Эхо во тьме - Риверс Франсин (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
Глядя на его состояние, на то, как он сжимал и разжимал кулаки, Феба поняла, что рано еще было говорить ему об Иисусе и о своей вере. Марк был в гневе. Он ничего бы не понял. Он стал бы бояться за нее, бояться, что потеряет ее, так же как потерял Хадассу. О, если бы он только мог понять, что на самом деле Хадасса не была потеряна. Потерян был он.
— Как бы Хадасса поступила на твоем месте?
Марк закрыл глаза.
— Если бы в свое время она поступила иначе, она была бы сейчас жива.
— Если бы она поступила иначе, ты бы никогда не полюбил ее так, как любишь сейчас, всем своим сердцем, душой, умом. — Так сама Хадасса любила Бога, но Марк не мог понять, что Хадасса поступала так, как ей велел живущий в ней Дух.
Видя мучения Марка, Феба переживала за него. Поднявшись, она подошла к сыну.
Неужели твоим памятником Хадассе станет беспощадная ненависть к собственной сестре?
— Оставь это, мама, — сказал он с болью в голосе.
— Как я могу это оставить? — с горечью возразила Феба. — Ты мой сын, и что бы Юлия ни сделала, она все равно моя дочь. И я люблю вас обоих. Я люблю Хадассу.
— Хадасса умерла, мама. — Марк посмотрел ей в глаза. — Разве она умерла от того, что совершила какое-то преступление? Нет! Ее убили из-за мелочной ревности одной распутницы.
Феба положила руку ему на плечо.
— Для меня Хадасса жива. Как и для тебя.
— Жива, — безрадостно повторил Марк. — Как я могу утверждать это? Разве она сейчас здесь, с нами? — Он отошел от матери и сел на скамью, на которой Хадасса часто сидела в вечерней тишине. Прислонившись спиной к стене, Марк выглядел совершенно опустошенным.
Мать подошла, села рядом и взяла его за руку.
— Ты помнишь, что Хадасса сказала твоему отцу перед его смертью?
— Он взял мою руку и положил ее на руку Хадассы. Она была моей. — Марк прекрасно помнил выражение ее глаз, когда в тот момент их руки соединились. Разве отец знал тогда, в какой она опасности? Разве он сказал Марку, что ему нужно защищать ее? Нужно было сразу забрать ее от Юлии, а не ждать, когда Юлия сама решит ее отпустить. Юлия тогда ожидала ребенка, ее возлюбленный покинул ее. Марк жалел сестру, и он не понимал, какая опасность нависла над Хадассой. Если бы он поступил мудрее, Хадасса была бы жива. И сейчас была бы его женой.
— Марк, Хадасса сказала твоему отцу, что если он поверит в Бога и примет Божью благодать, то будет с Господом в раю. Она сказала нам, что всякий, кто верит в Иисуса, не погибнет, но будет иметь вечную жизнь.
Марк убрал свою руку.
— Всего лишь слова утешения для умирающего человека, который считал свою жизнь бессмысленной, мама. Нет никакой жизни после смерти. Только прах и тьма. Все, что у нас есть, существует только в нашей жизни. Сейчас. Единственная вечная жизнь, которую человек может обрести, существует в сердце другого человека. Хадасса жива и будет жить ровно столько, сколько буду жить я. Она жива во мне. — В его глазах отразилась бесконечная горечь. — И поскольку я любил ее, я никогда не забуду, как она погибла и кто отправил ее на смерть.
— А поймешь ли ты когда-нибудь, почему она погибла? — спросила Феба, и ее глаза снова наполнились слезами.
— Я знаю, почему. Ее убили из ревности и злобы. Рядом с ее чистотой была видна вся нечистота Юлии. — Марк сцепил руки, чувствуя, как в нем все закипает. Он не хотел изливать свои эмоции на собственную мать. Она же не виновата в том, что родила ядовитую змею. Но зачем она сейчас говорит ему все это, когда ему и без того больно?
— Иногда мне так хочется все забыть, — сказал Марк, опустив голову на руки и потирая лоб, будто воспоминания причиняли ему чисто физическую боль. — Однажды она мне сказала, что она слышит голос Бога в дуновении ветра, но я ничего не слышу, кроме слабого эха ее голоса.
— Так прислушайся к нему.
— Не могу! Это невыносимо!
— Наверное, тебе сейчас прежде всего надо обратиться к ее Богу, и тогда ты обретешь тот покой, о котором говорила Хадасса.
