Прыжок - Коул Мартина (книги серии онлайн .TXT) 📗
Гарри взял телефонную трубку. Он приготовился услышать пронзительный голос Банти. И выдержать волну ярости, которая наверняка обрушится на него в ответ на неожиданную просьбу. Такой прием был ему гарантирован. Во многих отношениях он и раньше завидовал Джорджио, в частности, тому, что у него столь смиренная маленькая жена. Теперь же Гарри просто позеленел от зависти: «Банти — не та женщина, которой можно приказать что-либо сделать в твоих интересах. Даже если ты точно знаешь, что это для тебя хорошо».
Глубоко вздохнув, он все-таки набрал свой домашний номер.
Глава 20
Банти Робертсон впору было связывать. Она стояла посередине гостиной и мрачно, угрожающе смотрела на мужа, безуспешно пытавшегося утихомирить ее.
— Банти, дорогая! — Глаза Гарри умоляющим выражением были устремлены на жену.
— Заткни свой дурацкий рот, Гарри! Я не поеду, повторяю тебе, не поеду в дом этой суки ни ради денег, ни ради любви. Ты понял? Или ты хочешь, чтобы я написала тебе это на лбу в виде татуировки?
Гарри почувствовал, что сердце у него упало куда-то вниз — пониже пупка.
— Банти, послушай меня, ради бога. Тебе придется сделать это. Если Джорджио откроет рот, мы все увязнем по самую шею. Включая тебя и твоего отца.
Длинное лошадиное лицо Банти застыло в злобной усмешке. Она отнюдь не женственно, а скорее грубо фыркнула через большие ноздри.
— Прости меня, если я кажусь тебе упрямой, дорогой Гарри, но если бы Джорджио собирался разинуть пасть, то, я думаю, к этому времени он уже сделал бы это. И что, в конце концов, ему теперь это даст? Он и так отбывает восемнадцатилетний срок. А я-то думала, что даже ты можешь понять такую простую вещь.
Наконец высокий пронзительный голос Банти задел какие-то мужские струны в душе Гарри. Он переборол свой страх. И впервые за всю долгую жизнь со своей тощей долговязой женой Гарри Робертсон заорал на нее:
— Он собирается добиться решения по проклятой апелляции, ты, чертова идиотка! И если ему это не удастся, вот тогда он наделает дел. Когда-нибудь ты или твой папаша задумывались об этом? Значит, и отцу твоему не приходило в башку, что Джорджио может получить снисхождение и даже просить, чтобы его выпустили из ловушки в обмен на скандал, который нас обоих оставит по пояс в дерьме?! А вдруг он проболтается о нашем бизнесе, и об этом начнет судачить вся страна. Об омерзительном производстве, в делах с которым вы все завязаны?! Я долго терпел то, как ты артачилась. А теперь хочу, чтобы ты меня выслушала! И слушалась теперь и всегда меня, а не себя и этого сутенера-папашу! Майор Браунинг, надо же! Единственное проявление тесной близости к армии — это работа в теплице за дезертирство. А теперь прекрати скулить, поезжай туда и успокой эту суку, жену Джорджио.
Банти широко раскрытыми глазами уставилась на мужа. В их ледяной голубизне сверкала сталь, словно она пыталась разрезать мужа пополам своим взглядом.
— Как ты смеешь! Как ты смеешь говорить так о моем отце? Майор — уважаемый человек…
Гарри громко застонал как бы от боли и оборвал жену, только теперь его голос зазвучал тихо и печально:
— Для чего ты настаиваешь на своем, когда это явный розыгрыш, Банти? Я же Гарри, твой муж! Ты об этом помнишь? Я встретил тебя много лет назад, когда ты жила в Хаддерсфильде, а папочка твой сидел в тюрьме «Стрейнджвейс» за мошенничество. Отец твой — профессиональный жулик, дорогая. Неплохой, должен я признать, специалист, но, по сути, все равно жулик. Ты никогда не ходила в частную школу, и у тебя никогда не было своего пони, и ты никогда не жила в Сингапуре. Так что перестань притворяться передо мной, ладно? Просто выслушай и сделай, как я скажу, сейчас же. Садись в машину, поезжай в дом к Донне Брунос и хорошенько с ней поболтай по старой дружбе. Дай ей понять, что мы на стороне ее мужа. Скажи, что мы выжидали, пока уляжется шум, прежде чем сделали первый шаг. Она это поймет, она умнее, чем ты всегда о ней думала. Выясни, какой в настоящее время расклад и что происходит с Джорджио. Сделай это, Банти! Потому что в настоящий момент все наше будущее в руках Джорджио. Мое, твое и майора…
Банти прислушалась к голосу мужа, разглядела отчаяние в его глазах, и хотя почувствовала его неприкрытую враждебность к ее отцу, она решила тем не менее, что в данном случае лучше уступить. Гарри мог долго пребывать у нее под каблуком, им можно было манипулировать, он порой показывал себя полнейшим глупцом. Но если он в качестве аргумента выдвинул вперед закон, тут уж Банти ничего не оставалось, как послушаться его. Гарри знал, о чем говорил, и в общем-то имел право распоряжаться. Одно у Гарри было общим с женой: оба они изо всех сил старались спасти свои задницы.
