Незнакомка из Уайлдфелл-Холла - Бронте Энн (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
«Так чем же ты займешься, Хантингдон, когда мы уедем? — спросил Ральф Хэттерсли. — Свернешь на путь истинный, станешь добрым мужем, добрым отцом и все такое прочее, как я, когда расстаюсь с тобой и всеми этими забулдыгами, которых ты величаешь своими приятелями? На мой взгляд, самая пора, да и твоя жена в пятьдесят раз лучше, чем ты заслуживаешь. Как тебе известно…»
И тут он добавил несколько похвал зам, но вы меня вряд ли поблагодарили бы, если бы я их повторил, — как и его за то, что он без малейшей деликатности или сдержанности не поскупился на них перед теми, в чьем присутствии произнести ваше имя — уже кощунственно, тем более что сам он не в состоянии ни понять, ни оценить ваши истинные совершенства. Хантингдон же спокойно потягивал вино, с улыбкой заглядывал в свою рюмку и не думал ни перебивать, ни отвечать, пока Хэттерсли не закричал:
«Да ты меня слушаешь?»
«Конечно. Продолжай, старина», — ответил тот.
«Я уже все сказал, — парировал Хэттерсли. — И только хочу знать, последуешь ты моему совету или нет?» «Какому совету?»
«Начать новую страницу, лицемер ты проклятый! — крикнул Ральф. — Вымолить прощение у своей жены и быть с этих пор примерным семьянином!»
«У моей жены? Какой жены? У меня нет жены, — как ни в чем ни бывало, сказал Хантингдон, поднимая глаза от рюмки. — А если и есть, так я, господа, ценю ее столь высоко, что, дьявол мне свидетель, любой из вас, кому она по вкусу, может ее забрать, и с моим благословением в придачу!» — Мистер Харгрейв вздохнул и продолжил. — Я… э… кто-то спросил, серьезно ли он это говорит, а он в ответ торжественно поклялся, что совершенно серьезно, и более того…
— Так что вы об этом думаете, миссис Хантингдон? — добавил мистер Харгрейв после короткой паузы, вероятно, впиваясь глазами в мое полуотвернутое от него лицо.
— Ну, — ответила я невозмутимо, — ему недолго останется владеть тем, что он ценит столь невысоко.
— Неужели вы подразумеваете, что ваше сердце разорвется и вы умрете из-за гнусного поведения такого отпетого негодяя?
— Вовсе нет. Сердце у меня достаточно окаменело, и разбить его не очень легко, и жить я намерена так долго, как мне будет дано.
— Значит, вы его оставите?
— Да.
— Когда же?.. И как? — спросил он настойчиво.
— Когда буду готова. И как сочту наиболее разумным.
— Но ваш сын?
— Сына я возьму с собой.
— Он этого не позволит.
— Я не буду спрашивать его позволения.
— О, так вы замышляете тайное бегство! Но с кем, миссис Хантингдон?
— С моим сыном… И, может быть, с его няней.
— Одна… Без всякой защиты! Но куда вы можете уехать? Что будете делать? Он последует за вами и привезет назад.
— Такую возможность я предусмотрела. Дайте мне только благополучно покинуть Грасдейл, и я сочту себя в полной безопасности.
Мистер Харгрейв шагнул вперед, посмотрел мне в лицо и глубоко вздохнул, намереваясь что-то сказать. Но этот взгляд, эта прихлынувшая к его щекам краска, этот внезапно вспыхнувший огонь в его глазах заставили мою кровь закипеть от гнева. Я резко отвернулась, схватила кисть и принялась накладывать мазки с быстротой и энергией, не слишком полезными для картины.
— Миссис Хантингдон, — произнес он с горькой торжественностью, — вы жестоки… Жестоки к себе… Жестоки ко мне!
— Мистер Харгрейв, вспомните свое обещание!
— Нет, я должен говорить., или мое сердце разорвется! — я слишком долго молчал, и вы должны, должны меня выслушать! — с жаром воскликнул он, дерзко становясь между мной и дверью. — Вы говорите мне, что не считаете себя обязанной верностью своему мужу; он во всеуслышание объявляет, что вы ему надоели, и хладнокровно предлагает вас всякому, кто пожелает вас взять; вы намерены его оставить, а ведь никто не поверит, что вы сбежали одна, и все станут говорить: «Наконец-то она ушла от него, да и что удивительного? Винить ее трудно, и еще труднее — жалеть его. Но с кем она бежала?» Вашу добродетельность (если вы так это называете) никто не поймет, в нее не поверят даже ваши ближайшие друзья, ибо она противоестественна, и поверить в нее могут лишь те, кому она причиняет столь жестокие муки, что им волей-неволей приходится признать ее существование. И что вы будете делать одна в холодном суровом мире? Вы — молодая неопытная женщина, бережно взлелеянная и совершенно не…
— Короче говоря, вы рекомендуете мне по-прежнему жить здесь, — перебила я. — Хорошо, я подумаю.
