Народ Великого духа - Михайловский Александр (читать полную версию книги txt) 📗
Не успел наш корабль подойти к берегу, как навстречу высыпали встречающие. Возглавлял их молодой воин – по внешнему виду такой же, как и Виктор с Гугом. Невысокого роста, широкоплечий и светловолосый, он напоминал типичного сакса… Но я успокоила себя, что саксов в этих краях нет и быть не может. Помимо воина, на берег вышла его старшая жена с маленьким ребенком на руках и десятка два молодых белокожих дикарок, которых уж точно нельзя было спутать ни с одним из известных мне народов. И хоть женщина с ребенком была одета почти так же, как леди Ляля и леди Люсия, посмотрев ей в лицо, и решила, что не буду торопиться называть ее леди. Быть может, потом, когда она станет соответствовать своему месту в обществе, но не сейчас…
Когда корабль мягко ткнулся носом в песчаный берег и с его борта опустились сходни, Сергий ап Петр объявил, что стоянка продлится до завтрашнего утра, а стало быть, всех, кто желает размять ноги на твердой земле, просят сойти на берег. А берег тут был далеко – не чета берегу Нерожденных Душ в Корнуолле. Здесь не было никаких пустошей, пронизывающего холодного ветра, песка, вечно скрипящего на зубах, и прочих мерзостей. Тут все напоминало привычный мир: деревья, кусты и пышная трава по кромке берега. И солнце тут светило гораздо ласковее… Одним словом, все было более чем хорошо.
Но когда я попыталась сойти на берег по сходням, у меня закружилась голова и я остановилась в растерянности, ожидая, когда пройдет приступ внезапной слабости. И тут… сильная мужская рука взяла меня за локоть, придав уверенности, которая и помогла мне сделать несколько шагов, необходимых, чтобы сойти на твердую землю. Конечно же, это был сам князь Сергий ап Петр, собственной персоной, и леди Ляля смотрела на своего мужа с одобряющим видом, словно считала, что он все сделал правильно и его не за что осуждать…
А потом я вспомнила, о чем через падре Бонифация рассказывал Виктор. Тут так принято, что если мужчина оказывает знаки внимания другой женщине, а его жена при этом не ревнует, то это значит, что эта посторонняя женщина на самом деле никакая не посторонняя, а просто еще одна будущая жена, но только об этом пока не объявили вслух. И тут я испугалась. Неужели чувства, которые я старательно таила и таю внутри себя, так очевидны окружающему миру, что их замечает даже главная жена предмета моей тайной влюбленности? Стыд-то какой… Да я и сама-то себе стыжусь признаться в том, что князь Сергий ап Петр все больше и больше занимает мои мысли, что я как можно больше времени стремлюсь находиться подле этого человека, видеть его, слышать голос, пусть даже не понимая слов. Я нормальная женщина, которая хочет сердечной привязанности, тепла домашнего очага, уюта и мужской ласки. А еще я хочу детей в доме, топота маленьких ног и того, чтобы эти дети не выросли кончеными засранцами, как мой сынок Эмрис.
Пока я, краснея, переживала все эти чувства, надеясь, что никто ничего не понял, следом за нами на берег сошел Виктор, который галантно, кончиками пальцев, вел за собой раскрасневшихся Шайлих и ее подружку Фианну. При этом все цветы в округе в его глазах цвели только для Шайлих, а Фианне он помог только потому, что нельзя оказать услугу одной из подружек и не оказать ее другой. Остальные девицы, происхождением попроще и возрастом помоложе, возбужденно разговаривая и оглядываясь по сторонам, ссыпались на берег сами.