Марк резко поднял голову и рассмеялся.
— Обратиться к ее Богу?
— Но ведь именно вера в Бога сделала Хадассу такой, какой она была, Марк. Ты это прекрасно знаешь.
Он встал и отошел от нее.
— Где был Этот Всемогущий Бог, когда она шла навстречу львам? Если Он и существует, значит, Он трус, потому что Он предал ее!
— Если ты действительно так считаешь, тебе надо выяснить, почему это случилось.
— И как это сделать, мама? Расспросить об этом священников того храма, которого больше нет? Тит уничтожил Иерусалим. Иудея лежит в развалинах.
— Ты должен обратиться с этими вопросами к ее Богу.
Марк нахмурился и пристально посмотрел на мать.
— Надеюсь, ты сама не поверила в этого проклятого Иисуса. Я уже говорил тебе, чем для Него все кончилось. Он был обыкновенным плотником, Который выступил против иудеев. Те схватили Его и распяли.
— Ты любил Хадассу.
— Я по-прежнему люблю ее.
— Тогда неужели ты не хочешь найти ответы на все эти вопросы, хотя бы ради нее? Что было для нее дороже самой жизни? Тебе нужно обратиться к ее Богу и спросить Его, ради чего она умерла. Только Он может дать тебе те ответы, в которых ты нуждаешься.
Губы Марка скривились в ироничной улыбке.
— И как мне обратиться к этому невидимому Богу?
— Так же как это делала Хадасса. Молиться.
Марк снова испытал прилив скорби, на смену которому пришли горечь и гнев.
— Ну скажи мне, мама, что хорошего дали Хадассе ее молитвы?
По выражению лица матери он понял, что глубоко обидел ее. Он заставил себя расслабиться и начал рассуждать спокойнее:
— Мама, я понимаю, что ты пытаешься утешить меня, но это напрасный труд. Разве ты не понимаешь? Может быть, время что-то и вылечит. Я не знаю. Но никакой Бог ничего хорошего мне не даст. — Марк повернул к ней голову, и его голос снова стал гневным. — Когда я был маленьким, я помню, ты постоянно приносила жертвы твоим домашним богам. И что, спасло это других детей от лихорадки? Сохранило жизнь отцу? Слышала ли ты когда-нибудь хоть какой-то голос в шуме ветра? — Гнев в нем утих, сменившись бесконечной пустотой. — Нет никаких богов.
— Значит, все, что говорила Хадасса, — ложь.
Марк вздрогнул.
— Нет. Она была убеждена в истинности каждого сказанного ею слова.
— Значит, она верила в ложь, Марк? И умерла ни за что? — Феба увидела, как Марк сжал руки в кулаки, и поняла, что ее вопросы оказались для него болезненными. Но лучше боль сейчас, чем вечная смерть.
Она встала, снова подошла к Марку и нежно прикоснулась рукой к его щеке.
— Марк, если ты действительно убежден, что Бог Хадассы бросил ее, спроси Его, зачем Он так поступил с тем человеком, который был верен Ему до конца.
— И какое это теперь имеет значение?
— Огромное. Гораздо большее, чем ты можешь себе сейчас представить. Иначе как еще ты сможешь обрести покой, после того что произошло?
Его лицо стало бледным и холодным.
— Покой — это иллюзия. Истинного покоя нет нигде. И если я вообще когда-нибудь обращусь к Богу Хадассы, мама, то никогда не прославлю Его за то, что Он сделал, а прокляну Его прямо в глаза.
Феба больше ничего не сказала сыну, но ее сердце разрывалось от страданий. О Господи, прости его. Он не знает, что говорит.
Марк не нуждался в утешении, потому что был убежден в том, что теперь ему осталось только слушать эхо голоса Хадассы в той тьме, которая обступила его.
3
— Вон тот, — сказала Юлия Валериан, указывая на небольшого бурого козла в стаде, возле храма. — Темно-бурого цвета. Он без изъяна?
— У меня все животные без изъяна, — ответил торговец, пробираясь через стадо к загону и взяв того козла, которого требовала покупательница. Он накинул веревку на шею козлу. — Здесь все животные без изъяна, — добавил торговец, потянув сопротивляющегося козла. Пробираясь обратно к Юлии, торговец назвал цену.
Юлия сердито сощурила глаза. Она перевела взгляд с костлявого животного на скаредного продавца.
