Темные ангелы нашей природы. Опровержение пинкерской теории истории и насилия - Dwyer Philip
Для многих людей, живущих в таких местах, обнаружение под ногами нефти или полезных ископаемых стало скорее бедой, чем благословением. Вместо того чтобы получать выгоду от богатств, извлеченных из недр земли, они оказываются жертвами "ресурсного проклятия". Суть этой теории, получившей широкое распространение в 1990-е годы, заключается в том, что чем больше государство зависит от одного богатого минерального ресурса, тем больше вероятность того, что оно будет коррумпированным, недемократичным и милитаристским. Как и все социальные теории, это обобщение не везде одинаково применимо; в конце концов, некоторые богатые ресурсами страны обладают образцовыми показателями развития и демократии (Норвегия, Канада). Но во многих странах мира картина поразительна. В качестве примера можно привести нефтяную отрасль Анголы, где коррупция и непрозрачные платежи принесли огромные прибыли транснациональным нефтяным компаниям и позволили политической элите прикарманить значительную часть доходов для себя. Основной объем добычи нефти в Анголе приходится на обширные месторождения у побережья Кабинды - небольшого эксклава, отделенного от остальной части страны узкой полоской Демократической Республики Конго. Несмотря на огромные нефтяные богатства, Кабинда остается одной из беднейших провинций Анголы, и ее жители практически ничего не получают от добычи нефти, кроме сокращения запасов местной рыбы и загрязнения окружающей среды в результате бурения. Более того, напряженность вокруг нефтяных доходов лишь подогревает сепаратистскую борьбу, которая тлеет в Кабинде с 1960-х гг. Для таких проклятых обществ, как Кабинда, "удар по полезным ископаемым, хотя и не столь эффектный, как ракетный, часто оказывается более разрушительным в долгосрочной перспективе, принося с собой экологические разрушения, отторжение территорий, политические репрессии и массовые убийства со стороны государственных сил, выполняющих двойную функцию - сил безопасности неподвластных нефтяных транснациональных корпораций или картелей".
История модернизации сельского хозяйства стала еще одним серьезным источником замедленного разрушения земли и людей. Хотя распространение индустриальных методов ведения сельского хозяйства в развивающихся странах в 1950-1960-х гг. в целом считается заслугой предотвращения мирового продовольственного кризиса, долгосрочные проблемы, связанные с ними, многочисленны (деградация почв, зависимость от ископаемого топлива, нерациональное использование водных ресурсов, утрата биоразнообразия и уничтожение популяций диких животных). Наиболее актуальным для темы насилия над человеком является использование химических удобрений и особенно пестицидов, которые, по данным Всемирной организации здравоохранения, к концу 1980-х годов вызывали около 1 млн. случаев отравления и около 20 тыс. смертей в год, в основном из-за длительного воздействия вредных веществ. В то время как богатые промышленные страны использовали около 80% всех пестицидов в мире, большинство отравлений и смертей происходило в развивающихся странах, где стандарты безопасности были низкими, а рекомендации производителей по применению часто игнорировались (отчасти потому, что пользователи не могли их прочитать). Как подчеркивает Ангус Райт в своем язвительном обвинении "зеленой революции" в Мексике, многие случаи смерти были связаны с корпоративными фермами, выращивающими урожай для северных рынков, где бедным сельскохозяйственным рабочим практически не выдавали защитных средств, чтобы защитить их от химических веществ, распыляемых вокруг них. Руководители ферм стремились скорее снизить затраты, чем обеспечить благополучие своих работников, а производители продолжали активно рекламировать свою продукцию, не обращая внимания на то, как она будет использоваться после продажи. В долгосрочной перспективе к бедным работникам относились не более чем к одноразовым трупам. Смерть таких работников ферм, как Рамон Гонсалес, одноименная жертва в рассказе Райта, иллюстрирует, что обычное небрежное отношение к обездоленным группам населения представляет собой форму физического насилия, глубоко укоренившуюся в структурах социального неравенства и экологической несправедливости.
