Севастопольский блиц - Михайловский Александр (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Я никогда не забуду, как он был поражен, узнав о том, чем я занимаюсь, о моей «колеснице надежды».
«Неужели вы сами до этого додумались, Дарья? – восклицал он. – Да ведь это же настоящий передвижной перевязочный пункт! Полезнейшее изобретение [9]! Сколько жизней можно спасти с его помощью! Хорошо бы внедрить его повсеместно там, где приходится вести сражения!»
Таким образом, я сразу заслужила его благоволение, и с той поры я старалась не обмануть его ожиданий. Очень скоро я стала его первой помощницей и ассистенткой. Он хвалил меня, говорил, что меня послал ему Господь… Похвала Николая Ивановича стоила очень дорогого, и я старалась. Я многому научилась у этого человека, для меня он воистину был Учителем… Кроме того, он относился ко мне ласково, по-отечески, и я всем сердцем тянулась к нему, отвечая глубокой преданностью и любовью. Иногда, когда в госпитале было поспокойнее, мы с ним вечеряли: за чаем с сушками и вареньем он рассказывал мне разные занимательные истории из своей жизни. А повидать ему пришлось многое…
– Знаете, Дашенька, – говорил он, посмеиваясь, – меня ведь на Кавказе считали кем-то вроде Господа…
– Да что вы, Николай Иваныч? – дивилась я, предвкушая интересный рассказ, – как же так, почему?
– Так вот потому и считали, что для них мои методы лечения были настоящим чудом. Более всего их поражало, что я могу проводить безболезненные операции… А еще то, что мне удавалось справляться с очень тяжелыми ранениями, которые раньше считались безнадежными. Вот и пошла молва, будто я и мертвых воскрешать могу – народ-то наш, сама знаешь, очень склонен верить в добрые чудеса… Вот был такой случай. Как-то принесли ко мне солдатики офицера – тело отдельно, голова отдельно… мда, кхм… и говорят: мол, пришейте голову, Николай Иваныч, вы ж умеете… Командир это наш, говорят, уж больно хороший человек, никак не можно, чтоб, значит, помер… Вылечи, мол, пришей голову обратно… Да… Положили они его передо мной – и смотрят так, знаете, Дашенька, с надеждой на меня – ну точно Всевышнего молят о чуде…
Он помолчал, глядя на огонек масляной лампы. Я молчала. Я любила наблюдать за ним, когда он что-то рассказывал, и никогда не торопила.
– Я им и говорю, – стал он рассказывать дальше, – дескать, невозможно это, голубчики, ведь голова-то оторвана ж, не рука и не нога… Я ведь, говорю, не Господь, мертвых воскрешать не умею… А они смотрят так, словно не верят… словно за последнюю надежду цепляются – будто я сейчас скажу, что пошутил, и возьмусь лечить этого человека… Ну, я руками лишь развел: мол, мне жаль, но увы… Мда… И тут один из них – тоже раненый, бледный весь, кровь течет со лба – как бухнется в ноги мне: мол, попробуй хоть, Николай Иваныч, спаси нашего командира… пришей голову…
Тут доктор забарабанил пальцами по столу; видимо, заново представил себе все то, о чем рассказывал – впечатления, конечно, не из легких. Затем продолжил:
– Мда… и так, значит, он с плачем это выкрикивал: «Пришей голову! Христом-Богом молю – пришей!» – так истерически, с надрывом, что товарищи его вдруг словно опомнились – стали поднимать его да оттаскивать… А он уж рыдает-захлебывается – припадок, значит, нервный с человеком случился… Мда… Вот так-то, война… будь она неладна… Не слишком часто нашему солдатику хорошие офицеры попадаются, по большей части такие, что глаза б мои на них не глядели. Ну да ничего, Дашенька… – Тут он с лукавством взглянул на меня. – Кончится война – и замуж выдадим тебя за хорошего человека! Ты ж у нас ангел: скромна, добродетельна и собою хороша… Ну-ну, не смущайся, я ж как отец тебе это говорю…
В его обществе мне и вправду было уютно и хорошо. Очень строгий со своими подчиненными, ко мне он относился неизменно ласково. Ценил он во мне и такие качества, как хладнокровие и выдержка, а также способность быстро соображать. Словом, я была счастлива считаться его ученицей и названной дочерью…
К нам часто наведывались сердобольные, стремящиеся помочь раненым. Они приносили продукты, махорку, теплые вещи. А иные приходили развлечь наших раненых и болящих, просто поговорить или утешить… Вот и сегодня к нам в гошпиталь пришла ясноглазая девочка с каштановыми кудрями, выбивающимися из-под платка. И вроде русская, и вроде не совсем… непонятно. Я еще подумала, что она, вероятно, из местных балаклавских греков, людей достаточно состоятельных, но не знатных. Все они тоже православные и патриоты общего Отечества; турок и их друзей почитают не более чем Сатану – поэтому я сразу была настроена к этой отроковице благожелательно. Она попросила меня позволить ей «навестить раненых героев». Я была очень тронута этой просьбой и проводила ее в палаты. Я не могла сдержать улыбки и умиления, когда она, такая вся чистенькая и сияющая, в шерстяной безрукавке, надетой на ситцевое розовое платьице, присаживалась на койки к раненым и говорила им слова ободрения с такой милой улыбкой, что было невозможно не ответить ей тем же. И мужчины улыбались ей в ответ. Она же слегка прикасалась к их окровавленным повязкам; милое создание, этим жестом она словно бы хотела взять на себя часть их боли… Однако пациентам как будто и вправду становилось легче после ее прикосновений. Я видела, какими счастливо-удивленными становились их лица после этого, а один солдатик, уже в летах, даже воскликнул: «Дочка, да ты никак чародейка – у меня и рана теперь совсем не болит!»