— Ну, ладно, Гарри, если ты так настаиваешь… — продолжая злобно улыбаться, бросила Банти. — Но я тебя предупреждаю: одно фальшивое замечание с ее стороны — и все! Пусть разгребают свои гадости сами. Я не отдам и барреля за эту тощую суку или за этого головореза — ее муженька.
Гарри глубоко вздохнул, почувствовав облегчение. «Предоставлю это женщинам. — Он свято верил в то, что мужчины должны быть выше подобных дел. — Что бы сейчас ни произошло, это будет на совести Банти. Несмотря на свои резкие слова и грубость, она соображает, что Донну Брунос нельзя от себя отталкивать. Не все же Банти повиноваться лишь своим капризам…»
Гарри мысленно улыбнулся. Он чуть ли не сожалел о том, что ему придется пропустить готовящееся представление…
Гарри Робертсон был просто в панике в ночь, когда арестовали Джорджио. И полностью вычеркнул эту пару из своей жизни. Сначала он умело изображал удивление при упоминании об этом семействе. Потом начал притворяться, что все время подозревал в чем-то подобном Джорджио, и соглашаться с мнением каждого, кто при нем плохо говорил о Бруносе. Однако в глубине души Гарри постоянно жил страх. Он не забывал: если Джорджио откроет рот насчет их общих дел в Шри-Ланке или Бангкоке, то это принесет ему, Гарри, куда больше неприятностей. Мысль о том, что Брунос может впоследствии использовать эту информацию как инструмент с целью добиться смягчения приговора, как-то вдруг выкристаллизовалась у Робертсона в голове в тишине ночи, сразу после того, как Джорджио на суде дали восемнадцать лет. Прекрасно понимая, что он, Гарри, сам продал бы любого с потрохами в подобных обстоятельствах, Робертсон полностью осознавал, в каком тяжелом положении он оказался.
Вместе с тем ощущение, что Донна находится здесь, неподалеку, под рукой, давало Гарри ложное чувство безопасности. Пока Робертсон по-прежнему мог проезжать мимо дома Джорджио и видеть при этом знакомую машину на гравиевой дорожке, ему почему-то казалось, что Джорджио, как и раньше, держится за всех них, своих бывших друзей и партнеров. А теперь, когда Донна собралась куда-то уезжать, Гарри заволновался. Как только она уедет, он лишится возможности что-либо выяснить. И будет в неведении, пока ему в парадную дверь не постучат, как это произошло с Джорджио.
Он почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу, когда он представил себе эту ситуацию: «Гарри Робертсон, чиновник из департамента планирования, один из столпов общества — под арестом!» Ему невыносимо было даже думать об этом. Особенно если причина ареста не только шокирует современников, но и вызовет у них отвращение.
Долли отправилась в поход по магазинам, а Донна наслаждалась кофе и сигаретой в оранжерее. Она с удовольствием смотрела на плавательный бассейн и прекрасный, ухоженный теннисный корт: Донна сама посадила вокруг него кустики лаванды и жимолости; летними вечерами они источали потрясающий аромат. Когда они приехали в этот дом, почва представляла собой застывшую грязь, поросшую сорняками. Донна тщательно распланировала сад, собираясь жить в этом доме до самой смерти. Она обдумывала и рассчитывала место посадки каждого растения, подчиняя общему замыслу каждый газон и даже стебелек травы. Следила за садом, холила его. Наняла садовника, который любил землю почти так же сильно, как она. Яблони, груши и инжир — за всеми этими деревьями они с любовью ухаживали. Беседка, увитая розами, была идеей Донны, равно как и дорожка, обвивающая дом и ведущая в сад, где росли лекарственные травы. Высокие ели служили естественной оградой и заслоном от постороннего глаза; и еще Донна оставила в неприкосновенности огромную плакучую иву. Она обрабатывала землю вокруг них, считая, что деревья нельзя спиливать.
