Сын президента - Уэлдон Фэй (книга жизни .txt) 📗
Наверху, словно в ответ на смятение родителей, заплакал Джейсон. Изабел, довольная на этот раз, что ее разбудили, встала с кровати и пошла наверх, посмотреть, в чем дело. У Джейсона сна не было ни в одном глазу.
— Мне приснился гадкий сон, — сказал он.
— Про что?
— Про бомбы.
— Надо было лучше вести себя днем, — сказала Изабел. — Тогда не наказывал бы сам себя ночью. Ты это заслужил.
Она не думала, что он поймет ее, но он понял. У него был открытый, восприимчивый ум, особенно по ночам.
— Я не очень плохо себя вел.
— Кусаться плохо.
— Это был мой день рождения. Бобби забрал у меня подарок.
— Я не об этом. О кинотеатре. Ты там кого-то укусил. Притом — взрослого.
— Неправда, я никого не кусал.
— Папа сказал, что укусил.
— Нет, не кусал.
Изабел прекратила разговор. Его широко раскрытые голубые глаза были такими ясными. Они следовали за ней, когда она двигалась по комнате. Так точно за ней следовали глаза Дэнди. С каждым днем, подумала Изабел, сын все больше становится похож на отца. Мне это и в голову не приходило. Я думала, если уж ребенок и будет на кого-нибудь похож, так на меня. Я думала, ты заполучаешь у мужчины ребенка, и на этом с ним все. К тому же, я думала, у меня будет девочка. Я и представить себе не могла, что у меня родится мальчик и что его отец останется при мне на всю жизнь.
Она поцеловала сына, подоткнула одеяло и вернулась в постель.
— Все в порядке? — спросил Хомер.
— В полном, — ответила Изабел.
3
То же самое время. В Вашингтоне часы отстают от лондонских на пять часов. И, когда на тридцать пятом этаже небоскреба Эванса, возвышающегося над бурными водами романтического Потомака и дающего пристанище тем, кто не вместился в здание сената, Джо Мэрфи (Горячая голова) и Пит Сикорски (Котенок) решили остаться попозже, чтобы поработать над тем, что только что возникло на распечатке с ЭВМ, было всего семь вечера.
Джо и Пит имели полуофициальный доступ к большому компьютеру ЦРУ, здесь, на берегу реки. Оба прежде служили в разведывательном управлении. Сейчас они входили в большую энергичную команду, ведущую кампанию за избрание Айвела президентом. Времена Грязной Работы остались для них позади. Джо и Пит неутомимо и сознательно трудились в Комитете Айвела и пока еще ни разу не преступили границ закона. Если в ящиках стола в их офисе и на полке в спальне и лежали ружья, а под мышкой левой руки скрывалась кобура пистолета, оба они имели лицензию на ношение оружия и право пустить его в ход. Они были союзники, «создатели царей». Оба были преданны и верны своему делу. Горячая голова и Котенок! Джо и Пит придавали этим прозвищам большее значение, чем их приятели и друзья, возможно, чувствуя нужду в том, что может вызвать к ним симпатию и поможет казаться добрыми парнями, обычными людьми, похожими на всех прочих.
— Вот те на! — воскликнул Джо Мэрфи, глядя на закодированную распечатку. Он любил подчеркивать свое ирландское происхождение. Его заранее отточенные соленые шуточки и веселый огонек в глазах очаровывали и обезоруживали неосторожных людей.
— Снова эта австралийская шлюха. Поднялась на целую ступень, до досье «Обратить особое внимание». Как будем действовать?
Пит был стратег, Джо — тактик. У Пита были две ученые степени — в области экономики и юриспруденции, а также шрамы от ожогов на предплечьях, возникшие, когда он закалял себя против боли.
— Мы ничего не обнаружим, — сказал Пит, — если пойдем напролом. Это весьма деликатное дело.
— Оно может стать таким деликатным, что мы не справимся с ним, оставаясь в рамках закона, — сказал Джо.
— Нет, черт возьми, — сказал Пит. — Она такая же женщина, как всякая другая.
