Творящие любовь - Гулд Джудит (библиотека электронных книг TXT) 📗
Женщина, не мигая, смотрела в потолок своими очень светлыми глазами. Только много позже, когда княгиня так и не пошевелилась, сестра Мария-Тереза поняла, что она мертва. Произнеся молитву Деве Марии, монахиня закрыла глаза Шарлотт-Энн и накрыла ее простыней.
— Благодарю тебя, Господи, — произнесла она, опускаясь в углу на колени на каменный пол и склоняя голову. — Благодарю тебя за то, что ты избавил княгиню от таких ужасных новостей. Это к лучшему, что она умерла и не услышала этой кошмарной истории.
Но сестра Мария-Тереза ошибалась. Только любовь к мужу заставляла Шарлотт-Энн все еще цепляться за жизнь. Как только она услышала страшные слова, женщина перестала бороться.
Узнав о судьбе своего любимого, Шарлотт-Энн позволила себе погрузиться в зовущее ее мирное ничто, называемое смертью.
22
Тени внизу у холма, увенчанного монастырскими постройками, стали длинными и лиловыми. Разбросанные повсюду следы невиданного разрушения казались неуместными на фоне привычного великолепия розовых лучей заката.
Никогда, даже в самых страшных ночных кошмарах, они не могли представить себе такого погрома.
На грязном лице княгини Марчеллы слезы прочертили белые полоски. Они провели больше недели в подземном убежище, а потом бродили среди руин, и ее одежда стала рваной и грязной. Теперь женщина больше походила на изможденную крестьянку, чем на гордую, ухоженную повелительницу рода ди Фонтанези.
Князь Антонио, спотыкаясь, брел за женой. Он снял свой пиджак и завернул в него новорожденную девочку, пытаясь согреть малютку. Старик осторожно нес ребенка, но его переполнял страх — малышка все время молчала и не шевелилась. Она больше не кричала часами и лежала тихо, заставляя деда бояться, что младенец уже мертв.
Откуда-то неподалеку раздался отдаленный гул артиллерийского обстрела. Армия союзников двинулась дальше, пытаясь занять следующий холм у Монте-Кассино. Снова смерть и новые разрушения. Князь мрачно покачал головой. Неужели кошмар никогда не кончится?
Княгиня рухнула на груду камней, когда-то бывших частью западного крыла «Хрустального дворца», и громко зарыдала, закрыв лицо руками. От гордого палаццо остались лишь обломки стен, устремленные к небесам, и горы битого хрусталя, отражавшие заходящее солнце, казались грудами бриллиантов, равными по цене королевскому выкупу.
— Все, — сдавленно прошептала Марчелла сквозь слезы, — все пропало.
— Успокойся, cara mia, — мягко проговорил князь. — Нам пора двигаться дальше.
Жена повернулась к нему.
— Почему? Почему так случилось?
— Потому что мир сошел с ума, — ответил князь Антонио со странным спокойным достоинством. — Потому что многие, включая нашего сына, стали смотреть на дуче, как на божество. Ведь он пообещал вернуть Италии славу Римской империи. Слишком немногие понимали, что дуче всего лишь сумасшедший, жаждущий власти шут. — У него тоже потекли слезы, но в отличие от жены плакал он беззвучно. — Нам следовало извлечь урок из того пути, который привел Цезарей к бесславному закату. Невозможно воскресить призраки. Это был план сумасшедшего. — Антонио ди Фонтанези помолчал и вытер глаза. — Пойдем, а то, пока я тут болтаю вздор, становится уже темно. Нам надо найти пищу для ребенка и крышу для ночлега.
— Мне не нужна девчонка, — мрачно заявила Марчелла. — Эта американская шлюха навлекла несчастье на нашу семью. Ее отпрыск — исчадие дьявола.
— Замолчи! Не говори ерунды.
Ее глаза сверкнули.
— По-твоему, я говорю ерунду? А не кажется тебе странным, что она заранее приказала вырыть эту нору в винограднике, словно предвидела весь этот кошмар?
Князь не ответил.
— Это все она, Антонио. Говорю тебе, она приложила к этому руку. — Марчелла запричитала громче. — Наша невестка оказалась шпионкой. А как иначе ей бы удалось подготовиться к ужасным событиям?
Князь взял жену за руку, рывком поставил ее на ноги, и они начали спускаться с холма, спотыкаясь, осторожно обходя вероломные зияющие воронки от снарядов, которыми была изрыта земля. Они изуродовали весь окружающий ландшафт.
