Австро-Венгрия: судьба империи - Шимов Ярослав (лучшие книги .txt) 📗

Для обитателей габсбургской Центральной Европы ХХ век по-настоящему начался чуть позже – после того как дунайская монархия вступила в роковую для нее войну и четыре года спустя распалась. Мы далеки от того, чтобы утверждать: мол, сохранись габсбургское государство, Центрально-Европейский регион избежал бы тех бед, что постигли его в хх столетии, а довольно успешная эпоха Франца Иосифа нашла бы продолжение в не менее благодатном правлении Карла I и его потомков. Тем не менее за без малого столетие, прошедшее после краха Австро-Венгрии, стало понятно: модели и способы организации политического пространства, пришедшие на смену дунайской монархии в первой половине минувшего века, оказались неспособны защитить бывших подданных Габсбургов от опасностей, равных которым Центрально-Европейский регион не знал со времен турецкого нашествия.

Низложенный император-король Карл во многом оказался провидцем, когда в 1920 году, находясь в швейцарском изгнании, писал: “Малые государства, возникшие в результате нашей катастрофы, являются источниками постоянных проблем. Во внешней политике – во-первых, потому, что конфликтуют друг с другом, а во-вторых, потому, что, если нынешняя политика будет продолжена, они рано или поздно упадут в объятия Великогермании. Причины, по которым отношения между этими государствами плохи, нетрудно понять: историческая Венгрия поделена между румынами, чехами и сербами [90], Австрия разделена, и многие ее немецкоязычные регионы отошли к соседям. Маленькие “победители” нетерпеливо ожидают возможности окончательно свести счеты с маленькими “проигравшими”; те же, в свою очередь, ждут, когда “победители” ослабеют настолько, чтобы отобрать у них хотя бы часть добычи. И над всем этим хаосом встает угрожающий призрак Великопруссии”. Страшный призрак материализовался совсем скоро, в 1930-е годы, в облике бывшего австро-венгерского подданного по имени Адольф Гитлер.

Альпийские земли бывшей империи, которые сегодня принято именовать Австрией, пережили в ХХ столетии несколько острых кризисов. Главным из них, видимо, оказался кризис идентичности: потеряв империю, австрийские немцы почувствовали историческое одиночество. Выход местные политики поначалу искали в том, чтобы, объявив свою нацию просто немцами, “прильнуть” к пусть тоже проигравшей войну, но все еще могучей соседке, Германии. Пангерманское движение, некогда гонимое Габсбургами, казалось, могло торжествовать: республика Немецкая Австрия заявила о стремлении присоединиться к новообразованной Веймарской республике. Однако победители, державы Антанты, решительно выступили против, включив в условия Сен-Жерменского мира [91], которым для Вены формально закончилась Первая мировая война, положение, прямо запрещавшее Австрийской Республике (слово “Немецкая” из названия было исключено) не только присоединение, но и экономический союз с Германией. В этом, как и в других условиях мирных договоров 1919–1920 годов, проявились глубокая противоречивость и двоедушие Версальской системы [92].

Добившись самоопределения тех народов Европы и Азии, которые, как утверждали лидеры Антанты, подвергались угнетению со стороны реакционных империй, державы-победительницы отказывали в праве на такое самоопределение титульным нациям проигравших держав. В результате чехи, сербы, румыны, поляки, армяне, греки обрели независимость или заметно расширили границы своих государств, однако, например, австрийские и судетские немцы, венгры Трансильвании, Верхней Венгрии (Словакии), Баната и Воеводины права на самоопределение в рамках этнических границ не получили. “Не досталось” собственных государств хорватам, словенцам, словакам, украинцам, русинам, боснийским мусульманам. Из всех проигравших народов только туркам, одержавшим победу в войне с Грецией в начале 1920-х годов, удалось добиться пересмотра неблагоприятных для себя условий мира. А в Центральной Европе на протяжении двух десятилетий затягивались узлы национально-государственных противоречий, попыткой разрубить которые – вследствие неспособности развязать – во многом и стала Вторая мировая война.

Австрийская Республика поначалу напоминала голову, потерявшую тело: величественная имперская столица Вена была явно велика для маленькой альпийской страны. Экономические связи с соседями, веками укреплявшиеся в рамках общеимперского рынка, нарушились; на политической сцене развернулась острая борьба между социал-демократами и правыми партиями. Консерваторы победили: в 1933 году канцлер Энгельберт Дольфус, прозванный за крохотный рост Миллиметтернихом, распустил парламент и установил диктатуру, в идеологии которой католицизм сочетался с элементами итальянского фашизма. Дольфус был австрийским патриотом и противником присоединения к Германии, а потому искал дружбы с Муссолини, но враждовал с Гитлером, сторонники которого активно действовали в Австрии. Это стоило канцлеру жизни: в 1934 году австронацисты предприняли попытку путча, а Дольфус был застрелен.

Бланк плебисцита 10 апреля 1938 года. “Согласен ли ты с произошедшим 13 марта 1938 года воссоединением Австрии с Германией и голосуешь ли за список нашего фюрера Адольфа Гитлера?” Над большим кругом надпись “Да”, над маленьким – “Нет”.

К тому времени в австрийском обществе вновь распространились монархические симпатии. Десятки городов и деревень демонстративно присваивали звание почетного гражданина молодому эрцгерцогу Отто, старшему сыну последнего императора. В июле 1935 года правительство отменило закон № 209 от 1919 года, или “закон о Габсбургах” [93], династии вернули конфискованную собственность, а тем ее членам, которые после падения монархии были вынуждены покинуть Австрию, позволили вернуться в страну. Однако преемник Дольфуса, монархист Курт Шушниг, не торопился с реставрацией, поскольку опасался агрессии со стороны Третьего рейха, о чем прямо предупреждал Гитлер. В феврале 1938 года 25-летний Отто фон Габсбург обратился к Шушнигу и президенту Австрии Вильгельму Микласу с предложением, формально сохранив республику, объявить его, Отто, канцлером. Австрийские руководители ответили отказом, справедливо рассудив, что, учитывая ненависть нацистов к Габсбургам [94], такой шаг “со стопроцентной уверенностью означал бы конец независимости Австрии”.