Лоцман. Лето кончится не скоро - Крапивин Владислав Петрович (книга регистрации .txt) 📗
— Сперва я так перепугался! Чуть сырость не пустил, — радостно признался Кустик.
— Оно и видно! Это от тебя! — развеселился Ник. Посреди зала тянулся бетонный желоб, а по нему текла журчащая вода.
Странное, конечно, обстоятельство. Зачем в спортзале арык? Но мало ли странного они уже повидали! Никто не удивился. Платон опасливо поморщился:
— Наверно, канализация…
Кустик упал на коленки у края желоба, пригнулся.
— Не-а, не пахнет ничем! Чистая вода! Наверно, подземный приток Саженки.
Платон покачал головой. Но спорить не стал. Тем более что ручей этот указывал дальнейший путь. Он вытекал из трубы в одной из стен и уходил в полукруглый туннель в другой стене.
Сняли кроссовки, вошли в воду. Глубина была почти по колено. Вода оказалась не очень холодной. И шелковистой. Смыла ржавчину и пыль, огладила боль царапин. Даже усталости стало поменьше. Журчащие струи подталкивали ноги.
Четверо вошли по ручью в туннель. Впереди было темно, фонарики метались по воде и своду. А сзади светился полукруглый вход.
— Интересно, откуда там электричество? — запоздало удивился Кустик.
— Тут много чего «интересно», — озабоченно отозвался Платон.
Однако ни у кого теперь не было прежней подавленности. От ручья они набрались новой бодрости и сил. И даже беспечности. Словно все четверо видели сказочный сон, когда в глубине души живет понимание: это не по правде.
И потому не очень удивились, просто весело сделалось, когда Кустик взвизгнул и начал хлопать себя по «мультяшному» костюму:
— Куда вы?!
Маленькие осьминоги, крабы и рыбки сыпались с него в воду. Как игрушки с новогодней елки, которую сильно потрясли. Плюхались в ручей и уплывали по течению. На месте рисунков оставались бледные голубые пятна.
У Кустика был такой забавно-растерянный вид, что Ник начал хохотать, взявшись за живот.
Кустик жалобно моргал.
— Что я дома-то скажу?
— Скажешь: одежда выгорела на солнце, — решил Платон. — Тому, что случилось, все равно не поверят. Мы, кажется, попали в сказочное пространство. Из твоей истории про Планету Заколдованных Фонарей…
— Ага, мама даст мне «выгорела на солнце». Скажет: «Как ты относишься к подарку дяди Игоря!»
Дядя Игорь был новый отчим Кустика.
— Посмотрите, русалка не сбежала?
Шурик глянул на спину Кустика.
— На месте. Только машет хвостом и улыбается ехидно…
«Конечно, это сон. Завтра приду к ребятам, расскажу… Но как же приду? Ведь я поссорился. Нет, пусть все будет по правде!»
И в этот миг сильно задергалась, заметалась в груди его рыбка. Даже перехватило дыхание. Как при настоящем сердцебиении. А впереди проступил свет.
5. Мастер Каляев
Туннель и ручей сделали плавный поворот. Вдали обрисовался желтый полукруг выхода. Но это сперва казалось, что вдали. А через несколько шагов он сделался рядом. И четверо вошли в круглое помещение, под потолок-купол.
В центре купола светилось стеклянное полушарие. Оно освещало выложенный цветными плитками пол. Похоже было и на музей, и на вестибюль метро, и… на кладовку того же спортзала. Потому что и здесь стояли и валялись физкультурные кони и козлы. И маты. На вогнутой стене прибит был баскетбольный щит с кольцом и остатками сетки.
Но, кроме ободранных спортивных снарядов, было немало и других вещей. В том числе — непонятных. Лежал на полу громадный циркуль из серебристого металла. Блестел на подставке из бронзовых львов прозрачный шар в кольцах из потемневшей меди. Большущий. Может быть, глобус Реи?
Какие-то пыльно-белые статуи маячили в полутемных нишах…
А ручей уходил под каменную стену в заделанный массивной решеткой сток. И снова не было пути.
— По-моему, пришли, — шепнул Кустик.
— Отчего ты так думаешь? — строго спросил Платон.
— Он чует, — тихо объяснил Ник.
«Пришли, пришли!» — билась в груди рыбка.
«Пришли, но не нашли. Где здесь прибор? Может быть, этот шар?»
«Нет, нет, нет…»
Платон подошел к Шурке вплотную.
