Откровения Екатерины Медичи - Гортнер Кристофер Уильям (читать книги регистрация .TXT) 📗
Тот выпрямился в кресле, отбросив расслабленность; даже Эркюль перестал набивать рот миндалем.
— Кто эти дамы? — спросил у меня наваррец. Голос его чуть осип от вина.
— Они состоят при дворе.
— Случайно не в вашей ли свите? До меня доходили слухи, будто вы нанимаете на службу самых изысканных женщин; их называют «летучий эскадрон», потому что на охоте они скачут верхом, словно амазонки. — Глаза его заблестели. — Мне нравится охота. Очень нравится.
Краем глаза я заметила, как Генрих поднес ладонь ко рту, пряча усмешку.
По правде говоря, я никогда не слыхала ни о каком «летучем эскадроне»; однако многие женщины при дворе жили за счет мужчин, и если принцу по вкусу это название — к чему его разочаровывать? Я хотела, чтобы наш гость чувствовал себя как дома.
— Можешь подойти к ним, — вслух сказала я. — Они всегда рады новым знакомцам, особенно любителям охоты.
Наваррец встал, провел руками по измятому камзолу. Я встретилась взглядом с Генрихом и едва не покатилась со смеху. Жанна, как видно, напичкала сына отвратительными баснями о нашей распущенности, но это, похоже, лишь раздразнило его интерес, потому что сейчас он разглядывал наших накрашенных шлюх так, словно они были лакомыми кусочками оленины, которые ему не терпелось испробовать.
— Составь компанию своему кузену. — Я щелкнула пальцами Эркюлю.
Тот метнулся к Генриху. Едва они спустились с возвышения, куртизанки плотно окружили их и, обвив руками с ярко-красными ногтями, повлекли прочь.
— «Летучий эскадрон»? — Генрих боком передвинулся ко мне. — Оригинальное название. Твоя идея, я полагаю?
— Не совсем. — Откинувшись в кресле, я ущипнула его за щеку. — Кто знает, какие ужасы рассказывала ему обо мне Жанна? Но принц совсем недавно потерял мать, и если он нуждается в женской ласке, кто мы такие, чтобы лишать его этого?
— Эти шлюхи, вне сомнения, знают свое дело, вот только что скажет Марго?
— Сомневаюсь, что ее это заденет, — доверительно заметила я, взяв кубок. — Разве ты не видел, как она покидала зал с видом мученицы в терновом венце? Можно подумать, ее отдают в жены самому Сатане.
— Она тоскует по Гизу. — Взгляд его из-под полуопущенных век переместился в зал. — А Гиз явно тоскует по ней. Я слыхал, он в бешенстве оттого, что мы посмели обещать Марго в жены еретику, и намерен протестовать.
— Пусть только попробует. — Я коротко глянула на сына. — Я запретила ему являться ко двору, пока за ним не пошлют. Если он попытается снова нам напакостить, то не выйдет за ворота поместья до конца своих дней.
— Разве кого-то из Гизов это остановит? — отозвался Генрих. — Они точно такие же, как Колиньи.
При этих словах лицо его потемнело, и мне стало не по себе. Меня беспокоила эта внезапно возникшая неприязнь к Гизу — до стычки из-за Марго они были лучшими друзьями. Я бы предпочла, чтобы так и оставалось. Гиз принадлежал к тем людям, которых лучше не выпускать надолго из виду, ведь отцом его был Меченый!
— Что ж, — сказала я, — ни Гизу, ни кому-то иному я не позволю разрушить наши замыслы. Смотри-ка, не твой ли это друг Гуаст болтает вон с теми юношами? Не хочешь к нему присоединиться?
— Гуаст меня утомил. Он жаден и вечно что-нибудь у меня клянчит. Теперь ему захотелось обезьянку; можно подумать, я выращиваю их на деревьях в собственной спальне!
— Подари ему своего брата Эркюля, — сострила я.
— Матушка, до чего же ты злая! — Генрих рассмеялся, поцеловал меня в щеку и легким шагом направился к своему алчному другу.
Я вздохнула. У меня болела нога, и хотелось поскорей добраться до постели. Я встала, прошла через толпу придворных и поднялась по лестнице. В последнюю минуту решила заглянуть к Марго. Я постучала в дверь ее покоев, и одна из ближних дам впустила меня.
