Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера - Кард Орсон Скотт (электронная книга TXT) 📗

Его товарищи вели себя куда более сдержанно и только изредка присоединялись к нему в его трюках и выходках. Только Мандачува все время оставался рядом с людьми.

– Почему он так себя ведет? – спокойно спросил Эндер.

Мандачува остановился, явно не понимая вопроса. Кванда быстро «перевела» ему:

– Почему Человек карабкается на деревья, гладит их и поет?

– Он поет им о третьей жизни, – ответил наконец Мандачува. – С его стороны это очень грубый поступок. Впрочем, он всегда был глуп и эгоистичен.

Кванда удивленно поглядела на Эндера, потом перевела взгляд на Мандачуву:

– Мне казалось, Человека все очень любят…

– Великая честь, – кивнул Мандачува. – Он очень мудр. – Тут Мандачува ущипнул Эндера за бедро. – Но здесь он дурак. Он думает, ты окажешь ему честь, дашь ему третью жизнь.

– А что такое третья жизнь?

– Дар, который Пипо оставил себе, – ответил Мандачува. Потом пошел быстрее и догнал других свинксов.

– Ты что-нибудь поняла? – обратился Эндер к Кванде.

– До сих пор не могу привыкнуть к тому, как вы задаете им прямые вопросы.

– Ответы только не очень, правда?

– Мандачува зол – это уже что-то. И злится он именно на Пипо – это еще кусочек. Третья жизнь – дар, который Пипо оставил себе. Полагаю, мы отыщем смысл.

– Когда?

– Через двадцать лет. Или через двадцать минут. Ксенология – чертовски увлекательная наука.

Эла тоже все время касалась стволов деревьев, забиралась в подлесок.

– Здесь растет только один вид дерева. И кусты все похожи друг на друга. И лианы на деревьях. Кванда, вы когда-нибудь встречали в лесу другое растение?

– Возможно, я не заметила. Никогда специально не искала. По-моему, нет. А лиана называется мердона. Ею питаются черви масиос, а самих червей едят свинксы. Это мы научили свинксов, как делать съедобными корни мердоны. Еще до амаранта.

– Посмотрите, – сказал Эндер.

Свинксы остановились на краю большой поляны, спиной к людям. Через минуту Эндер, Кванда и Эла подошли к ним и через их головы начали разглядывать залитую лунным светом поляну. Травы нет, земля плотно утоптана. По краям – несколько хижин, а вообще поляна пуста, только посредине поднимается в небо огромное дерево – самое большое, какое только доводилось видеть людям.

Казалось, ствол колышется.

– Да здесь сотни масиос, – прошептала Кванда.

– Не масиос, – поправил Человек.

– Три сотни и еще двадцать, – похвастался Мандачува.

– Маленькие братья, – сообщил Стрелок.

– И маленькие матери, – добавил Чашка.

– И если вы причините им вред, – сказал Листоед, – мы убьем вас, а потом спилим ваши деревья.

– Мы не сделаем им плохого, – покачал головой Эндер.

Свинксы не пытались даже ступить на поляну, они ждали и ждали, пока наконец что-то не зашевелилось у самой большой хижины почти прямо напротив них. Свинкс. Самый большой свинкс, какой только может быть.

– Жена, – пробормотал Мандачува.

– Как ее имя? – поинтересовался Эндер.

Свинксы повернулись и уставились на него.

– Они не говорят нам своих имен, – ответил Листоед.

– Если у них вообще есть имена, – вставил Чашка.

Человек протянул руку, заставил Эндера наклониться и прошептал ему на ухо:

– Эту мы всегда называем Крикуньей. Конечно, когда она не может нас слышать.

Самка посмотрела на них, а затем пропела – другим словом нельзя было назвать музыкальное звучание ее голоса – несколько предложений на языке жен.

– Вы должны идти, – перевел Мандачува. – Голос. Вы.

– Один? – переспросил Эндер. – Я бы хотел взять с собой Кванду и Элу.

Мандачува что-то громко сказал на языке жен. Его речь казалась карканьем по сравнению с мелодичным голосом самки. Крикунья ответила короткой фразой.

– Она говорит: конечно, они могут пойти с тобой, – доложил Мандачува. – Они ведь женщины, не так ли? Она совсем не понимает различий между людьми и малышами. Даже не знает, что они есть.

