Прокаженная - Мнишек Гелена (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Да, порой становился просто язвительным… — подтвердила пани Идалия.
Панна Шелижанская прикусила губы и покосилась на Стефу.
Пан Ксаверий продолжал:
— В последнее время это с ним часто бывает. Вчера он усердно выступал в роли любезного хозяина… но словно бы делая над собой усилие…
Из-под кустистых бровей он посмотрел на серьезное лицо пана Мачея и добавил:
— Пан благодетель, и вы невеселы. Может, плохая новость?
Пан Мачей усмехнулся:
— Заразился от внука…
Обед прошел невесело. Только пани Идалия и пан Ксаверий наперебой болтали о Глембовичах. После обеда панна Рита собралась уезжать.
— Мы, должно быть, расстаемся навсегда, — с болезненной улыбкой сказала ей Стефа.
— Упаси Господи! Я уверена, что Идалька вас не отпустит. Да я к тому же приеду еще, пока вы здесь… в любом случае, не уезжайте, не попрощавшись с моей тетей в Обронном.
— Да, верно! Княгиня всегда была добра ко мне.
— Она вас очень любит, — сказала Рита, сердечно целуя ее.
VIII
Прошел еще один день, столь же печальный и унылый. Стефа паковала вещи. Последний ее разговор с пани Идалией стал решающим.
— Но объясните же мне настоящую причину, — сказала баронесса, явно опечаленная. — Не понимаю вашего упорства. Быть может, вы недовольны Люцией?
— Наоборот, мне невероятно жаль расставаться с ней. Я ее по-настоящему полюбила. Мне жаль покидать вас всех, но я должна… должна.
Пани Идалия посмотрела на нее внимательно:
— Мы собирались ехать за границу, я рассчитывала, что вы не покинете Люцию…
— Вы без труда найдете другую учительницу.
— Какая вы смешная! Мы считаем вас не учительницей, а подругой Люции. Она к вам неслыханно привязалась. У нее, кроме вас, нет больше настоящих подруг. Я вижу в ней значительные перемены, она изменилась к лучшему под вашим влиянием. Ее ум за последнее время развился, и все благодаря вашему интеллекту. Вы не должны нас покидать! — баронесса обняла Стефу и с улыбкой поцеловала ее в лоб: — Стеня, не упирайтесь, мы вас очень любим и без вас будет грустно!
Стефа, чуя ее мимолетную сердечность, хотела также обнять ее, но не осмелилась. От пани Идалии на нее всегда веяло холодком, не смогла Стефа превозмочь этого впечатления и сейчас. Она лишь произнесла:
— Я никогда вас не забуду, стану писать Люции… но я должна уехать! Простите, что я нарушила договор, но… это обязательно.
Пани Эльзоновская посерьезнела:
— А может, все из-за этой… чудной истории моего отца и вашей покойной бабушки? Не стоит об этом вспоминать. Все забыто и похоронено… Смерть пани Рембовской… и присутствие в нашем доме ее внучки произвели на отца сильное впечатление, не спорю. Но теперь отец совершенно успокоился, ему будет не хватать вас. Не собираетесь же вы спасаться бегством из-за какой-то старинной истории?
Стефа горько усмехнулась, она несказанно была огорчена, и это заглушило в ней все иные чувства. Заметив это выражение на ее лице, пани Эльзоновская пытливо глянула на нее.
Стефа опустила глаза. Щеки ее медленно заливал жаркий румянец, губы дрожали. Всей своей фигурой, этим румянцем она, казалось, говорила:
«Именно эта „старинная история“ меня и гонит, я боюсь, как бы умершее не воскресло…»
Они долго сидели, не произнося ни слова. Большие светлые глаза пани Идалии, устремленные на Стефу, сужались и сужались, пока не стали узкими щелочками. Одна ее бровь нервно подергивалась. Баронесса одной рукой играла золотой цепочкой для часов, о чем-то усиленно размышляя.
Стефа медленно, серьезно подняла на нее глаза, блестевшие от затуманивших их слез.
Пани Эльзоновская встала:
— Свое окончательное решение я сообщу вам утром. Вот так, сразу я не могу… понимаете?
Стефа поняла, что ее разгадали. Кровь бросилась ей в лицо.
Мать Люции пожала ей руку — гораздо холоднее, нежели прежде.
Спускаясь по лестнице, Стефа чуточку пошатывалась. В голове у нее шумело.
