История византийских войн - Хэлдон Джон (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
КРАХ И ВОЗРОЖДЕНИЕ:
XI И XII СТОЛЕТИЯ
Как ни странно, громкие успехи экспансионистской стратегии ромейских полководцев второй половины X столетия имели свою оборотную сторону. Прежде всего, в полном небрежении оказались фемные структуры, служившие главной опорой империи с конца VII по IX столетия. Новые стратегические системы регионального управления и командования, известные как дукаты и катепанаты, намного меньшие территориально, установили защитную завесу между внутренними областями империи и границей. Но фемные армии прекратили свое существование. Новые стратегические единицы обеспечивали лучшее выполнение мобилизационных планов в интересах армии вторжения на неприятельскую территорию, но не могли самостоятельно отразить вражеский удар, нацеленный в самое сердце империи. Отсутствие единоначалия в пограничных округах сделало устранение серьезной угрозы прерогативой самого императора или его главнокомандующего, на чьи плечи теперь ложилось и проведение мобилизации, а главное, от личных качеств и компетентности которого зависел успех всего дела. Империя все еще обладала чрезвычайно эффективной военной силой, и пока командование ее армиями находилось на должном уровне, ее враги не смели поднять голову.
Действовавшая до сороковых годов IX в. эффективная система союзов и создания вдоль границ буферных государств, дополненная умелой дипломатией, высвобождала большие воинские силы и экономила Византии значительные средства. Выгодная торговля, экономическое и культурное влияние лучше, чем военная угроза, способствовали поддержанию мира, например, на северной границе, проходившей по Дунаю, в годы, последовавшие за возвращением региона в состав империи при Василии II.
Даже такие солдафоны на троне, как Исаак I Комнин, понимали, что государство не в состоянии на постоянной основе нести расходы на армию военного времени. Императоры активизировали внешнюю политику, чтобы при необходимости с полным правом рассчитывать на вассалов и правителей соседних государств вместе с их вооруженными силами, сберегая при этом ресурсы Византии.
В середине XI столетия имперская защитная стратегия обанкротилась. Это было в значительной степени результатом нарушения равновесия между дипломатическими мерами и военной силой в результате гражданской войны и солдатских мятежей. Фемными ополчениями слишком долго пренебрегали в пользу регулярных войск, и было бы несправедливо всю ответственность за развал фемной системы возложить на императоров XI в. Сокращения военного бюджета вызывали все более тяжкую зависимость от иностранных наемников, несравнимую с тем, что имело место до конца царствования Василия II. Наемные отряды, особенно западных рыцарей — франков, немцев и норманнов, — стали играть все более и более заметную роль, особенно при своих собственных командирах. Поражение при Манзикерте в 1071 г. не было бы таким большим бедствием само по себе, имея в виду чисто военный аспект, но последующая гражданская война и разрушение внутреннего уклада развязали руки туркам в центральной части Малой Азии и позволили им сильно перекроить политическую и стратегическую карты региона. Императоры, начиная с Алексея I в период 1180-х гг., пытались переломить ситуацию, но без особого успеха. Войны этого периода демонстрируют многочисленные заимствования у западных стран в области тактики и вооружения, но еще сохраняется дух выдающейся ромейской военной организации, и современников порой продолжает удивлять сплоченность и порядок во многонациональных и таких пестрых византийских армиях.
