Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга - Архимандрит (Никитин) Августин (первая книга .txt) 📗

В 1833 г. в только что построенной части дома на углу Мойки и Невского проспекта «наняло квартиру на втором этаже, состоящую из восьми комнат, для помещения выставки и продажи картин» недавно образованное Общество поощрения художников. Переданные ему помещения еще при постройке дома были специально приспособлены для этой цели.

В бумагах секретаря Общества Н.П. Сабко в номерах «Художественной газеты» можно видеть фамилии известных живописцев, картины и рисунки которых выставлялись в доме Голландской церкви: А.А. Иванов, О.А. Кипренский, А.Г. Варнек, Ф.Ф. Щедрин, М.И. Воробьев, К.П. Брюллов, А.Г. Венецианов, М.Г. Крылов, П.В. Басин…

Однако спустя три года, найдя плату за аренду чересчур высокой, Общество переводит свою выставку в другой место, о чем печатается соответствующая информация в «Художественной газете»: «Выставка отечественных художественных произведений, находящаяся в доме Голландской церкви, по распоряжению комитета онаго переведена в заведение г-на Снегирева и К°, находящееся в доме Брюна на Невском проспекте за Аничковым мостом».

Через 13 лет выставка вернулась снова на прежнее место, но уже на более льготных условиях. Об этом сообщает контракт: «За 1920 рублей серебром в год, с церковными дровами для отопления» [102]. Теперь Общество оставляет за собой выделенное ему помещение надолго – до 1870-х гг. В доме Голландской церкви встречались не только живописцы, но и скульпторы. Здесь находился широко известный литераторам Петербурга магазин французской книги.

В Российской Национальной библиотеке хранятся литографии с изображением видов Петербурга и его окрестностей – ценные документы, дающие нам возможность увидеть столицу России в середине XIX в. В свое время такая изопродукция распространялась по стране, продавалась за границу. В левом нижнем углу многих из них напечатано: «Издание Фельтена в доме Голландской церкви». Издательство находилось на первом этаже левой половины здания [103], таким образом, прошлое дома Голландской церкви в XIX в. тесно связано с развитием в столице культурной жизни.

Что же касается приходской жизни реформатской общины, то первоначально богослужение в церкви совершалось на немецком и голландском языках: на голландском – с мая до октября, когда в Петербурге было много матросов из Голландии, а с октября до мая – на немецком языке [104].

Голландская церковь находилась в ведении двух властей – голландской и российской, представленных нидерландским послом и Юстиц-коллегией. Последняя со временем стала все больше контролировать как внешнюю, так и внутреннюю сторону деятельности церквей, в том числе и инославных. Это зашло так далеко, что в 1842 г. голландская церковь настояла на придании ей статуса храма при посольстве лишь для того, чтобы избежать излишней бюрократии [105]. Таким образом, в 1842 г. голландская церковь получила статус «посольской церкви». В том же году приход возглавил новый пастор – В.Л. Велтер, прослуживший в общине до 1867 г. Велтер – типичный для XIX в. ученый-пастор, занимавшийся, к примеру составлением каталога собрания рукописей из библиотеки императора [106].

Голландская община во второй половине ХIХ в

В течение длительного времени тесные торговые контакты с Россией поддерживали так называемые «русаки» – жители местечка Фризенвен, расположенного в северо-восточной части Нидерландов. Гонимые нуждой, они со временем целыми семьями стали селиться в С.-Петербурге. Фризенвенцы принадлежали к Реформатской Церкви, и молодые люди старались не вступать в брак с русскими девушками, так как в этом случае их дети получали бы православное крещение и воспитание. Некоторые все же вступали в брак, имели детей, воспитывали потомство в православной вере; многие из них оставались жить в России.

