Не отпускай - Кобен Харлан (чтение книг .TXT) 📗

Они убираются. Теперь Рейнольдс замечает мой пистолет у ноги.

– Какого хрена, Нап?!

– Не беспокойся. – Я укладываю пистолет в кобуру.

Она качает головой:

– Копы лучше справлялись бы со своей работой, если бы Господь одарил их членами подлиннее.

– Ты тоже коп, – напоминаю я ей.

– А меня особенно. Идем. Мне нужно показать тебе кое-что.

Глава пятая

У Хэла, бармена в гриль-баре Ларри и Крейга, задумчивое выражение лица.

– Сногсшибательная женщина, – говорит Хэл. На его лбу начинает появляться морщинка. – Слишком красивая для того старика, это уж точно.

В гриль-баре Ларри и Крейга явно есть бар и явно нет гриля. Это заведение из таких. На липком полу опилки и шелуха арахиса. Смешанный запах застоялого пива и блевотины поднимается над полом и ударяет в ноздри. Позыва сходить по малой нужде у меня нет, но я знаю: если бы появился, то писсуар здесь не смывается, а переполняется кубиками льда.

Рейнольдс кивает мне: мол, веди разговор.

– Как она выглядела? – спрашиваю я.

Хэл продолжает хмуриться:

– Разве «сногсшибательная» сказано не по-английски?

– Рыжая, брюнетка, блондинка?

– Брюнетка – это каштановая?

Я смотрю на Рейнольдс.

– Да, Хэл. Брюнетка – это каштановая.

– Брюнетка.

– Что-нибудь еще?

– Сногсшибательная.

– Да, мы это уже прошли.

– Стройная, – отвечает Хэл.

Рейнольдс вздыхает:

– И она была с мужчиной, верно?

– Ну, ему до нее как до небес, это я вам точно могу сказать.

– Ты уже об этом говорил, – напоминаю я ему. – Они пришли вместе?

– Нет.

– А кто первым? – спрашивает Рейнольдс.

– Старикан. – Он показывает на меня. – Сел вот ровно на это место, где вы сейчас.

– И как он выглядел?

– Ну, лет шестьдесят пять, длинные волосы, патлатая борода, большой нос. Он словно на еже прокатился, но одет был в серый костюм, белую рубашку, синий галстук.

– Его ты помнишь хорошо, – отмечаю я.

– А?

– Его ты помнишь, я говорю. А ее?

– Если бы вы видели, как на ней сидело это черное платье, вы бы тоже мало чего запомнили.

– Значит, он сидит здесь один, пьет, – возвращает нас к главному Рейнольдс. – И сколько времени прошло, прежде чем появилась женщина?

– Не знаю. Минут двадцать-тридцать.

– Значит, она входит и…

– Ну, она появляется с шиком, если вы меня понимаете.

– Понимаем, – киваю я.

– Идет прямо к нему. – Хэл широко раскрывает глаза, словно описывает посадку НЛО. – Начинает с ним заигрывать.

– Они не могли быть знакомы?

– Не думаю. Я такого не почувствовал.

– А что почувствовал?

Хэл пожимает плечами:

– Почувствовал, что она проститутка. Это мое предположение, если по-честному.

– А тут много проституток бывает? – спрашиваю я.

Хэл настораживается.

– Нам плевать на приставания проституток, – качает головой Рейнольдс. – Речь идет об убийстве полицейского.

– Да, бывает, заходят. Я что говорю – тут два стрип-клуба неподалеку. Иногда девицы оттуда хотят подработать на стороне.

Я смотрю на Рейнольдс, но она мне уже кивает:

– Бейтс работает в этом направлении.

– Ты видел ее здесь раньше? – спрашиваю я.

– Два раза.

– И запомнил?

– Ну сколько раз мне вам повторять? – Хэл разводит руками.

– Сногсшибательная, – говорю я за него. «Сногсшибательная» может быть и не Маурой, хотя описание, каким бы неопределенным оно ни было, к ней подходит.

– А те два других раза, – продолжаю я, – она уходила с мужчинами?

– Ну.

Я включаю воображение. Три раза в этой помойке. Три раза уходит с мужчинами. Маура. Я проглатываю боль.

Хэл трет подбородок:

– Если подумать, то, может, она и не проститутка.

– Почему ты так решил?

– Не тот тип.

– А какого она типа?