Видя такое дело, я позволила ей зайти в палату к тяжелораненым, хотя поначалу не собиралась этого делать. Я подумала: кто знает – а вдруг ее улыбка, ясный взгляд и доброе слово помогут этим страдальцам? Ведь даже Николай Иваныч учил меня, что настрой больного очень важен… Что половина дела в успешном выздоровлении зависит от душевного состояния раненого. Что, стало быть, если тот верит в хороший исход, шансы выздороветь сильно увеличиваются, и, наоборот, пребывая в унынии и думая о смерти, человек, вероятнее всего, не сможет оправиться и умрет…
Тяжелораненых у нас было предостаточно – палата, можно сказать, была переполнена. Поскольку с такими ранами их никак не можно было везти хотя бы в Бахчисарай (чтобы, чего доброго, не умерли в пути), Николай Иваныч держал их здесь в надежде на улучшение. Немногие из них действительно выздоравливали, но зато остальные довольно быстро переселялись от нас на кладбище… И сейчас некоторые из них метались в бреду, другие лежали в полубессознательном состоянии, хрипло дыша. Были такие, что громко стонали или принимались время от времени кричать… Многие были только недавно прооперированы; однако это еще не означало непременного успеха, смерть по множеству причин могла приключиться даже после успешной операции. Тем не менее доктор Пирогов старался бороться с Костлявой за каждого человека, который попал в его гошпиталь, независимо от того, солдат ли это или матрос, русский, англичанин, француз или даже турок.
Эта девочка (я почему-то не запомнила ее имени, хотя в самом начале она представилась) подходила не ко всем обитателям этой палаты. Не знаю, что ею руководило, но она, так же как и до этого, присаживалась на койку и улыбалась, что-то тихо говоря, и осторожно прикасалась к бинтам, прикрывающим рану… К сожалению, я не могла все время наблюдать за ней – и ушла, оставив ее в палате тяжелораненых со спокойной душой. Она была очень похожа на ангела, а у меня еще было множество дел… Я была уверена, что ее визит многих подбодрит или хотя бы утешит перед встречей с Господом Нашим Иисусом Христом…
Когда гостья ушла, я не видела, поскольку в то время была занята. Но вечерний обход с доктором открыл совершенно невероятные, удивительные вещи… У многих из тех, чьи ранения были не особо опасными, раны затянулись настолько, что в это было просто невозможно поверить… Доктор с недоуменным видом внимательно осматривал эти раны и время от времени переглядывался со мной, при этом многозначительно хмыкая. Конечно же, визит той девочки не остался для него секретом. Пациенты наперебой рассказывали ему, как им полегчало после прикосновений той маленькой кудесницы. И по гошпиталю пошла гулять легенда об ангеле, по воле Господа спустившегося с небес ради исцеления русских воинов… По мнению других, это была всего лишь святая, наделенная даром исцелять раны прикосновением рук. Но и эти версии были несостоятельными. Святая или ангел должны были все время молиться, а та девочка, чтобы развлечь раненых, болтала о какой-то ерунде. К тому же Николай Иваныч сказал, что не верит в святых или ангелов, разгуливающих среди людей – современная наука, мол, такого не допускает.