Она облокотилась на обтянутые бархатом перила:
— Нужно уезжать… уехать… навсегда. Боже! Боже, дай мне силы!
Ее фигура отражалась в огромном зеркале на лестничной площадке. Стефа увидела там свое лицо — неузнаваемо изменившееся, бледное, искаженное болью и тоской, с черными кругами под глазами.
Позади раздались чьи-то шаги.
Она обернулась. Младший лакей бежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Следом поспешал Яцентий.
— Что случилось?
— Пан майорат приехал!
Девушка задрожала, сделала движение, словно пытаясь убежать, но ноги отказались ей служить.
Внизу швейцар уже открывал дверь.
Она спустилась на нижнюю ступеньку, когда вошел Валъдемар.
Лицо его моментально прояснилось, он быстро снял шапку и стянул перчатку.
Стефа подала ему руку.
Он молча поднес ее к губам, потом глянул на изменившееся лицо Стефы и нахмурился.
Но она уже исчезла в боковой двери. Вбежала к себе в комнату и, сжав ладонями пылающие щеки, разразилась рыданиями:
— Боже! Господи, спаси меня!
Ее охватила горячка, с ней творилось что-то необычное. Сидя на диванчике у окна, втиснувшись в уголок, она то плакала, то лихорадочно размышляла, довольная, что мать задержала Люцию у себя и она может остаться в полном одиночестве…
Она очнулась, услышав стук в дверь.
— Кто там?
— Это я, Яцентий. Камердинер вошел:
— Пан майорат очень просит паненку прийти в белый салон.
Спазмы перехватили Стефе горло:
— Хорошо, я приду…
С минуту она сидела неподвижно. Потом подошла к окну, прижала разгоряченный лоб к холодному стеклу, вытерла глаза и подбежала к двери.
— Чего он хочет от меня?
Она отшатнулась, так и не выйдя в коридор, щеки ее пылали. Девушка, бесцельно бродя по комнате, заломила руки:
— Боже! Боже, покоя прошу!
Потом распахнула дверь и, не глядя по сторонам, не задерживаясь, побежала в сторону белого салона. Остановилась на пороге, в тени дамастовых портьер, запыхавшаяся, с колотящимся сердцем.
Вальдемар приблизился к ней, горячо сжал ее руки. Не отводя выразительного взгляда от ее пылающих щек, сказал уверенно:
— Перейдем в оранжерею, там нам будет спокойнее. Я хочу вас кое о чем спросить.
Отпустил одну ее руку, другую бережно положил себе на локоть и ласково прикрыл ладонью. Стефа, онемевшая, вся дрожа, не сопротивлялась.
Она чувствовала, что теряет сознание. Его близость и прикосновения наполняли душу неслыханным наслаждением, от которого шла кругом голова. Они вошли в оранжерею, примыкавшую к салону.
Цветущие камелии, рододендроны, прекрасные мирты и кедры, освещенные ярким светом электрических ламп, отбрасывали на вымощенные терракотовыми плитками тропинки шевелящиеся тени.
Вальдемар закрыл за ними дверь и повел Стефу по боковой дорожке, обсаженной камелиями. Сначала они шли молча. Потом он промолвил сердечно, заботливо, склонив к ней голову:
— Вы вправду хотите уехать? Вы все обдумали и решили окончательно?
Стефа обрела дар речи:
— Да, решила твердо и окончательно…
— И когда родилось это решение?
— С ним я вернулась сюда.
— Значит, вы все решили дома, в Ручаеве? — он сильнее сжал руку девушки: — Я догадывался, что последние события окажут на вас сильное влияние… но неужели вы могли подумать, что я позволю вам уехать? Вот так уехать?
Стефа ответила дрожащим голосом:
— Позволять или запрещать может только пани Эльзоновская… но уж никак не вы.
Вальдемар замедлил шаги:
— Тетя может поступать, как ей угодно… Но я… я люблю вас, и отсюда вы можете уехать только моей… невестой.
Он говорил энергично, но чуточку нервно.
Стефа помертвела. Ее бросило в жар. Цветущие камелии закружились перед глазами. Она сжала ладонями щеки:
— Как… вы… вашей…
Вальдемар склонился над ней, его голос звучал теперь мягко, проникновенно:
— Дорогая моя, единственная, я люблю тебя. Разве ты этого не знала? Я хочу, чтобы ты стала моей женой… Ты тоже меня любишь, потому и бежишь… но ты моя, моя!