– Ну, это как судья сказал про порнуху: когда увидишь, сразу поймешь, что порнуха. Я хочу сказать: может, она и проститутка. Вполне вероятно. Но может, и что-то другое. Например, фрик. К нам иногда заходят такие красотки, они счастливы в браке, дом, трое детей. Они приходят сюда и утаскивают мужчину в постель; в общем, не знаю. Фрики. Может, она из таких.

Как это утешительно.

Рейнольдс постукивает ногой. Она привела меня сюда по конкретной причине, но никак не для того, чтобы я вел допрос в таком направлении.

Хватит откладывать. Я киваю ей. Время пришло.

– Хорошо, – говорит Рейнольдс Хэлу, – покажи ему видеозапись.

Телевизор – старинный, в деревянном корпусе. Хэл ставит его на стойку бара. Сейчас в баре еще два посетителя, но оба, кажется, целиком заняты содержимым своих стаканов, и ничем другим. Хэл включает аппарат. Экран оживает, сначала видны синие точки, тридцать секунд спустя появляются недовольные помехи.

Хэл проверяет сзади.

– Шнур вывалился, – говорит он, вставляя разъем. Другой конец шнура подключен к кассетному проигрывателю. Кассетоприемник сломан, и я вижу в щели старую кассету.

Кнопка «воспроизвести» включается со щелчком. Качество записи отстойное – желтоватая, подернутая дымкой нерезкая картинка. Камера установлена высоко над парковкой, чтобы в объектив попадала вся площадка, но из-за этого почти ничего и не видно. Я могу разобрать, может, марки автомобилей и некоторые цвета. Но прочесть номерные знаки невозможно.

– Босс записывает и записывает на одну кассету, пока пленка не порвется, – объясняет Хэл.

Мне знакома эта система. Страховая компания требует установки камер наблюдения, и хозяин выбирает самый дешевый вариант. Мы смотрим запись. Рейнольдс показывает на машину в верхнем правом углу:

– Мы думаем, это машина из проката.

Я киваю.

– Быструю прокрутку вперед можно?

Хэл нажимает кнопку. Изображение ускоряется на старинный манер, все происходит быстрее. Он отпускает кнопку, когда на экране появляются два человека. Они идут спиной к нам. Большое расстояние, съемка сзади, изображение нечеткое из-за удаленности камеры.

Но потом я вижу походку женщины.

Время останавливается. У меня в груди медленное, устойчивое тик-тиканье. Потом я чувствую взрыв – мое сердце разлетается на миллион кусков.

Я помню, когда увидел эту походку в первый раз. У отца была любимая песня в исполнении Алехандро Эсковедо, она называлась «Castanets». Ты помнишь, Лео? Конечно помнишь. Там есть слова о невероятно сексуальной женщине: «Она мне нравится больше, когда уходит». Я никогда с этим не соглашался – я предпочитал, когда Маура шла ко мне, откинув плечи назад, сверля меня глазами, – но, черт побери, именно это и случилось в конце концов.

Выпускной класс, близнецы Дюма оба влюбляются. Я свел тебя с Дайаной Стайлс, дочкой Оги и Одри, а неделю спустя ты мне подбросил Мауру Уэллс. Даже в таких делах – свидания, девушки, любовь – мы не могли не жить синхронно, верно, Лео? Маура была красивым чужаком, попавшим в вашу команду чудиков. Дайана была хорошей девочкой, капитаном команды болельщиков и вице-президентом школьного совета. Ее отец Оги был капитаном полиции и моим тренером. Помню его шутку на тренировке – он тогда сказал, что его дочь встречается с «тем Дюма, который получше».

Я, по крайней мере, думаю, что это была шутка.

Глупо, конечно, но я до сих думаю о всяких «а что, если бы». Мы никогда не вдавались в подробности нашей жизни после школы, верно? Поступим ли мы в один колледж? Останусь ли я с Маурой? Будете ли вы вместе с Дайаной?..

Глупо.

– Ну? – торопит Рейнольдс.

– Это Маура, – отвечаю я.

– Уверен?

Я не даю себе труда ответить. Я все еще смотрю на экран. Седоволосый мужчина открывает пассажирскую дверцу, Маура садится в машину. Я смотрю, как он обходит машину, садится за руль. Машина задним ходом выезжает с места стоянки, направляется к выезду. Я внимательно смотрю, пока машина не исчезает из вида.

– Сколько они выпили? – спрашиваю я у Хэла.

Он опять настораживается.