Дело было в том, что наемные профессионалы, завербованные как среди византийцев, так и представителей воинственных племен, вроде степных кочевников или норманнов, следуя традициям, еще поддерживали дисциплину на высоком уровне, выполняя в бою приказы командования. Но многие части имперских армий являли собой совсем иную картину. Отправляясь в сирийский поход в 1068 г., император Роман IV вынужден был потратить много средств и усилий не только на пополнение старых и формирование новых частей, но и на их элементарное обучение, без которого они были бы совершенно небоеспособны. Современник, Михаил Атталет, рисует нам безрадостную картину состояния фемных армий, развернутых для кампании 1071 г. Оказалось, что это провинциальное ополчение не годится для ведения боевых действий. Это была неорганизованная толпа, не получавшая ни положенного жалованья, ни вооружения, ни снаряжения, ни обеспечения продовольствием. Старшему поколению, имевшему опыт военной службы, не хватало должной экипировки, а молодые призывники вообще не имели понятия о самых необходимых вещах, и их приходилось прикреплять к ветеранам в качестве, так сказать, подшефных. И все-таки в кампаниях 1068–1071 гг., включая Манзикерт, имперские войска все еще сохраняли, вопреки общепринятому мнению, и дисциплину, и строй, и связь. Мы должны с большой осторожностью относиться к такому источнику, как Михаил Атталет, поскольку очевидно желание автора переложить ответственность за упадок военного могущества Византии при Романе IV на его некомпетентных, обюрократившихся предшественников путем преувеличения бедственного состояния имперской армии.
Территориальные войска Византии действительно представляли собой смешение регулярных кадровых частей в различных областях империи с остатками фемных армий и иностранными наемниками. Тем не менее рейды Романа IV в конце 1060-х гг. против турок-сельджуков, которые в итоге завершились Манзикертом, ни в коем случае не предвещали катастрофы. Напротив, Атталет сам свидетельствует о высокой степени дисциплины войск и компетентности командования. Лагеря всегда отлично укреплялись, в поле войска маневрировали в полном порядке, образцово работала интендантская служба. Согласно другому современнику, Михаилу Пселлу, император Исаак I возродил строгую субординацию и экзерции в лучших традициях, которыми, случалось, пренебрегали, и его войска были весьма эффективным инструментом, вполне успешным в сражении. Причинами поражения Романа IV при Манзикерте были проявившиеся в данном конкретном случае неудачное командование, плохая организация связи, явное предательство и дезертирство.
Бесспорно, что благодаря политике и политическим деятелям середины XI столетия былая армия империи исчезла. Вскоре после поражения при Манзикерте правительство Михаила VII смогло выставить только несколько сот воинов против мятежа франков под командованием Руселя де Бейля, полагаясь главным образом на своих турецких союзников. Хотя к концу семидесятых годов XI в. небольшая полевая армия была все-таки восстановлена, но вследствие разразившейся гражданской войны к началу восьмидесятых годов армия Алексея I состояла почти полностью из наемников, по большей части иностранных. Поскольку в императорских войсках стало намного больше представителей соседних народностей: турок-сельджуков, печенегов, куманов, которые поставляли на службу отличных лучников, стреляющих с седла, немецких и франкских рыцарей, болгар и анатолийцев, незаменимых в легкой пехоте, грузин и алан с Кавказа, даже англо-саксов, набиравшихся в императорскую гвардию, армия стала менее «византийской».
В конце XI столетия норманны ошеломили имперских военачальников атаками тяжелой конницы галопом. Хотя византийцы, конечно, знали об этой тактике (они использовали норманнских наемников в Италии и Сицилии в 1030-х и 1040-х гг.), но с середины XI в. ромеи имели дело по преимуществу с легковооруженными, очень мобильными врагами вроде турок и печенегов. Византийская тяжелая конница конца X в., вооруженная копьями и булавами, согласно военным уставам того времени атаковала шагом, намереваясь при массированной поддержке лучников протаранить и опрокинуть хуже экипированную конницу и пехоту неприятеля. Как мы видели из описания сражения при Доростоле, такой натиск не всегда приводил к немедленному успеху, особенно против сплоченной и хорошо вооруженной пехоты. Хотя свидетельства XI столетия не дают нам ясной картины, норманны, кажется, привили своим противникам вкус к новой тактике. В сражении при Тройне в 1041 г. наблюдались атаки галопом и норманнской, и ромейской тяжелой конницы, в полном порядке бросавшейся на неприятеля.
