Золотой сокол - Дворецкая Елизавета Алексеевна (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
Зимобор запомнил много новых слов и мог уже вполне сносно объясняться с Бранеславовыми хирдманами. Названия разных частей вооружения он знал и раньше, но теперь выяснил, например, что шлем можно называть не просто «хьяльм», но и «хильдигьельт», что значит «боров битвы», или «хильдисвин» — «свинья битвы». Свинья в обоих языках, как ни странно, называлась одинаково. Он запомнил, что большой покой с очагом и скамьями, которые славяне между собой называли гридницей, здесь зовется «скали», или «эльдаскали», или еще «стова». Что хозяйка дома называется «хусфрейя», то есть госпожа дома, хозяин — «хусгуми», а вот «хускарл» будет совсем наоборот — раб. Что словом «спорд» можно назвать и рыбий хвост, и нижний край щита, а отсюда идет много шуток о «голодных берсерках», которые-де второпях спутали одно с другим (поскольку берсерки, приходя в боевое безумие, имеют обыкновение вгрызаться в собственный щит). Другие кривичи тоже попривыкли к языку и нашли себе приятелей, так что Зимобор не раз засыпал и просыпался под беседу вроде:
— Лейв, пойдем пить брагу!
— Сокол, уйди!
Уже заметно похолодало, близились зимние бури, Бранеслав купил для всех кривичей плащи из тюленьих шкур, с капюшонами, чтобы укрываться от холодных брызг. Кривичи сами, как и свей, настолько провоняли рыбьим жиром, что перестали замечать запах, который поначалу казался им невыносимым.
— Вы теперь пахнете как мы, а значит, вы почти наши! — говорил Зимобору Хродлейв, дружески хлопая по плечу.
— Ликлиг тил тэс! — Зимобор улыбался. — Похоже на то.
Некоторые звуки ему еще плохо давались, но его понимали.
Торопясь поскорее увидеть невесту, Бранеслав делал длинные переходы и разрешал причаливать только в сумерках, когда появлялась опасность проглядеть подводный камень. Ночевали где придется: иной раз в гостиных дворах, где лечь удавалось по очереди, иной раз в усадьбах или хуторах, где занимали не только все жилые помещения, но даже хлевы, бани и амбары. Причем на хлев всегда имелось очень много желающих, потому что там было теплее. Здесь была довольно богатая земля — удобная и для земледелия, и для скотоводства. Состоятельные хозяева устраивали для Бранлейва ярла, хорошо здесь известного, обильные пиры: дружить с ним было гораздо безопаснее, чем ссориться. Хват совсем освоился, бойко болтал по-варяжски, ухаживал за служанками в усадьбах. Белолицый, с тонкими русыми усиками и маленькой бородкой, бойкий и веселый, он пользовался известным успехом и по утрам с явным удовольствием рассказывал о своих приключениях.
Зимобору тоже не раз подмигивали светловолосые дочки бондов, приглашая на свидание в кладовку, но он предпочитал делать вид, что ничего не замечает.
— Да что ты теряешься, навь тебя заешь! — негодовал Хват, жалея, что не может сам быть в двух местах сразу. — Да меня бы! Да я бы! Ну, подумаешь, невеста! Да разве она через море увидит!
Но Зимобор не хотел рисковать — не хватало еще, чтобы наутро кто-то пришел жаловаться и показывать синие пятна на горле! И девушек жалко, и прослыть колдуном в чужой стране вдвойне опасно. Ведь она, его злосчастная мара, может увидеть и за морем! И если бы только мара...
Был соблазн проверить. Если ничего не случится, значит, проклятие за морем не действует и Младина из такого далека не заметит измены. И тогда можно будет привезти Дивину сюда, справить свадьбу и остаться в дружине Бранеслава. О смоленском престоле придется забыть, зато он получит Дивину и сможет не бояться мести Вилы. Но на ком проверить? Не собачонки ведь — люди. И если жертвы мары только просыпались со следами от пальцев на горле, то девушка, отнявшая его любовь у Вилы, рисковала не проснуться вообще. И он сам, кстати, тоже.
Так что Зимобор поневоле воздерживался.
А случай проверить, имеет ли за морем силу «домашнее» проклятье, представился довольно скоро.
Как и все северные конунги, Ингольв конунг не имел никакого стольного города и жил в течение года попеременно в разных своих усадьбах. Теперь он уже устроился со всем своим хирдом в усадьбе под названием Плачущий Камень. Она называлась так потому, что ручьи окрестных гор стекали по каменистым склонам тоненькими струйками, сочились из мелких трещин камня, словно прозрачные слезы. Это было красиво, необычно, и Зимобор не уставал дивиться, какие же разные и причудливые земли сотворили боги. Сама усадьба состояла из нескольких больших домов уже знакомого устройства, а вокруг нее паслись многочисленные стада. Гостей ждали, для них был готов просторный дом, и все они смогли разместиться, отогреться возле горящих очагов, вымыться в бане и отдохнуть после тесноты и качки идущего корабля.
Усадьба была битком набита: зная, что Ингольв конунг выдает замуж свою внучку, все окрестные хозяева съезжались, надеясь повеселиться на пиру и получить подарки. Конунг, высокий старик с длинной белой бородой, всех принимал с гордым достоинством. Доброгнева он тоже принял с большим уважением, много расспрашивал о земле кривичей, ее обычаях и нынешнем положении дел. Его внучка должна была стать королевой той земли, и он хотел знать о ней побольше.
Будущая полотеская княгиня всем понравилась. Это была молоденькая, четырнадцатилетняя, девушка, невысокая, но стройная, с точеным, красивым, немного еще наивным личиком. На праздник ее наряжали в разноцветные рубахи и платья, украшали огромными золотыми застежками, ожерельями, браслетами, так что она не могла даже шить, хотя постоянно держала на коленях какое-то рукоделье. Юная, нарядная, красивая, она сама казалась какой-то драгоценностью, дорогой и почетной наградой тому, кто сумел ее завоевать. Для свадьбы ждали только приезда ее отца, который еще не вернулся из летнего похода, но должен был вот-вот появиться.
Однажды утром Зимобор был разбужен уже привычным образом: Хват с утомленным стоном плюхнулся на лежанку рядом с ним, вытянулся и застонал. Вчера он еще оставался на пиру в хозяйском доме, когда Зимобор ушел спать, и ночью не появлялся.
— Живой? — поинтересовался Зимобор.
— О-ой... — промычал тот. — Не поверишь. Какое пиво вчера было...
