Шах королеве. Пастушка королевского двора - Маурин Евгений Иванович (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Король, взбешенный таинственным происшествием, приказал нарядить строжайшее следствие, но обнаружить виновников покушения так и не удалось.
Беатриса застала мужа в то время, когда он все еще был между жизнью и смертью. Молодая женщина сама взялась ухаживать на больным, и вскоре он стал заметно поправляться.
Герцогиня твердо решила воспользоваться первым удобным случаем, чтобы отказаться от придворной жизни, ставшей ей и мужу слишком опасной. Новое покушение заставило ее саму создать такой случай. Однажды, после того как врач прислал лекарство, пришел новый посланный и принес вторую бутылочку совершенно такой же по виду микстуры. Посланного задержали, но это оказался настоящий слуга доктора, лекарство же в первой склянке по исследованию оказалось страшным ядом.
Опять на ноги были поставлены все следственные власти, и опять виновников покушения не нашли. Беатриса заявила королю, что увезет Ренэ на родину, когда же Людовик из эгоизма воспротивился этому, герцогиня уговорила врача заявить, что ее муж никогда не поправится, иначе как на чистом деревенском воздухе. И вот однажды рано утром, когда Париж еще спал, больного, слабого герцога Ренэ пожили на конные носилки и вывезли из Парижа. Через две недели осторожного пути Беатриса наконец вздохнула с облегчением: перед ними были обновленные стены старого Бретвиля!
Конечно, Ренэ с Беатрисой и остались у себя в замке. Через два-три месяца здоровая натура Ренэ восторжествовала, и он совершенно поправился. Он занялся хозяйством, охотой, стал устраивать роскошные приемы. А там Беатриса подарила его сыном и стала исправно из года в год приумножать население замка. Это создало новые радости, новые заботы, новые обязанности. О придворной жизни и некогда было, да и не хотелось вспоминать. И не успели Ренэ и Беатриса оглянуться, как старшему их сыну уже стукнуло шестнадцать лет!
И вот тут-то герцогская чета совершила поступок, который вызвал немало толков во всем округе. Они отправили сына в Париж, но не ко двору, а… в университет! Точно так же все остальные сыновья (а их было всего семь человек) по достижении шестнадцати лет отправлялись учиться.
Конечно, это не мешало их воспитанию в духе дворянских требований того времени. Все Бретвили отлично владели шпагой, прекрасно танцевали, умели держать себя в обществе. Но ни один из них не был пустым щеголем и вертопрахом. И Ренэ, и Беатриса, каждый в положенный им от Господа Бога час, спокойно закрыли глаза, уверенные, что честь имени как герцогов д'Арков, так и Бретвилей (то есть младших сыновей) находится в надежных руках!
Необходимо сказать еще о судьбе одной из главных героинь интриги, направленной против Луизы де Лавальер, а именно о Генриетте Английской.
Убедившись, что сердце короля Людовика окончательно отошло от нее, Генриетта как-то сжалась, ушла в себя. Наружно она повела лихорадочную, полную смены и празднеств жизнь, но внимательный наблюдатель мог бы заметить, что шум и пестрота существования не приносили герцогине никакой радости, а служили лишь средством оглушить себя, заставить смолкнуть вопли и стоны израненного сердечка.
Да, Генриетта искренне любила Людовика, и никто и нечто не могли заменить ей утраченную любовь. И видно было, как сжигала шумная, бурная жизнь молодую женщину. Бе глаза, вечно сверкавшие лихорадочным блеском, приняли какое-то жуткое, пустое выражение; белизна лица сменилась прозрачной бледностью; грациозная гибкость стана явно переходила в устрашающую худобу. Герцогиня стала покашливать, ее желудок все чаще и чаще отказывался ей служить. Но, не обращая внимания ни на угрожающе признаки, ни на мольбы ближайших друзей, Генриетта продолжала жечь свое здоровье с обоих концов. Еле-еле оправившись от тяжелого желудочного заболевания, она устраивала шумный пир, на котором ела самые тяжелые кушанья и жадно пила крепкие вина. Если покашливание переходило в упорный, изнурительный кашель, Генриетта устраивала ночную увеселительную прогулку выбирая для этого холодную, сырую ночь и появляясь при этом в самом легком наряде. А если герцог Филипп, скандализованный достаточно нескромным поведением своей супруги, устраивал, ей бурную сцену ревности, то вслед за этим она еще более скандально подчеркивала полную разнузданность своих чувств.