— Да нет же, нет! Оставьте его! — вскричал он. — Но ТОЛЬКО не одна. Хелен, разрешите мне быть вашим защитником!
— Никогда! Пока по милости Небес я сохраняю здравый рассудок, — воскликнула я, отдергивая руку, которую он посмел сжать в своих. Но его уже нельзя было остановить: вне себя он решил рискнуть всем ради победы.
— Я не принимаю вашего ответа! — яростно крикнул он, схватил меня за обе руки, стиснул их, упал на колени и снизу вверх устремил на мое лицо полуумоляющий, полувластный взгляд. — У вас больше нет для него причин. Вы идете наперекор воле Небес. Господь назначил мне стать вашим утешителем и защитником… Я чувствую… Я знаю это столь же твердо, как если бы небесный голос возгласил: «Отныне вы одна плоть!» А вы отталкиваете меня!..
— Отпустите мои руки, мистер Харгрейв, — потребовала я гневно, но он лишь сжал их сильнее.
— Да отпустите же! — повторила я, вся дрожа от негодования.
На колени он рухнул лицом к окну, и тут я увидела, как он вздрогнул, обратил туда глаза, и тотчас в них вспыхнуло злорадное торжество. Оглянувшись через плечо, я увидела исчезающую за углом чью-то тень.
— Это Гримсби, — произнес он многозначительно. — Он не замедлит рассказать о том, что увидел, Хантингдону и всей компании с такими приукрашениями, какие взбредут ему в голову. Он не питает ни любви к вам, миссис Хантингдон, ни уважения к вашему полу, не верит в добродетель и не почитает ее. Он представит все в таком свете, что никто из слушающих ни на миг не усомнится в вашей виновности. Ваша репутация погибла, и спасти ее не могут ни ваши, ни мои возражения. Но дайте мне право защищать вас, а потом покажите мне негодяя, который посмеет нанести вам оскорбление!
— Никто еще никогда не оскорблял меня так, как вы сейчас! — воскликнула я, наконец-то высвободив свои руки и отшатываясь от него.
— Я вас не оскорбляю! — вскричал он. — Я преклоняюсь перед вами. Вы — мой ангел, мое божество. Я кладу к вашим ногам все мои силы, и вы должны их принять! — властно объявил он, поднимаясь на ноги. — Я должен быть и буду вашим утешителем и защитником! А если вас упрекнет совесть, ответьте ей, что я победил вас и вам оставалось только уступить.
Никогда еще я не видела человека в подобном исступлении. Он кинулся ко мне, но я схватила мастехин и выставила перед собой. Это его остановило, и он ошеломленно уставился на меня. Вероятно, вид у меня был не менее решительный и яростный, чем у него. Я попятилась к звонку и схватила сонетку, это усмирило его еще больше. Он попытался мне воспрепятствовать жестом, не столько гневным, сколько просительным.
— В таком случае отойдите! — сказала я, и он отступил назад. — А теперь выслушайте меня. Вы мне не нравитесь, — продолжала я медленно, со всей внушительностью, на какую была способна, чтобы сделать свои слова убедительными. — Если бы я развелась с мужем или если бы он умер, замуж за вас я бы никогда не вышла. Ну вот. Надеюсь, вам этого достаточно.
Лицо его побелело от ярости.
— Да, достаточно, — ответил он с горькой язвительностью, — чтобы понять, что более холодной, противоестественной, неблагодарной женщины, чем вы, мне еще видеть не приходилось.
— Неблагодарной, сэр?
— Неблагодарной.
— Нет, мистер Харгрейв, вы ошибаетесь. За все хорошее, что вы когда-нибудь для меня делали или хотели сделать, я искренне вас благодарю, а за все дурное, что вы мне сделали или хотели сделать, молю Бога простить вас и очистить вашу душу.
Тут распахнулась дверь, и мы узрели господ Хантингдона и Хэттерсли. Второй остался за порогом, возясь с оружием и шомполом, а первый прошел к камину, повернулся к огню спиной и обратил на мистера Харгрейва и на меня взгляд, сопровождавшийся нестерпимой нагло-многозначительной улыбкой и злорадным блеском в бесстыдных глазах.