Но тут началось нечто непотребное и невероятное… Леди Ляля отдала ребенка мужу и, ни слова не говоря, принялась стремительно раздеваться догола, как будто одежда жгла ей кожу. При этом она не теряла какого-то врожденного достоинства. Оглянувшись по сторонам, я увидела, что ее примеру последовали почто все присутствующие на берегу девицы: и те, что прибыли с нами, и те, что встретили нас здесь. И даже более того, было видно, что если бы не ребенок на руках, сам Сергий ап Петр подхватил бы инициативу примеру своей супруги. По крайней мере, Виктор торопливо раздевался вместе с остальными. Еще мгновенье – и леди Ляля, а также прочие окружающие ее девицы с визгом кинулись в воду рядом с кораблем и принялись с шумом и визгом плавать, нырять и плескаться в теплой прибрежной воде. Вот одна из темнокожих девок, (кажется, младшая жена князя), торопливо поплескавшись вместе со всеми, выскочила на берег, и, как есть, – голенькая, с каплями воды, застывшими на смуглой гладкой коже, – подбежала к Сергию ап Петру и взяла у него из рук малыша. По-моему, ребенок даже не проснулся, а князь стал сдирать с себя одежду теми же стремительными движениями, какими незадолго до этого разоблачались его подданные. Я смотрела на него искоса, чуть опустив ресницы, а потом и вовсе отвернулась в сторону – когда, скинув штаны, он с воинственным трубным кличем кинулся в воду.
– Что это такое?! – прошептала я, обращаясь к отцу Бонифацию. – Неужели эти люди внезапно сошли с ума?!
– Да нет же, леди Гвендаллион, – ответил тот, – вы просто невнимательно слушали рассказы нашего доброго друга Виктора. То, что вы наблюдаете – это так называемый ритуал совместного вечернего купания. Практикуется только летом, когда тепло и нет риска заморозить в холодной воде самые важные мужские и женские органы. Обратите внимание: люди только купаются вместе, и ничего больше. Конечно, по меркам нашей христианской церкви все это ужасный грех, но не стоит забывать, что сейчас еще идет шестой день творения, а следовательно, местные люди еще безгрешны и одежды свои носят не из стыда, а лишь для прикрытия тела от холода.
– Но мы-то, отче, христиане, а потому не безгрешны… – пролепетала сказала я, – мне ужасно стыдно смотреть на это купание, но я не могу отвести от него глаз…
Не знаю, что собирался ответить отец Бонифаций, но тут леди Ляля и несколько темнокожих красоток, остановившись по пояс в воде, принялись что-то кричать тонкими птичьими голосами и махать руками, явно приглашая нас присоединиться к их забаве. Они выглядели как русалки-ундины, которые своими прелестями заманивают случайных прохожих в глубокие омуты. Было в этом что-то колдовское и притягательное. Я-то смогла удержать себя силой воли, хотя руки уже тянулись к подолу, чтобы скинуть платье через голову, а ноги уже были готовы бежать туда, где творится колдовской ритуал, а вот молоденькие девчонки не выдержали, и в их числе моя Шайлих… Да и как она могла устоять, когда сам Виктор, красивый как римский бог Аполлон, улыбался ей и махал рукой, приглашая присоединиться к забаве? Она, моя доченька, первой развязала пояс и потянула через голову грубое шерстяное платье, обнажая белое, как сметана, тело, кожа которого никогда не видела солнца. И лишь потом за ней эти движения повторили другие девицы. Торопливо они сбросили одежду и бросились к воде, откуда им призывно махали руками коварные ундины.
Я даже глаза закрыла руками, чтобы не видеть, как будут топить мою добрую девочку, а разум мой разрывался между двумя желаниями. Одно звало меня кинуться в воду, как есть, прямо в одежде, и вытащить оттуда мою Шайлих, а другое требовало обнажиться как все и присоединиться к купающейся и веселящейся компании. Я стояла и смотрела, как они, смеясь, водят в воде хоровод: Виктор, три его темненьких жены и Шайлих. Моя обнаженная дочь с мокрыми рыжими косами, мотающимися по спине, теперь сама напоминала ундину, всплывшую из глубины вод. И лишь один трехлетний Иден, сын Альбина-гончара (тот самый, который пострадал от нападения орла) голенький, но с перевязанной головой, стоял у уреза воды и плакал оттого, что о нем все позабыли…
Но вот о нем вспомнили. Бриджит, дочь Онгхуса-кузнеца и Эна, дочь Корвина-плотника, выскочили из воды, подхватили малыша на руки и потащили в воду – купать. И вскоре он тоже, звонко визжа от восторга, колотил по воде руками и ногами, радуясь неожиданной забаве морского купания. А во мне тем временем что-то перегорело. Я смотрела на купающихся и не видела в них ничего грешного… Я просто любовалась на них.
Наплескавшись, девицы сначала поодиночке, а затем дружной толпой стали выходить на берег, а вслед за ними потянулись и мужчины. И в самом деле, что им делать в воде, когда все интересное уже закончилось?