Лейла. По ту сторону Босфора - Ревэй Тереза (книги онлайн полные версии txt) 📗
Нина спустилась в обеденный зал. Ничто не могло ее здесь впечатлить. Венецианские люстры, дамасские скатерти, фарфор с золотым ободком, серебряные приборы и хрусталь не могли соревноваться с роскошью императорских дворцов, где она провела свое детство. Она заказала лучшие блюда. У сомелье — «шато лафит». Будет удивительно, если ни один из присутствующих мужчин не попытается подойти к ней. Иностранные агенты, биржевые игроки, ожидающие разрешения Лозаннской конференции, писатели, американские журналисты, путешественники, жаждущие экзотики, кем бы они ни были, богатые, коррумпированные, неверные мужья или потенциальные любовники, все тайком посматривали на нее. Она загадочно им улыбалась и бросала откровенные взгляды.
К полуночи, когда она сидела в красном бархатном кресле у бара, к ней подошел один из них. Незнакомец предложил угостить ее выпивкой, и она, не раздумывая, согласилась. У него было загорелое лицо и орлиный нос. Он наклонился прошептать ей что-то на ухо, Нина ощутила на щеке его дыхание, вдохнула аромат одеколона с лесными нотками. Она с удовольствием представила жизнь в Дамаске или Александрии. Теплый дом, фонтан на патио, укрытую противомоскитной сеткой колыбель. Она была молода, ей не было и двадцати пяти. Нина не хотела больше трагедий, бродячей жизни, презрения. Рождались миражи, один волшебнее другого. Мужчина говорил по-французски с мелодичным восточным акцентом. «Существует столько жизней в одной жизни», — сказал он чуть позже, целуя ее руку и заставляя ее пообещать, что она найдет его на следующий день. Забавно — иногда достаточно один раз бросить кости, чтобы перевернуть ход судьбы.
Нина провела восхитительную ночь в одиночестве, проснулась на рассвете. Все шло, как она хотела. Она хотела бы подарить свое вечернее платье горничной, но хозяин гостиницы никогда не согласится передать такой подарок служащей.
Графиня Малинина дала чаевые лакею, который придержал ей дверь. Она покинула отель и, стараясь не оступиться на булыжниках мостовой, направилась по улочке, уходящей направо. У подножия Галатского моста чайки вились вокруг рыбацких суден, дети отковыривали устриц, прицепившихся к буям, чуть дальше черный дымок парохода поднимался столбом в небо, где серели звезды. Она внесла плату и ступила на мост. Бодрящий ветер пах рыбой и солью. Она порадовалась началу прекрасного дня.
Никто не успел вмешаться, когда молодая женщина перешагнула через перила. Она действовала решительно и без колебаний. Этим утром Босфор сиял синевой, пересекаемый морскими течениями и вспышками света.
Глава 7
— Рахми-бей, это невозможно. Я никогда не смогу сделать такого!
Лейла была в полной растерянности. Предложение генерала-кемалиста казалось ей неприличным.
— Почему нет? — настаивал он, держа руки за спиной и рассматривая мокрый сад конака. — Ведь Халиде Эдип была переводчиком во время подписания перемирия в Муданье. Наша делегация в Лозанне насчитывает около двадцати советников, двух представителей прессы и еще несколько секретарей. На данный момент у нас только один переводчик. Вы говорите на нескольких языках, и вас знают благодаря вашей писательской деятельности. Вас уважают.
Он повернулся к ней с таким напряженным видом, который поразил ее еще при первой встрече в Эюпе, когда она просила спасти Орхана.
— Это будет очередная возможность послужить своей стране. Разве вы не этим занимаетесь с первой нашей встречи?
Польщенная и смущенная, Лейла почувствовала, как у нее запылали щеки. Еще несколько месяцев назад мысль о том, чтобы уехать за границу, одной, в рамках официальной делегации, была бы просто недопустимой, и женщина подумала, не смеется ли над ней генерал.
Когда Рахми-бей прислал ей записку с просьбой встретиться, она не спросила разрешения ни у свекрови, ни у мужа, а лишь предупредила Али Ага, что вечером к ней явится герой освободительной войны и она примет его в большой гостиной селямлика. Когда Мария вернулась во Францию, Луи Гардель настоял на том, чтобы Селим вернул себе весь дом, где француз теперь жил в качестве гостя. В доме снова царила гармония.
