Девушка из дома на набережной - Кентон Ольга (библиотека электронных книг .txt) 📗
– Но зачем тогда ему нужна ты, если он любит Лару?
– Не знаю… Не знаю, Костя, – сказала Юля, понимая, что до конца не знает натуру Льва, но чувствует, как могут чувствовать только женщины, зная, что мужчина, причинивший когда-то боль одной женщине, причинит её и другой. – Мне так кажется.
Костя почувствовал, что они снова с невидимой сцены вернулись обратно к действительности. Юля закончила говорить, снова посмотрела в окно, стерев контуры нарисованного лица.
– Уходи от него, и всё. – Костя поставил бокал с вином на стол.
– Но как?
– Как? – Костя усмехнулся.– Ногами. Собери вещи, и всё.
– Вот так прям всё и кончить? – произнесла Юля после некоторого раздумья. – Я и за тебя боюсь.
– Что он со мной сделает? Наймёт киллеров и убьёт?
– А вдруг? – испугалась Юля.
– Юля, думай сама, – сказал Костя. – Я готов ждать. Без тебя отсюда никуда не уеду.
– Куда ты собрался?
– Обратно в Лондон. Я же говорил тебе, что осенью начнутся занятия в театральной школе, куда я поступил. Работа тоже.
– Значит, осень… – промолвила Юля. – Осенью всё решится. – «Почти два месяца счастья… – подумала она. – Как это бесконечно много – и как безумно мало».
– Хорошо, – согласился Костя, не замечая волнения в словах Юли.
Потом они вместе лежали в постели и пили вино, смотрели какой-то фильм, почти не разговаривали, но каждый мечтал друг о друге: Юля – о своих ничтожных месяцах счастья, а Костя – об их долгой и счастливой жизни вместе. Лил дождь.
Глава 22
Утром Иван посмотрел на Лару, лежащую рядом в постели. Едва прикрытая тонким одеялом, она спала. Иван осторожно коснулся её взъерошенных волос, поцеловал в шею и, присев, стал тихо наблюдать за ней.
Ему вдруг захотелось представить её маленькой. Глядя на неё, он понимал, что никогда не знал её детства, прошлого, о котором Лара почти не говорила. А ведь мог знать – если представить себе, что однажды, гуляя в парке, она могла увидеть его взрослого. Тогда она была всего лишь школьницей, он – начинающим бизнесменом, открывшим свой первый ресторан в Варшаве. Он несколько раз приезжал в Москву и бывал там же, где могла бывать Лара.
Странным показалось это пугающее ощущение: а если бы они не встретились? Ведь он же не знает, видел ли Лару раньше ноября прошлого года. А что, если видел и не узнал? Не узнал в ней ту женщину, которую ждал всю жизнь. И как получилось, что узнал её именно сейчас?
Страх охватывал его при мысли, что он мог её так и не встретить. Ведь бывает так, что люди не встречают друг друга. Или встречают слишком поздно.
Он понял, что не переживёт с ней прошлого, которое она прожила без него. Её боль будет только её болью. И счастье будет только её счастьем и, может, чужим. Где-то, в каких-то уголках этого мира есть люди, которым она дарила свою любовь, улыбки – и всё это было до него.
Ужасная, беспричинная ревность стала накапливаться в душе Ивана. Это чувство росло и росло. Почему нельзя удалить из памяти человека его прошлое? Почему сейчас он должен мучиться от того, что кто-то целовал её до него, ласкал до него? Ему не нужна была её непорочность, но Иван злился при мысли, что кто-то другой, возможно, был любим ею, как он сейчас. Это ужасное, разъедающее чувство заполняло его. Он понимал, что так нельзя, что не в его власти изменить прошлое Лары, но он ненавидел его. И это было даже не «что-то», а «кто-то». Он чувствовал, что в Ларе ещё звучат отголоски прошлого. Кто-то сидит в её мыслях и лишь постепенно, медленно уходит. А может, возвращается и не даёт себя забыть.
Ужиная с ней в ресторане, гуляя по улицам, сидя рядом в машине, Иван часто замечал, что она будто ищет кого-то в толпе. На вопрос, почему она на кого-то смотрит, Лара отвечала, что изучает лица людей и ей просто интересно иногда наблюдать за чужой жизнью. Но Иван думал, что она надеялась отыскать среди этих лиц знакомое.