Первые фризенвенцы появились в нашем городе около 1740 г. Это – крестьяне, выращивавшие лен и подыскивавшие соответствующий рынок сбыта. Они формировали торговые товарищества («компании») и, таким образом уменьшив риск, везли свой товар на продажу. Петербург оказался хорошим рынком сбыта, так что все больше фризенвейнских купцов приезжало туда и открывало торговые лавки, которые затем держали их товарищи («компаньоны»), в основном из числа родственников. За это время возникли настоящие династии «русаков», как их именовали. Наиболее известными из них – Энгбертс, Хармсен, Янсен, Крюйс, Смелт, Тен Кате, Компаньен и т. д. Почти полтора столетия, особенно в XIX в., они играли ключевую роль в торговых контактах между С.-Петербургом и Фризенвейном.

Однако «русаки» не ограничивались одной лишь торговлей льном и использовали имевшиеся возможности для быстрого расширения ассортимента. В большинстве своем они преуспевали, о чем можно судить уже по тому факту, что они десятилетиями держали магазины на Невском проспекте, самой престижной улице С.-Петербурга. Вначале их пребывание было лишь временным, и в означенный срок они возвращались во Фризенвейн. Однако со временем некоторые из них, в основном молодые люди, учившиеся в Петербурге, стали оставаться там. Они вступали в брак с немками или русскими, а когда открылись железные дороги и стало возможным привозить жен из Фризенвейна, стали подыскивать себе пару среди представительниц петербургско-фризенвейнских семей [107].

Со временем социо-культурный состав общины изменился. Если изначально прихожане церкви – это в основном выходцы из Нидерландов, то к 1850 г. ситуация существенным образом изменилась: подавляющее большинство членов общины вросло корнями в Петербург [108]. Самой многочисленной фризенвейнская колония была здесь в 1850–1870-е гг., после чего она стала уменьшаться [109]. В целом в начале XIX в. Петербургская реформатская община насчитывала более тысячи человек (на 1810 г.), а в 1840 г. – вдвое больше. На 1863 г. Реформатская Церковь в России имела более 54 тысяч последователей, в том числе и голландцев. В дальнейшем, вплоть до начала Первой мировой войны, их число увеличивалось еще более.

В 1867 г. пастора В.Л. Велтера сменил Я.Х. Кюнст, а с 1873 г. начался долгий период служения пастора Х.А. Гиллота (с 1873 по 1902 г.).

Гиллот являл собой образ настоящего «современного» пастора. Появившаяся приблизительно в середине XIX в. «современная теология» стремилась увязать область философии и культуры с вероучением, и это отлично удавалось Гиллоту, обладавшему даром красноречия. Когда он проповедовал, весь Невский проспект заполняли кареты прихожан. Наряду с сопоставлением культуры и Евангелия он, к тому же, сумел совместить свою пасторскую деятельность со страстной любовью к юной генеральской дочери Лу Саломее. Девушка эта была известной в истории западноевропейской культуры особой, испытавшей действие своего обаяния на Ницше, Рильке и многих других, в числе которых оказался и голландский пастор, павший, очевидно, первой жертвой ее чар [110].

В Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга состоят на учете 8 фондов реформатских церквей С.-Петербурга. Они включают в себя документы трех церковно-приходских общин: голландской, немецкой и французской, двух учебных заведений при них и Общества вспомоществования недостаточным ученикам этих заведений. В архиве хранятся личные фонды двух протестантских пасторов в Петербурге: Кроттэ Евгения Александровича (французская реформатская церковь; Ф. 2094) и Гиллота Генриха Адольфовича (голландская реформатская церковь; Ф. 2110).

Из них наиболее информативным представляется фонд пастора Г.А. Гиллота. В нем насчитывается 411 дел, самое раннее из которых датируется 1839 г., а самое позднее – 1919-м. Здесь особенно интересны документы, касающиеся деятельности Русско-Голландского комитета помощи раненым русским воинам в Русско-турецкую войну 1877–1878 гг. и Русско-японскую войну 1904–1905 гг., об оказании помощи раненым бурам, в том числе о деятельности Русско-Голландского санитарного отряда по оказанию помощи раненым бурам в англо-бурской войне 1899–1902 гг., а также о службе российских подданных (добровольцев) в армии буров [111].