Чтобы успокоиться, она налила генералу кофе, отказавшись от предложения Али Ага позвать служанку. Затем обошла комнату, зажигая лампы. Рассеянный свет оживил золотые нити бахромы ковров. Селим был очень доволен возвращением владения. «Это также способ быть от меня подальше», — подумала Лейла. Она не испытывала огорчения. Поскольку в распоряжении супруга был верный Бироль, он справится без нее.
— Это разумно, но опасно, — заметил Рахми-бей.
— Простите?
— Электричество. Сколько сгорело йали, после того как в начале оккупации европейцы их электрифицировали? Они ничем не пренебрегали, реквизируя дома. В Ангоре все по-другому. Там строят новые дома, адаптированные для электрического освещения.
— В Ангоре все по-иному, — с улыбкой ответила Лейла. — Теперь это сердце нации.
Она не посмела признаться, что эта мысль начинала ее беспокоить. Мустафа Кемаль-паша недолюбливал столицу на Босфоре, погрязшую в коррупции османской элиты, во лжи и двуличии. Какую судьбу он оставил для Стамбула? Вот уже несколько лет, как все политические силы сосредоточились в Анатолии. Султан, словно вор, бежал среди ночи, а его кузен Абдул-Месит был недавно избран Великой Национальной Ассамблеей повелителем правоверных, что само по себе нелепость, но меньшее из зол — по крайней мере, халифат останется гарантом исторической незыблемости. Тем не менее поговаривали, что Гази думал о его упразднении. От приближенных Кемаль не скрывал, что охладел к религии, к сиянию достопочтенного османского мира, пропитанного мусульманской верой и суфизмом. Теперь, когда война была окончена, интерес молодой женщины к великому человеку улетучился. Осталось лишь дурное предчувствие. Она опасалась радикальных и болезненных перемен.
— Вы о чем-то задумались? — тихо спросил Рахми-бей.
Лейла присела, скрестив руки. У нее были закрыты лишь волосы. Он подумал, что никогда не перестанет восхищаться ее совершенными чертами.
Лейла глубоко вздохнула.
— Рахми-бей, я вам безгранично благодарна за оказанную честь, но, к сожалению, должна отклонить ваше предложение.
— Но почему, в конце концов? — вспылил он. — Это возможность прожить исторический момент! Из всех мирных договоров, ратифицированных с 1918 года, этот единственный, который достигнут в результате переговоров, а не навязан европейцами.
— Турки считают, что отправляются туда победителями, но я не уверена, что лорд Керзон разделяет наше мнение, — уточнила она. — Исмет-паша должен будет проявить неимоверную стойкость, заставить британцев признать тупецкую государственность во время переговоров.
Рахми-бей восхищенно улыбнулся.
— Вы же очевидно в этом заинтересованы! Я читал ваши статьи на эту тему. Уверен, что вы горите нетерпением поехать туда.
Лейла не без удовольствия представила себя ассистентом в комитетах, обсуждающих границы Ирака, Сирии, господство над Проливами, капитуляцию и долг Османской империи. Не опустят и болезненную проблему внешней торговли между Турцией и Грецией.
Она собралась с мыслями и подняла руку в знак возражения.
— Это было бы несправедливо по отношению к супругу, который всегда со всем усердием представлял интересы нашей родины. Даже если он разрешит мне, ему будет больно видеть, как я буду играть роль в этих переговорах, какой бы скромной она ни была, тогда как он приговорен к молчанию.
К огромному удивлению, Лейла заметила, что у нее дрожит голос.
— А я слишком уважаю его, чтобы так с ним поступить.
Рахми-бей немного наклонился вперед.
— Ну, поскольку вы так решили, Ханым Эфенди… Я прекрасно вижу, что вы об этом сожалеете, но ваша скромность делает вам честь. Вы одна из тех темпераментных и сердечных женщин, в которых Турция будет нуждаться в будущем, — пылко добавил он.
Он наклонился за папкой для документов и извлек большой конверт. Немного оробев, он выдержал паузу. Хотя он был крепко сложен, он вдруг почувствовал, что тело его не слушается. Он ненавидел быть посланником плохих новостей. А этой женщине он хотел бы приносить только радость.
