«Москва, спаленная пожаром». Первопрестольная в 1812 году - Васькин Александр Анатольевич (читать книги онлайн без TXT) 📗

Сверх того, в монастыре под собор, церкви, колокольню и кельи прорыты были небольшие канавки. При выходе из монастыря в 10 часу пополудни 8 октября, неприятели прилепляли зажженные свечи в кельях к деревянному строению и в церквах к иконостасам, кидали свечи на пол и в солому, объявив живущим в монастыре еще 6 числа, чтоб спасались. По выходе неприятелей из монастыря, казначея с оставшимися двумя сестрами бросилась всюду осматривать и нашла под собором 6 ящиков патронного пороху и 6 раскупоренных бочонков с положенными на них зажженными фитилями; тотчас фитили затушила, в порох налила воды, и в прочих церквах и кельях, где разбросаны были зажженные свечи и уже начинало загораться, затушила огонь, не доведя монастырь не до малейшего вреда». [197]

«Третий день (9 числа) прошел в перестрелке и ошибках за Тверскою же заставою и в нападении казаками на засевшую близ упомянутой мельницы в каменном доме пехоту с пушкою, которая действовала почти беспрестанно. Перед вечером пришедший с корпусом своим под Москву храбрый и славный Генерал-Лейтенант Барон Винценгероде поехал со всею доверенностию, обыкновенно свойственною истинным героям, сопровождаемый только своим Адъютантом, на неприятельской пикет, внутри города стоявший, вероятно для каких-нибудь переговоров, и вопреки военным законам, которые должны быть святы не менее других, взяты оба в плен», – писал князь Шаликов.

На этапе – дурные вести из Франции. Худ. В.В. Верещагин

Генерал-лейтенант барон Ф.Ф. Винцингероде 10 октября приехал в Москву для ведения переговоров с маршалом Мортье с целью предотвращения взрыва Кремля, но был взят в плен. Об этом докладывал государю генерал И.Д. Иловайский 11 октября:

«Генерал-Адъютант Барон Винценгероде 10 сего Октября дал повеление авангарду своего корпуса выступить под начальством его Иловайского из села Никольского к Москве; весь же корпус следовал сзади под командою Генерал-Майора Бенкендорфа. Генерал-Адъютант Барон Винценгероде, атаковав быстро передовые посты неприятельские, расположенные в самом городе, принудил их по некоторой перестрелке отступить и преследуя неприятеля к Кремлю, отделился сам от своего отряда вперед, не взирая на выстрелы, дабы убедить неприятельского начальника, прекратить огонь как совершенно бесполезный и не могущий помешать Российскому корпусу овладеть Москвою. Сия отважная неустрашимость имела пагубное последствие для сего храброго и почтенного Генерала, ибо неприятельский отряд, подпустя его к себе в самое близкое расстояние в сопровождении единственно Изюмского гусарского полка Ротмистра Нарышкина, схватил их обоих, не взирая на белые платки, коими обыкновенно означаются выезжающие на переговоры и таким образом были они оба увезены в плен. Генерал-Майор Иловайский, следуя совершенно распоряжению, сделанному Генерал-Адъютантом Бароном Винценгеродом, овладел Кремлем и очистил весь город от неприятеля, который в оном оставил свои госпитали и довольное количество военных припасов. Ежечасно приводят довольное число пленных». [198]

15 октября Винцингероде был представлен Наполеону, который намеревался его расстрелять, поскольку считал подданным своей империи. Позднее освобожден отрядом полковника А.И. Чернышева близ Минска.

Следы пребывания в Москве французов были ужасными. Для москвичей итоги пожара накрепко слились с последствиями оккупации. Жуткая картина открылась всем, кто возвращался в Первопрестольную столицу. Нервы сдавали даже у военных, которых вряд ли можно было еще чем-то удивить после кровопролитного Бородинского сражения. Пролежавший месяц в Голицынском госпитале прапорщик А. Норов не узнал города:

Карикатура на Наполеона. Худ. И.И. Тербенев. 1813 г.