– И еще кое-что, – вспомнил Эндер. – Мне нужен один из вас как переводчик. Или она говорит на звездном?

Мандачува передал просьбу Эндера. Немедленно последовал краткий ответ, и Мандачуве он явно не понравился. Он не стал переводить. Это сделал Человек.

– Она сказала: вы можете брать с собой любого переводчика, только это должен быть Человек.

– Тогда будешь нашим переводчиком.

– Сначала вам надо посетить место рождений, – сказал Человек. – Тебя пригласили.

Эндер ступил на открытое место и пошел по залитой серебристым светом поляне. Он слышал, как идут за ним Эла и Кванда, как шлепает рядом Человек. Теперь он заметил, что Крикунья на поляне не одна. Несколько лиц выглядывало из дверей хижин.

– Сколько их? – спросил Эндер.

Человек не ответил.

Эндер повернулся к нему:

– Сколько жен живет здесь?

Человек продолжал молчать. И молчал, пока Крикунья не пропела ему что-то громким приказным тоном. Тут он перевел:

– Здесь место рождений, Голос, – мы говорим, только если жена задает вопрос.

Эндер серьезно кивнул и двинулся обратно к лесу, где стояли в ожидании остальные самцы. Кванда и Эла последовали за ним. Он слышал, как Крикунья что-то поет за его спиной. Теперь он понимал, почему самцы прозвали ее так, – ее голос разве что не валил деревья. Человек догнал Эндера и схватил его за брюки:

– Она спрашивает, почему ты уходишь? Тебе никто не разрешал уходить. Она очень сердится.

– Скажи ей, что я пришел сюда не приказывать и не получать приказы. Если она не станет обращаться со мной как с равным, я не буду обращаться с ней как с равной.

– Я не могу ей этого сказать.

– И она до конца своих дней будет думать, почему я ушел.

– Великая честь – быть призванным в общество жен!

– И для них великая честь, если Говорящий от Имени Мертвых соглашается прийти к ним.

Человек постоял несколько минут. Потом повернулся и заговорил с Крикуньей.

Она слушала его молча.

– Я надеюсь, вы знаете, что делаете, Голос, – прошептала Кванда.

– Я импровизирую, – отозвался Эндер. – Как, по-вашему, идут наши дела?

Она не ответила.

Тем временем Крикунья нырнула в большую хижину. Эндер покачал головой и снова двинулся к лесу. Почти сразу же раздался новый вопль Крикуньи.

– Она приказывает вам подождать, – перевел Человек.

Эндер даже не остановился. Через минуту он уже миновал группу самцов.

– Если она попросит меня вернуться, я, может быть, соглашусь. Но ты должен сказать ей, Человек, что я пришел сюда не за приказами. Я ведь уже просил тебя.

– Я не могу этого сказать.

– Почему?

– Позвольте мне, – вступила Кванда. – Человек, ты не можешь это перевести, потому что боишься или потому что у тебя просто нет для этого слов?

– Нет слов. Когда брат разговаривает с одной из жен, он просит, а она отдает приказы. А в обратную сторону эти слова не поворачиваются.

Кванда улыбнулась Эндеру:

– Видите, Голос, ничего у вас не выйдет. Это язык.

– А разве они не понимают вашего языка, Человек? – поинтересовался Эндер.

– Звуки мужского языка не должны раздаваться в месте рождений, – ответил Человек.

– Тогда скажи ей, что мои слова не могут звучать на языке жен, только на мужском языке, и что я прошу ее позволить тебе переводить мои слова на мужской язык.

– От тебя столько беспокойства, Голос, – фыркнул Человек и снова обратился к Крикунье.

И вдруг поляна заполнилась звуками языка жен. Десяток разных мелодий зазвучал, словно хор на распевке.

– Голос, – напомнила о себе Кванда, – вы уже нарушили почти все правила хорошего поведения ксенолога.

– А какое я упустил?

– Единственное, что я могу вспомнить, – ну, вы пока не убили ни одного из них.

– Вы забыли еще кое-что. Я пришел не как ученый. Не для того, чтобы лучше узнать их. Я посол. Моя задача – заключить с ними договор.

Женский говор замолк столь же внезапно, как и начался. Крикунья выбралась из своей хижины, подошла к центру поляны, остановилась рядом с огромным деревом и запела.