В окно лился серебристый лунный свет. Моя дочь сидела у окна все в том же атласном платье, и призрачное сияние луны окружало ореолом жемчужины в ее волосах. При виде Марго сердце мое смягчилось. Она казалась такой маленькой и одинокой. Я вспомнила, что ей всего лишь девятнадцать и во многом она еще ребенок…
— Если не ляжешь спать, завтра утром у тебя будет усталый вид, — заметила я.
— Кому какое дело до моего вида? Если я не хочу спать, то и не буду. Или ты и это мне запретишь?
— Дитя мое, у тебя впереди целая жизнь. — Я шагнула к ней. — Не надо ожесточаться раньше времени. Первые муки любви проходят. Они развеются как дым, и ты все забудешь.
— Тебе-то почем это знать? Ты никогда не любила.
— Неправда! — возразила я и вдруг ощутила себя безмерно усталой и старой. — Ты полагаешь, будто знаешь меня, но это совсем не так. Я давно поняла, что у человека есть лишь два пути: либо принять то, что предлагает жизнь, либо умереть. Вот и все.
— Тогда я предпочла бы умереть.
— Но ты не умрешь. — Я склонилась над ее застывшей фигуркой, тронула губами сухую щеку. — Ты будешь жить. Иначе у тебя и не выйдет. Потому что ты — моя дочь.
День свадьбы приближался. Шпионы Бираго извещали меня о каждом шаге Генриха Наваррского, и я радовалась, слыша, что он с головой погрузился в предлагаемые Парижем развлечения. Если он и скорбел по матери, то весьма искусно скрывал свои чувства, до первых петухов пьянствуя в наших тавернах со своими товарищами-гугенотами и не пропуская ни единой шлюхи, которая попадалась на глаза. С Колиньи его не видели ни разу, и это радовало меня больше всего. До тех пор, покуда ко мне не явился Бираго. Дело происходило в моем кабинете; я сидела за столом, разбирая свою нескончаемую корреспонденцию.
— Госпожа, речь пойдет о его величестве. Один из моих осведомителей видел, как он тайком, в плаще с капюшоном пробирался через людскую. Поскольку он частенько выходит развлекаться подобным образом, никто вначале не счел это происшествие достойным внимания. Но два дня назад то же самое случилось снова.
— Шпион пошел следом?
— Да. Его величество встретился с Генрихом Наваррским, и они… — Бираго неловко кашлянул, прикрывая рот ладонью.
— Могу представить, — сухо проговорила я. — Надеюсь, бордель был хотя бы дорогой.
— Нет, госпожа. — Бираго поднял на меня взгляд, в котором явственно читалась тревога. — Они пошли не в бордель. Они отправились в городской дом Колиньи на улице Бетизи.
Я застыла в кресле, не произнеся ни слова. Затем спросила:
— Тебе известно, что они там делали?
— Боюсь, что нет. Мои шпионы люди усердные, однако мне не удалось проникнуть в личные покои Колиньи. Я, правда, сумел подкупить одного повара с тамошней кухни, но он, естественно, ничего не слышал.
— Сколько раз они встречались? — Мне стало трудно дышать.
— По меньшей мере дважды. — Бираго моргнул слезящимися глазами. — Карл решил отправиться к Колиньи после того, как тот отказался занять свои прежние покои во дворце: дескать, ему будет удобнее в городском доме, поскольку он привез гостей на свадьбу и там ему будет проще их разместить.
— Гостей… — эхом повторила я.
Мне припомнились лица людей, которых я видела, когда пришла навестить Жанну на смертном одре. Я узнала тогда нескольких видных вельмож-гугенотов, однако в то время, учитывая обстоятельства, не придала этому значения.
— Разузнай все, что сможешь. Мне нужно знать, сколько этих его друзей размещено в доме и что они замышляют. В том, что они что-то замышляют, я не сомневаюсь.
— Да, госпожа. А как же Карл? Следует ли мне с ним поговорить?
— Нет. Предоставь это мне.
Бираго кивнул и вышел. Лишь тогда я ощутила в ладони острую боль.
Я сама не заметила, как раздавила перо.
Я отправилась прямиком в покои сына. Там царил хаос, одежда и охотничьи принадлежности были разбросаны повсюду, охотничий пес Карла грыз кость, а сам Карл стоял у двери, в спешке надевая плащ. Минутой позже я бы его уже не застала.
Он стремительно развернулся ко мне, и лицо его побелело.
— Что… что ты здесь делаешь?