«Нельзя вообразить себе те ужасные картины, которые развертывались перед нами по мере того, как мы подвигались от Калужских ворот к Москве-реке. Один только наш квартал от Калужской заставы до Калужских ворот уцелел от пожара (но не совсем от грабежа), и, конечно, благодаря графу Лористону, занимавшему, как мы сказали, дом графини Орловой. Таким образом был пощажен Донской монастырь. Все, что видно было перед нами, сколько мог обнять глаз, было черно; высокие трубы домов торчали из груд развалин; полизанные пламенем дома, закопченные снизу доверху высокие церкви были как бы подернуты крепом, и лики святых, написанные на их стенах, проглядывали с своими золотыми венцами из-за черных полос дыма; несколько трупов людских и лошадиных были разбросаны по сторонам. Замоскворечье было нам мало знакомо; но тяжкое впечатление такого зрелища навело на всех нас глубокое молчание, и, проезжая мимо поруганных святых церквей, мы творили крестное знамение. В некоторых церквах, несколько уцелевших, двери были распахнуты настежь, и груды хлама и разных снадобий и мебели наполняли их. Но как выразить то чувство, которое объяло нас при виде Кремля! Когда мы въехали на Каменный мост, картина разрушения представилась нам во всем ужасе… Мы всплеснули руками; Иван Великий без креста, как бы с размозженною золотою главою, стоял одинок, не как храм, а как столб, потому что вся его великолепная боковая пристройка с двумя куполами и с огромными колоколами была взорвана и лежала в груде. Когда мы проезжали ближе, то видели с набережной у подошвы его, там, где он соединялся с пристройкою, глубокую продольную трещину.

У Калужской заставы, Москва, 19 октября 1812 г. Худ. Х.В. Фабер дю Фор

Башня с Боровицкими воротами была взорвана; средина Кремлевской стены также, и мы едва могли пробраться среди груд развалин.

Грановитая палата, пощаженная пламенем, стояла без крыши, с закоптелыми стенами и с полосами дыма, выходящими из окон.

На куполах соборов многие листы были оторваны. Огибая Кремль, по дороге к Василию Блаженному, мы увидели, что угловая башня со стеною была взорвана. Спасские ворота с башнею уцелели. Башня Никольских ворот от верха вплоть до образного киота, наискось, была обрушена; но самый киот с образом Николая Чудотворца и даже со стеклом, – что мы ясно видели, – остались невредимы. Угловая стена, примыкавшая к этой башне, и арсенал, обращенный к бульвару, что теперь Кремлевский сад, были взорваны… С теми же чувствами, как Неемия после плена Вавилонского объезжал вокруг обрушенных стен Иерусалима, мы обозревали обрушенные стены Кремля. Наполеон хотел бы всю местность ненавистной ему Москвы, сделавшуюся гробницею его славы, вспахать и посыпать солью, как сделал Адриан с Иерусалимом, и изгладить ее имя с лица земли. Но Иерусалим остался святынею мира, а обновленная новым блеском Москва осталась святынею России».

Печальные итоги

Каковы же итоги московского пожара? Вернувшимся в город членам московской администрации открылась следующая картина из оставшихся в целости домов:

«От Никитских до Тверских ворот – 8 домов; от них вниз до Охотного ряда – большая часть строений целы. Равно Малая Дмитровка, Кузнецкая, Лубянка, часть Сретенки, Мясницкая, Покровка, Воспитательный дом, Шереметева странноприимный дом, вся почти линия от Тверских до Покровских ворот, также по левой стороне от них, около Харитонья в Огородниках, на Гороховом поле и дом графа Разумовского остались целы. В Немецкой слободе и в других улицах: дом, где главный военный госпиталь, казенные казармы; на Старой Басманной – дом графа Румянцева, Демидова, князя Куракина, Салтыкова, Аникеева, купца Александрова; на Новой Басманной – княгини Куракиной; на Гороховой улице – купцов: Суслова, Александрова, Колокольникова, г-жи Волковой, Мацневой, Зверевой, купца Сухова и более 200 домов мастеровых иностранцев не повреждены пожаром. За Москвой-рекой, в частях: Новинской, Пятницкой, Якиманской, Пречистенской и Хамовнической осталось в целости около 700 домов. Хамовнические казармы, Голицинская, Петропавловская больница, скотный двор, принадлежащий Воспитательному дому, винный магазин, почти все монастыри и все церкви охранялись от пожара. В Кремле все соборы, Иван Великий, сенат, оружейная новая и частию арсенал целы. На Пречистенке один дом Львова цел, и у Арбатских ворот дом князя Хованского. Половина Тверской цела», – сообщал А. Булгаков.