Но всем было видно, до какой степени герцогиня была равнодушна к тем, кого она удостаивала своим вниманием. Гиш был первым, кто помог ей хоть несколько забыться после измены Людовика. Вард оказал ей немало услуг, да и с ним Генриетта тоже пережила краткую страничку поверхностной страсти. Но, когда на жизнь Луизы де Лавальер было произведено новое неудачное покушение и король, не обнаружив виновников, засадил Варда в Бастилию, а Гиша выслал в Голландию, – Генриетта отнеслась к этому так, как будто никогда и ничто не связывало ее жизни с жизнью обоих молодых людей.
Однако, если бурная, праздная жизнь не давала герцогине Орлеанской ни малейшего удовлетворения, одно помогало ей хоть несколько мириться с душевной пустотой. Это была политика, которой теперь усиленно занялась Генриетта.
Мы уже знаем, что герцогиня с детства проявляла недюжинные дипломатические способности и талант в области политической интриги. Дипломатические хлопоты всегда были ее страстью, а теперь политика оставалась последней нитью, связывавшей молодую женщину с королем. Любовь Людовика она не могла вернуть, но общность интересов и политических планов духовно объединяла их и обеспечивала Генриетте признательность и дружбу короля. И вот она энергично взялась за окончательное упрочение соглашения между Францией и Англией.
После долгих хлопот ей удалось наконец завершить свою работу договором, заключенным ею в Дувре летом 1670 года. Пользуясь своим влиянием на брата Карла, она добилась от Англии существенных уступок и гарантий. В конце июня Генриетта вернулась в Сен-Клу, где в то время жил двор, полная восторга от своей удачи.
И опять начался ряд бесконечных празднеств, в которых герцогиня принимала живейшее участие. Все чаще ее посещали приступы острого и мучительного недомогания, но Генриетта продолжала отмахиваться от советов врачей и просьб друзей.
Двадцать девятого июня, разгоряченная прогулкой в жаркий день, Генриетта приняла для освежения холодную ванну. Через час у нее поднялись ужасные внутренние боли. Гофмейстерина хотела сейчас же позвать лейб-медика герцогини, мсье Эспри, но Генриетта строжайше запретила это и потребовала, чтобы ей дали стакан цикорной воды.
Едва-едва она отпила глотка два из поданного ей стакана, как вдруг ее лицо позеленело, и несчастная женщина принялась корчиться с душу раздиравшими стонами. Страшно было видеть, как корчило, сводило и трепало все ее худенькое, истощенное, но все еще прекрасное тело!
Кинулись за врачами, дали знать герцогу Филиппу и королю. Но боли, несмотря на старания медиков, не прекращались, и Эспри открыто заявил, что считает положение герцогини безнадежным. В ночь на 30 июня 1670 г. вся королевская семья собралась у постели умирающей. В два часа утра Генриетта тихо отошла в вечность.
Молниеносность заболевания и смертельного исхода не могла не породить толков, и весь двор откровенно твердил, что Генриетта была отравлена.
Называли даже имя ее убийцы, припоминали, что в минуты ревнивой злобы герцог Филипп не раз грозил жене страшной карой.
В то время отравления начали принимать характер открытой эпидемии, и яд служил популярным средством избавиться от неудобного человека, будь то аристократ или простой мещанин, сановник или слуга. Но на членов королевской семьи покушений еще не производилось, поэтому не мудрено, что король Людовик пожелал во что бы то ни стало удостовериться, справедливы ли эти упорные слухи об отравлении Генриетты. Кроме того, расследование было необходимо уже во имя политических интересов страны, так как английский король едва ли потерпел бы, чтобы слухи о насильственной смерти его сестры остались непроверенными. В силу всего этого Людовик приказал произвести вскрытие трупа Генриетты.
