1Пока мы шли, друг другу вслед, по краю
И добрый вождь твердил не раз еще:
«Будь осторожен, я предупреждаю!» —
4Мне солнце било в правое плечо
И целый запад в белый превращало
Из синего, сияя горячо;
7И где ложилась тень моя, там ало
Казалось пламя; и толпа была,
В нем проходя, удивлена немало.
10Речь между ними обо мне зашла,
И тень, я слышал, тени говорила:
«Не таковы бесплотные тела».
13Иные подались, сколь можно было,
Ко мне, стараясь, как являл их вид,
Ступать не там, где их бы не палило.
16«О ты, кому почтительность [1038]велит,
Должно быть, сдерживать поспешность шага,
Ответь тому, кто жаждет и горит! [1039]
19Не только мне ответ твой будет благо:
Он этим всем нужнее, чем нужна
Индийцу или эфиопу влага.
22Скажи нам, почему ты — как стена
Для солнца, словно ты еще не встретил
Сетей кончины». Так из душ одна [1040]
25Мне говорила; я бы ей ответил
Без промедленья, но как раз тогда
Мой взгляд иное зрелище приметил.
28Навстречу этой новая чреда
Шла по пути, объятому пыланьем,
И я помедлил, чтоб взглянуть туда.
31Вдруг вижу — тени, здесь и там, лобзаньем
Спешат друг к другу на ходу прильнуть
И кратким утешаются свиданьем.
34Так муравьи, столкнувшись где-нибудь,
Потрутся рыльцами, чтобы дознаться,
Быть может, про добычу и про путь.
37Но только миг объятья дружбы длятся,
И с первым шагом на пути своем
Одни других перекричать стремятся, —
40Те, новые: «Гоморра и Содом!», [1041]
А эти: «В телку лезет Пасифая [1042],
Желая похоть утолить с бычком!»
43Как если б журавлей летела стая —
Одна к пескам, другая на Рифей, [1043]
Та — стужи, эта — солнца избегая,
46Так расстаются две чреды теней,
Чтоб снова петь в слезах обычным ладом
И восклицать про то, что им сродней.
49И двинулись опять со мною рядом
Те, что меня просили дать ответ,
Готовность слушать выражая взглядом.
52Я, видя вновь, что им покоя нет,
Сказал: «О души, к свету мирной славы
Обретшие ведущий верно след,
55Мой прах, незрелый или величавый,
Не там остался: здесь я во плоти,
Со мной и кровь ее, и все суставы.
58Я вверх иду, чтоб зренье обрести:
Там есть жена, [1044]чья милость мне дарует
Сквозь ваши страны смертное нести.
61Но, — и скорее да восторжествует
Желанье ваше, чтоб вас принял храм
Той высшей тверди, где любовь ликует, —
64Скажите мне, а я письму предам,
Кто вы и эти люди кто такие,
Которые от вас уходят там».
67Так смотрит, губы растворив, немые
От изумленья, дикий житель гор,
Когда он в город попадет впервые,
70Как эти на меня стремили взор.
Едва с них спало бремя удивленья, —
Высокий дух дает ему отпор, —
73«Блажен, кто, наши посетив селенья, —
Вновь начал тот, кто прежде говорил, —
Для лучшей смерти черплет наставленья!
76Народ, идущий с нами врозь, грешил
Тем самым, чем когда-то Цезарь клики
«Царица» в день триумфа заслужил. [1045]
79Поэтому «Содом» гласят их крики,
Как ты слыхал, и совесть их язвит,
И в помощь пламени их стыд великий.
82Наш грех, напротив, был гермафродит;
Но мы забыли о людском законе,
Спеша насытить страсть, как скот спешит,
85И потому, сходясь на этом склоне,
Себе в позор, мы поминаем ту,
Что скотенела, лежа в скотском лоне. [1046]
88Ты нашей казни видишь правоту;
Назвать всех порознь мы бы не успели,
Да я на память и не перечту.
91Что до меня, я — Гвидо Гвиницелли; [1047]
Уже свой грех я начал искупать,
Как те, что рано сердцем восскорбели».
94Как сыновья, увидевшие мать
Во времена Ликурговой печали,
Таков был я, — не смея показать, —
97При имени того, кого считали
Отцом и я, и лучшие меня,
Когда любовь так сладко воспевали. [1048]
100И глух, и нем, и мысль в тиши храня,
Я долго шел, в лицо его взирая,
Но подступить не мог из-за огня.
103Насытя взгляд, я молвил, что любая
Пред ним заслуга мне милей всего,
Словами клятвы в этом заверяя.
106И он мне: «От признанья твоего [1049]
Я сохранил столь светлый след, что Лета
Бессильна смыть иль омрачить его.
109Но если прямодушна клятва эта, [1050]
Скажи мне: чем я для тебя так мил,
Что речь твоя и взор полны привета?»
112«Стихами вашими, — ответ мой был. —
Пока продлится то, что ныне ново, [1051]
Нетленна будет прелесть их чернил».
115«Брат, — молвил он, — вот тот [1052](и на другого
Он пальцем указал среди огней)
Получше был ковач родного слова.
118В стихах любви и в сказах [1053]он сильней
Всех прочих; для одних глупцов погудка,
Что Лимузинец [1054]перед ним славней.
121У них к молве, не к правде ухо чутко,
И мненьем прочих каждый убежден,
Не слушая искусства и рассудка.
124«Таков для многих старых был Гвиттон [1055],
Из уст в уста единственно прославлен,
Покуда не был многими сражен.
127Но раз тебе простор столь дивный явлен,
Что ты волен к обители взойти,
К той, где Христос игуменом поставлен,
130Там за меня из «Отче наш» прочти
Все то, что нужно здешнему народу,
Который в грех уже нельзя ввести».
133Затем, — быть может, чтобы дать свободу
Другим идущим, — он исчез в огне,
Подобно рыбе, уходящей в воду.
136Я подошел к указанному мне,
Сказав, что вряд ли я чье имя в мире
Так приютил бы в тайной глубине.
139Он начал так, шагая в знойном вире:
«Tan m'abellis vostre cortes deman,
Qu'ieu no me puesc ni voill a vos cobrire.
142Ieu sui Arnaut, que plor e vau cantan;
Consiros vei la passada folor,
E vei jausen lo joi qu'esper, denan.
145Ara vos prec, per aquella valor
Que vos guida al som de l'escalina,
Sovenha vos a temps de ma dolor!» [1056]
148И скрылся там, где скверну жжет пучина.