Закат сменился сумерками, быстро опустилась ночь. Было очень темно, небо затянули облака, и лишь изредка сквозь них пробивался призрачный свет луны. Казалось, прошла вечность, прежде чем они спустились с холма.
— Послушай, — резко сказал Антонио, — мне кажется, я что-то слышу.
— Что ты можешь услышать, кроме грохота снарядов?
— Нет, я слышу, кто-то приближается. — Он снова прислушался, в его голосе послышалось возбуждение. — Я думаю, это лошадь.
— И дальше что? — прошипела жена. — Что нам проку от лошади?
— Может быть, никакого, — князь пожал плечами, — а может быть, и очень большой. Но что бы там ни было, Марчелла, сейчас не время изображать из себя великосветскую даму. Не говори никому, кто ты такая. Мы обычные люди, потерявшие все и не знающие, куда идти.
— Почему это я должна так себя вести? — выпалила она. — Я княгиня Марчелла ди Фонтанези!
— Потому, — терпеливо объяснил ей муж, — что Луиджи слишком хорошо известен в стране, и его слишком ненавидят за его работу для дуче. Поверь мне, так для нас будет безопаснее. Кроме того, одному Богу известно, какая судьба ожидает нас. Найдутся и такие, кто с радостью разорвет нас на куски.
Князь заметил, что последние слова заставили жену призадуматься.
Вдруг сверток в его руках чуть шевельнулся, и он снова возблагодарил Бога за то, что дитя еще не умерло.
Как только повозка приблизилась к ним, Антонио ди Фонтанези поспешил к ней навстречу. В сумрачном свете пробивающейся сквозь облака луны он увидел, что грубая, скрипящая повозка битком набита людьми. От лошади исходил сильный жар, и князь сразу понял, что она вот-вот упадет.
— Пожалуйста, помогите нам, — взмолился он, как только колымага остановилась. — Моя жена больна, и с нами новорожденный ребенок. Сжальтесь над нами, прошу вас. Мы должны раздобыть хоть какую-то еду, иначе малышка наверняка умрет.
Мужчина, сидевший на месте кучера, посмотрел вниз.
— Мы не можем вас взять. Придется вам идти пешком. Лошадь и так уже полудохлая.
— Погоди-ка, — раздался властный голос из глубины повозки. Люди зашевелились, и какой-то человек, спрыгнув на дорогу, быстро пошел к ним. — Пусть женщина сядет на мое место. Я могу идти. — Когда мужчина подошел ближе, князь Антонио разглядел сутану и белый воротничок священника.
— Благодарю вас, отец мой, благодарю, — пробормотал он.
Антонио подвел Марчеллу к задней части повозки и свободной рукой помог ей забраться в нее. Люди потеснились, давая ей место. Множество оценивающих глаз сверкали в темноте. Антонио поднял ребенка, протягивая его жене, но та с отвращением отпрянула и отказалась взять девочку.
— Тебе она нужна, ты с ней и возись, — бросила она.
Муж кивнул с несчастным видом. Он слишком устал и слишком хотел есть, чтобы спорить с ней.
Колымага снова двинулась в путь, Антонио и священник пошли рядом с повозкой.
— Куда вы направляетесь? — окликнул князь кучера.
— В монастырь, — раздалось в ответ. — Мы слышали, что сестры превратили его в госпиталь. Многие из нас голодны, больны или ранены. Говорят, что там есть еда и лекарства. И отец Одони говорит, что у них, наверное, не хватает рабочих рук. Он хочет предложить свою помощь.
Антонио ничего не сказал и опустил голову. Несмотря на всеобщую трагедию и разруху, с которой все столкнулись, неожиданно появились первые признаки человечности и любви — люди старались справиться с собственной болью и помочь другим. Иногда казалось, что несчастье выявило в них самое хорошее и самое плохое.
Лишь по прихоти судьбы пересеклись дороги ди Фонтанези и семьи Вигано. В мирное время, когда общество строго поделено на социальные слои, они могли встретиться только на дороге — одни шли бы пешком, а другие промчались мимо в роскошном и дорогом автомобиле с шофером. У них не было ничего общего, если не считать того, что в прошлые долгие годы Паоло Вигано среди сотен других трудился на плодородных виноградниках ди Фонтанези.