Иногда такие ползучие экологические и медицинские кризисы производили глубокое впечатление на общественное сознание, особенно когда они представляли угрозу в более богатых и/или демократически ответственных странах. Когда в 1962 г. Рейчел Карсон опубликовала книгу "Безмолвная весна", она потрясла читателей, продемонстрировав масштабы загрязнения окружающей среды в результате широкого применения современных пестицидов, агрохимикатов и других промышленных соединений. Как следовало из названия, птицы были пресловутыми канарейками в угольной шахте: популяции некоторых видов птиц резко сокращались из-за воздействия ДДТ на состав скорлупы яиц, а тот факт, что среди них был национальный символ США (лысый орел), значительно усилил популярность книги. Однако то, что сделало книгу столь убедительной в то время и сыграло основополагающую роль в становлении современного экологического движения, - это то, как она разрушила барьеры между человеком и остальной природой, показав, как эти токсины проникают во всю сеть биофизического мира, включая человеческий организм. Короче говоря, идея заключалась в том, что то, что плохо для природы, в конечном итоге плохо и для человека. Уничтожение вредителей, удвоение урожайности или облегчение домашней работы с помощью химикатов космической эры не только были билетом к здоровью и процветанию, обещанным государствами и корпорациями, но и несли огромные издержки для экосистем и благосостояния человека. Несмотря на хорошо финансируемую нефтехимической промышленностью кампанию по дискредитации Карсон и ее книги, послание устояло, и использование многих стойких органических загрязнителей (ДДТ, БХК) было запрещено или строго ограничено.
Чаще всего это постепенное наступление на биофизический мир было (и остается) недооцененным. Особенно это касается многочисленных "зон жертвоприношения" - игнорируемых или забытых уголков, деградация которых считалась допустимой по экономическим или политическим причинам, и в которых, как правило, проживали бедные и обездоленные люди (часто этнические меньшинства). В богатых странах есть свои варианты таких мест: бедные города или кварталы, которые дышат испарениями близлежащих нефтеперерабатывающих заводов, пьют воду, в которую сбрасывают свои стоки расположенные выше по течению фабрики, или живут с токсичными остатками давно исчезнувших производств. На глобальном уровне они, соответственно, сосредоточены в развивающихся странах - от судоразделочных верфей в прибрежном Бангладеш до свалок электронных отходов в Индии и болот в дельте реки Нигер, залитых нефтью. У стран с "развивающейся" экономикой, пожалуй, самые большие проблемы. Стремительный экономический рост Китая с 1980-х годов печально известен своим воздействием на окружающую среду и тем, как это воздействие перекладывается на бедных людей, живущих вблизи мест добычи или переработки, не говоря уже о легких всех, кто живет в его задымленных промышленных городах. Во всех этих странах беднякам приходится жить с вредными остатками экономической деятельности, от которой в первую очередь выигрывают другие, или очищать их.
Из всех медленно развивающихся кризисов, происходящих в настоящее время, изменение климата представляет собой, пожалуй, самую большую угрозу здоровью и благополучию населения в долгосрочной перспективе. По оценкам Всемирной организации здравоохранения, в ближайшие десятилетия изменение климата станет причиной 250 тыс. смертей в год, в основном от недоедания, малярии, диареи и теплового стресса. Неудивительно, что почти все эти случаи смерти будут происходить в бедных развивающихся странах, которые сделали меньше всего для создания этой проблемы. Согласно недавнему докладу ООН, такие выводы отражают растущий риск "климатического апартеида", когда богатые платят за то, чтобы избежать нехватки продовольствия и воды, вызванной климатическим кризисом, а бедные сталкиваются с его последствиями. Между тем, прекращение дождей, усиление штормов, таяние льдов и повышение уровня Мирового океана грозят захлестнуть целые регионы и привести к перемещению огромного количества людей. Наибольшему риску подвергаются прибрежные мегаполисы южной и восточной Азии, где сосредоточено самое большое в мире количество людей. В отличие от Майами, Нью-Йорка или Лондона, которые, возможно, смогут избежать худших последствий за счет масштабных инфраструктурных инвестиций, многие из этих городов слишком бедны, чтобы сделать это реальным. А некоторые из них (в частности, Джакарта, Бангкок и Манила) сталкиваются с дополнительной проблемой проседания грунта из-за чрезмерной добычи подземных вод и разрастания городов, что означает их опускание по мере повышения уровня океана.
