Лично мне кажется, это сделал не Бен. Мне кажется, он защищает отца. Но кто знает! Ты меня, конечно, прости, но Бен долженбыл оказаться в тюрьме, что бы там в ту ночь ни произошло. Он ведь и сам так говорит. В нем всегда было что-то такое, что не вписывалось в окружающий мир. Какая-то жестокость, что ли. В тюрьме ему гораздо лучше. К нему там все очень хорошо относятся. Он переписывается с этими женщинами, они его просто обожают. Он каждый год получает с десяток предложений руки и сердца. Время от времени ему кажется, что он хочет выйти. Но на самом деле это не так.
— Откуда ты знаешь?
— Мы общаемся, — отрывисто бросила она и сладко улыбнулась.
— Диондра, а где ребенок? Где ребенок, которым ты была беременна?
— Здесь, — произнес женский голос.
Бен Дэй
3 января 1985 года
01:11
Бен открыл дверь в темную гостиную и с облегчением вздохнул: дома! Как капитан дальнего плавания, вернувшийся из многомесячного морского похода. Он чуть не закрыл дверь прямо перед носом Диондры (не поймаешь, не поймаешь!), но почему-то дал ей войти. Почему? Просто побоялся того, что может произойти, если он ее не впустит. Слава богу, они хотя бы Трея не взяли с собой. Очень не хотелось, чтобы он разгуливал по дому и отпускал идиотские шуточки о том, за что Бену и без него неудобно и стыдно.
Все уже спали, дом как будто мерно дышал в унисон со спящими: вдох-выдох, вдох-выдох. Хотелось разбудить маму. Или пусть бы она вдруг показалась в коридоре с заспанными глазами в одном из своих ночных коконов и спросила, ну где же он пропадал все это время, что в него вселилось?
Дьявол, мама. Дьявол в меня вселился.
Никуда он с Диондрой ехать не хочет, но она следует за ним по пятам, выпучив глаза и распространяя вокруг себя горячие волны ярости и злобы: поторапливайся, давай-давай, живее! Он начал неспешно и бесшумно открывать шкафы и смотреть, куда мама могла припрятать заначку. В первом шкафу он обнаружил коробку со старыми пшеничными хлопьями, открыл ее и всыпал себе в рот, сколько смог. Хлопья прилипали к губам и горлу, он немного закашлялся, потом запустил в коробку руку, захватил целую горсть и принялся судорожно запихивать в рот. Обнаружил в холодильнике пластиковый контейнер с зеленым горошком и порезанной кубиками морковью со слоем замерзшего масла сверху, сунул туда ложку, приложился губами к емкости и ложкой, как лопатой, начал закидывать овощи в рот, роняя горошек на пол.
— Ну что ты там копаешься! — шипела Диондра.
На нем по-прежнему было ее фиолетовое спортивное трико; на ней — симпатичные новые джинсы, красный свитер и черные туфли на манер мужских, в которых ей нравится щеголять, — беда лишь в том, что у нее такой большой размер ноги, что туфли-то действительно мужские. Она не любит это признавать. Она нетерпеливо постукивала по полу одной ногой: давай-давай, быстрей-быстрей!
— Пошли ко мне в комнату, — сказал он. — Там у меня точно есть деньги. И подарок для тебя. — При этих словах лицо Диондры просветлело: даже сейчас, когда глаза у нее залиты алкоголем и наркотой, ее можно отвлечь разговорами о подарке.
Замок на двери был сломан, он сначала разозлился, потом забеспокоился: мать или полиция? Искать там, правда, нечего, но все равно неприятно. Он вошел в комнату, включил свет, Диондра закрыла за ним дверь, устроилась на кровати и начала говорить. Говорила, говорила без умолку, но он не слушал; потом заплакала, и он перестал складывать вещи и прилег рядом. Погладил по голове, по животу, стараясь ее успокоить, тихонько произносил какие-то утешительные глупости, говорил, как замечательно они заживут, и еще какие-то лживые слова. Прошло не менее получаса, прежде чем она успокоилась. Ха — а она ему говорила поторапливаться! Все как всегда — классика жанра.
Он продолжил собирать вещи и взглянул на часы: надо спешить, если они действительно хотят отсюда убраться. Дверь скрипнула и чуть приоткрылась, но он не потрудился ее закрыть — пусть еще шире откроется: опасность заставляла двигаться быстрее. Он бросал в спортивную сумку джинсы и свитера, тетрадку, куда записывал девчачьи имена, чтобы выбрать имя для дочери. Он по-прежнему считал, что лучшее сочетание — Крисси Дэй. Крисси Патрисия Дэй или в честь Дианы — Крисси Диана Дэй. Очень здорово, потому что в таком случае друзья смогут называть ее Ди-Дэй — клево. Но с Диондрой придется из-за этого повоевать — она считает все его варианты чересчур простыми, предлагая что-то вроде Амброзии, Каллиопы или Найтингейл.
С сумкой через плечо он залез в ящик письменного стола и извлек оттуда припрятанные деньги. Он все время откладывал то по пять, то по десять центов и убедил себя, что у него сейчас сотни три баксов, может, даже четыре, но сейчас увидел, что там и сотни не набирается. Он запихнул их в карман, встал на четвереньки, чтобы достать из-под кровати еще один пакет, но там зияла пустота. Пакет с вещами для дочери исчез.
— Где мой подарок? — спросила Диондра.
Она лежала на спине, и звук получился низким, некрасивым; живот торчал вверх, как средний палец в неприличном жесте.
Бен поднял голову и посмотрел на нее: размазавшаяся помада и потекшая тушь — вылитый монстр.
— Не могу найти.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Кажется, здесь кто-то был.
В свете одинокой лампочки они смотрели друг на друга, не зная, что делать дальше.
— Думаешь, одна из твоих сестер?
— Может быть. Мишель вечно здесь что-то вынюхивает. К тому же у меня гораздо меньше денег, чем я думал.
Диондра села и обхватила руками живот — она никогда не делала это с любовью, как будущая мать. Она держала его как груз, который он по глупости предложил ей нести.
— Ты, блин, отец ребенка, — сказала она, живот сейчас смотрел прямо на него, — так что соображай, что делать, придумывай что-нибудь. Залетела я от тебя, тебе и расхлебывать. Почти семь месяцев — ребенок может родиться в любую минуту, а ты…
Вдруг у двери произошло какое-то неуловимое движение, мелькнул кусочек ночнушки — и тут же, чтобы сохранить равновесие, в комнату шагнула нога. Видно, Мишель подслушивала под дверью, но подалась слишком далеко вперед, и теперь перед ними неожиданно возникло ее круглое лицо с огромными очками, в которых поблескивали два квадратика света. Она прижимала к груди новый дневник, в уголке рта еще не подсох след от шариковой ручки.
Она перевела взгляд с Бена на Диондру, потом на ее живот и сказала:
— Подружка Бена беременна. Я так и знала!
Бен не видел ее глаз — только отсвет в очках и улыбку под ними.