— Смотри. Ты ведь говорил про Весы. Про созвездие…
— Да…
— Смотри, — опять сказал Платон. И повел головой.
На круглой стене, в метре от пола, на равном расстоянии друг от друга отражали желтый свет каменные плиты. Наверно, мраморные… Восьмигранные! С выпуклым узором по краям, с барельефными фигурами посредине. Фигуры эти были знаки Зодиака. Скорпион… Лев… Дева… Весы…
Весы!
Шурка, шлепая мокрыми ногами, подбежал к плите. И остальные.
— Но тут нет никаких винтов, — обиженно сказал Ник.
— Но это здесь, здесь! — крикнул Шурка. Рыбка билась о стекло. — Я знаю!
Он отчаянно ухватил плиту за край. Она… шевельнулась. Шурка ее качнул… Метровый каменный барельеф ухнул вниз, чуть не раздробив Шурке ступни.
Все отскочили.
Плита раскололась на несколько кусков. На серой стене остался восьмиугольный след. Посреди этого следа тоже был восьмиугольник. Но не темный, а из блестящего сплава. В полметра шириной.
С головками винтов по краям.
Четверо уткнулись носами в эти винты. На шляпках были оттиски снежинок.
— Шурка, отвертку! — жарко выдохнул Платон.
— Ага… я сейчас… — Шурка отыскал отвертку в сумке. Гладкая рукоятка дрожала в пальцах. Фигурный конец не сразу попал в свой отпечаток. Но вот попал. Словно впаялся.
Шурка, стиснув зубы, надавил на рукоять…
Не надо было стискивать зубы. Винт повернулся легко. Пошел, пошел… И упал в подставленную ладонь Кустика. Небольшой, длиною в полспички.
Второй, третий…
Всего винтов было шестнадцать: восемь по углам и столько же между ними. На каждый уходило секунд пятнадцать. Значит, всего — четыре минуты.
Это же бесконечность, когда гложет нетерпение! Когда тайна!
Но бесконечность прошла, упал последний болтик. Шурка ногтями подцепил края металла. Потянул щиток на себя. Он оказался легкий, оторвался от стены сразу. Шурка откачнулся, прижимая пластину к груди.
Три фонарика ударили лучами в нишу.
Там действительно стояли весы.
— Не трогать, — негромко и железно сказал Платон.
Трогать никто и не думал, просто смотрели. Весы были явно старинные. На узорчатой чугунной подставке висело коромысло из темной меди. На нем четко выделялось клеймо: зубчатый овал, а в нем неровные буквы — МАСТЕРЪ КАЛЯЕВЪ И.А.
Вместо чашек у весов были шары. Величиной с крупные яблоки. Один из мутновато-прозрачного стекла, другой из серого камня.
К середине коромысла приклепана была тонкая золотистая стрелка. Она смотрела вверх и концом своим уходила в третий шар — пустотелый, со стенками из тонкого, очень прозрачного стекла.
Внутри шара видны были шестеренки, волосяные пружинки, блестящие рычажки и пластинки. Похоже на внутренность часов или барометра-анероида. Только все тоньше, гуще, сложнее…
— Значит, все по правде, — шепнул Ник.
Кустик шумно дышал у Шуркиной щеки.
— Да… — сказал Платон. — По правде. Но что дальше? Ребята, касаться весов нельзя. Тут такое… Нажмем что-нибудь, и вдруг земная ось пополам…
Все посмотрели на Шурку.
А он что? Вдруг не вовремя, совсем не к месту — острая память: «Шурчик-мурчик, будешь как огурчик…» И стук железных автоматов у подъезда. «Па-па-а!..» И свет встречных фар, и отдача в ладонь от выстрела…
Шурка отчаянно замотал головой.
«Не надо! Я помню! Но сейчас не надо!..»
— Шурка, ты что?! — У троих это единый вскрик.
— Я… ничего. Я сейчас… Думаю, как быть…
Да, что делать дальше, решить должен он.
Шурка прислушался к тишине. Бурчал ручей. Дышали рядом Платон, Кустик, Ник. Смотрели с ожиданием.
«Гурский! Я ведь сделал, что надо! Где же вы?»
Шурка оглядел круглое подземелье. И… подскочил к спортивному коню.
— Помогите? Вот сюда его, под щит!
Послушались без вопросов. Подтянули четвероногое создание под баскетбольное кольцо. Шурка вскочил на облезлую кожу. Дотянулся, сорвал с кольца сетчатые клочья. Встал на цыпочки, изо всех сил потянулся вверх. Железный обруч навис над головой.