Лара же втайне боялась этой встречи. Штейна и Аристовского она уже встретила – это оказалось легче, чем она предполагала. Но будет ли такой же лёгкой встреча со Стасом? Лара знала, что когда-нибудь это обязательно произойдёт. И боялась, что в этот момент к ней, несмотря на предательство Стаса, снова может вернуться это чувство бега, когда она, бросая и забывая всё, стремилась к нему, зная, что потом, через несколько часов, её любовь будет отвергнута.
Но Москва как будто укрывала её от встречи со Стасом. Он вернулся в Россию, подписав контракт с Романом. Приехал и понял, что единственной причиной возвращения была Лара. Последние сказанные ею слова застряли в его памяти. В Лос-Анджелесе всё стало каким-то чужим, бессмысленным, пустым. Ощущение безысходности охватило его. Он надеялся вздохнуть вольно, освободившись от отношений с Ларой, но получилось наоборот. В одну секунду Стас понял, что все эти годы просто любил играть независимого мужчину, которому нужна свобода – и больше ничего. Он прятался за это слово, а на самом деле его свобода была мнимой.
Стас понимал, что Лара гораздо легче перенесла бы разрыв отношений, чем предательство. И его согласие на ту сделку со Штейном было ошибкой. И уходить-то он никуда не хотел и был самому себе противен за нечестность по отношению к Ларе.
Глава 23
Много лет назад, ещё до встречи с Ларой, Стас познакомился со Львом Штейном, работавшим тогда журналистом-международником.
Знакомство их поначалу было шапочным: столкнулись у кого-то в гостях, выпили, о чём-то говорили. Штейн произвёл на Ильина интересное впечатление. Было заметно, что Лёва – душа компании. К нему льнули девушки, молодые люди были рады с ним побеседовать, вместе выпить, покурить. Лёва любил толпу вокруг.
Как-то получилось, что их взгляды совпали. Только Ильин существовал за границей жизни, доступной Штейну. Но именно туда-то его всегда и тянуло: одежда от фарцовщиков, коктейли, девушки, как на подбор, молодые начинающие актрисы из ВГИКа, поэтессы из Литературного института, дизайнеры одежды из Текстильного и художницы из Суриковского училища, певицы из Гнесинки, балерины, ну и, конечно, по мелочи – стюардессы, работницы Внешторга и прочее, прочее. Лёва не просто окружал себя красивыми девушками – он их коллекционировал, собирая номера телефонов и прочую информацию и записывая всё в специальный блокнот, который повсюду возил с собой.
Он везде появлялся с кожаной сумкой-портфелем, которой завидовали не только студентки из ВГИКа или Литературного, но и знакомые мужчины. Она стала частью Лёвиного образа: большая, из светло-коричневой кожи, немного затёртая от постоянного употребления, с удобным ремнем, который Лёва перекидывал через плечо. В ней было несколько отделений для документов и паспорта, ключница. В сумке Лёва постоянно носил бутылку вина или коньяка, шоколадные конфеты, какие-то карамельки, иногда флаконы духов, шарфики из тончайшего шёлка. Туда же обязательно клал чистые листы бумаги, дорогие ручки и карандаши, привезённые из-за границы, которыми тоже любил пощеголять, доставая их якобы совершенно случайно, обязательно какой-нибудь модный, а ещё лучше – запрещённый роман, а самое главное – тёмно-синий кожаный блокнот с теми заветными номерами телефонов, которые становились предметом вожделения большей части его знакомых и даже незнакомых мужчин. Лёва коллекционировал всё это не только для себя, но и для друзей, за умеренную, по его мнению, плату, продавая номера телефонов своих «птичек». Причём номера телефонов продавались не только для знакомства с определёнными намерениями, но и для деловых контактов.
Ильин не понимал, как это Штейну удаётся, тем болеё что разница в годах между ними была не такой уж большой. На тот момент Штейну было тридцать лет, а Ильину – двадцать три.
Как-то за разговором в гостях у одной из штейновских подруг Ильин спросил напрямую:
– Слушай, как тебе всё это удается?
– Что всё? – Лёва улыбнулся, да так, что в улыбке можно было прочесть: он знает, о чём его спрашивают.