Жена Пита была высокая красивая блондинка, которая четырежды в день опрыскивала себя с головы до ног дезодорантом, чтобы не отступить от хороших манер. Когда она стояла неподвижно (что случалось нечасто, так рьяно она стремилась к гигиене и самосовершенству), она казалась обрамленной драпировками картиной на фоне стены гостиной. Но тут же голос мужа побуждал ее к действию, красивые ручки опять принимались разглаживать, складывать, переносить с места на место и приводить в порядок, длинные ноги двигались взад-вперед, блестящие туфли, скрывающие наманикюренные ногти, постукивали каблучками по плиткам кухонного пола.
— Феминистка и левая, — предупредил Джо. — А отец у нее коммунист и живет в Сайгоне. Нет, это не «всякая другая». В своей программе она каждую неделю выходит в открытый эфир, шесть миллионов человек ловят каждое ее слово. А ты говоришь, она такая же, как все.
— Ну, эту программу нам нетрудно убрать, — сказал Пит.
— Нам следовало бы убрать ее саму, — сказал Джо, — и давным-давно.
— Джо, — сказал Пит. — Забудь о прошлом. Она жена и мать. Мы не воюем с женщинами.
— Называть ее женщиной, — сказал Джо, — значит оскорблять само это прекрасное понятие. Феминистка и левая. Ты говоришь — жена! Разве женщина, которая заставляет мужа мыть посуду, достойна этого имени? И какая это мать, если она принуждает мужа менять ребенку подгузники? Я не знаю, как ее назвать.
— Что верно, то верно, Джо.
Они поговорили еще немного в том же духе, употребляя слова, как дымовую завесу, чтобы крепче скрепить пустяковое с важным, легче оправдать досаду, невроз и злость и тем самым сохранить о себе хорошее мнение. Наконец они нашли выход. Они примут нужные меры предосторожности, усилят наблюдение и посмотрят, как обернутся дела.
— А дела могут обернуться, — сказал Джо, — самым неожиданным образом.
И они отправились домой к женам, успокоенные мыслью, что перед ними много путей, заперев сперва на два оборота замки и всячески обеспечив безопасность своих офисов, которые были полны всевозможных приборов, сводящих на нет саму возможность тайного наблюдения и подслушивания.
4
Ж-ж-ж! Слышите, как жужжат пчелы? Вдоль всей Уинкастер-роу от дома номер 1 до дома номер 31 тянется живая изгородь из фуксий. В Лондоне нет ей подобной. Два метра высотой, полтора шириной и все лето усыпана пунцовыми цветами. Какая прихоть природы — сочетание почвы, климата и умысла — привела к этому, я не знаю.
Видеть ее я больше не могу, но зато могу слышать. Все лето пчелы пасутся на цветах с гудением и жужжанием, вне себя от радости, что нашли такой обильный корм. Я уверена, они прилетают сюда из Энфильда, Ричмонда, Эппинга и Далиджа — наших дальних зеленых пригородов. Ведь пчелы живут в ульях, а где в центре города найдешь место и время, чтобы устроить пасеку? Соседи станут жаловаться.
Хилари предложила садовому комитету убрать фуксии; она считала, что пчелы опасны, боялась, как бы они не ужалили ее маленькую дочку Люси. Члены комитета удивленно посмотрели на нее и объяснили, что пчелы полезны: без них Нам не выжить.
— Нам? — торжествующе переспросила Хилари, — даже женщинам?
В то время она была беременна во второй раз, уклонившись с привычного пути и почувствовав мимолетное влечение к представителю противоположного пола, про которого можно было с уверенностью сказать, что он будет плохо с ней обращаться и скоро бросит; так и случилось, когда она была на шестом месяце беременности.
Седьмой и восьмой месяцы Хилари не находила себе места от мысли, что ребенок может вдруг оказаться мальчиком, а следовательно, попадет в стан врагов и будет отвергнут ее подругами-лесбиянками, на помощь и поддержку которых ей только и оставалось рассчитывать; они охотно оказывали их, но на определенных условиях. Хилари претила мысль отдать мальчика на усыновление: белого младенца, будущего мужчину — этот высший приз на детском рынке, получит лишь самая добродетельная из добродетельных богатых пар. А значит, она, Хилари, будет в ответе за то, что дала миру, который она пытается исправить, буржуа — худшего из всех мужчин-угнетателей. И не могла же она вредить крошке Люси, подвергая ее жестокости и агрессивности брата. На девятом месяце ей оставалось одно — придушить младенца, если он окажется мальчиком, сразу после рождения. Хилари терзалась, рыдала и наконец рассказала все Дженифер. Дженифер перестала с ней разговаривать.
