Друиды Русского Севера - Лазарев Евгений Сергеевич (книга жизни TXT) 📗
Наверное, у читателя, знакомого с древнеиранской культурой (или с суфизмом), при чтении этих строк возникнет вопрос: не соотносятся ли борейские и ностратические, а затем протоиндоевропейские и протоиранские представления о Богине-Созидательнице, в птичьем облике, с царственной птицей Симург, столь часто встречающейся в классической персидской поэзии, в иранских сказках и суфийских притчах? В средневековом Иране Симург и Анка нередко отождествлялись. Литература о птице Симург огромна; впрочем, материал, достаточный для ответа на поставленный вопрос, содержится в фундаментальных трудах отечественного востоковеда А. Е. Бертельса, а также в обстоятельном исследовании этого образа славистом М. А. Васильевым {274} (в связи с генезисом божества по имени Семаргл в древнерусском языческом пантеоне).
В этих работах выстраивается ясная картина бытования этого образа у иранских народов на протяжении примерно четырех тысячелетий, начиная со времен индоарийской культурной общности и протоавестийской эпохи. Причем образ этот в своей основе — именно птичий, орнитоморфный, несмотря на все его более поздние синкретические трансформации. Изначально это гигантская птица, причем солнечная, судя по ее конкретным именованиям (орел, сокол, ястреб); в санскрите ее имя Шьена (орел), в авестийском языке Саэна. Она тесно связана с символами Центра Мира — Мировым Древом и Мировой Горой, порою сливающимися в единый образ. Птица Саэна, согласно «Авесте» (Яшт, XII, 17) и более поздним персидским источникам, пребывает на вершине этого Древа (Древо Орла; Древо всех семян), стоящего посреди священного моря Ворукаша.
Трансформация имени птицы Саэны — Симург глубоко не случайна и позволяет уловить очень важные аспекты этого образа, скрытые от формального сравнительно-мифологического рассмотрения. Исходное, протоарийское именование, как отмечает М. А. Васильев, — caina mrga: первое слово означает вершину, выпуклость, второе — птицу. Отсюда — авестийская форма saena m?r??o с тем же значением: птица вершины (Древа или Горы); санскритский аналог — syena. Впоследствии же иранское saina, sina приобрело значение грудь, лоно, — и божественная птица стала восприниматься (у курдов и в «Бундахишне») как Птица с грудью. Теперь Сэнмурв (курдск. Симыр) — Птица-Матерь, питающая своим молоком детенышей, а также героя, которого она возносит из мира мрака в мир людей (совсем как Нагай-птица в русском фольклоре). В новоиранскую эпоху имя птицы стало читаться как Симург, — а это омоним персидского тридцать птиц: созвучие, используемое в известной суфийской притче. Тридцать птиц (символ душ суфиев) взыскуют царственную птицу Симург — и в итоге постигают, что они и есть Симург. Что же касается обычно воспринимаемого учеными как аксиома исходного истолкования имени Сэнмурв как Собака-Птица (предложено К. В. Тревер в 1930?е гг.), то М. А. Васильев показывает фонетическую несостоятельность этой версии. Звериные черты, придавшие птице Саэна облик грифона или чего-то подобного, — более поздние напластования {275}.
Примечательно, что средневековые истолкования нисколько не снижают исходный авестийский образ, скорее, напротив, возвышают. Для мусульман-суфиев Симург символизирует Абсолют, Абсолютную Истинную Сущность, первопричину сокровеннейших, духовно-алхимических тайн бытия: «Перед Симургом тот изготовил Философский Камень, кто узнал язык всех птиц» (то есть язык инициатический), — так гласит безымянный суфийский бейт {276}. Согласно поэме Аттара «Беседа птиц», Симург — божественная суть души пророка Мухаммеда {277}; у Ахмада Газали («О птицах») Симург пребывает «на острове могущества, в городе величия и славы» {278}. Образ Полярного Острова, сохраненный исламскими мистиками?
Возможно, поздняя трансформация этого мифологического образа отражает какие-то его особенности, отсутствующие в его лексических коррелятах, но содержащиеся в его более широком контексте, в исторической ретроспективе. Ведь божественная птица Саэна уже в протоарийскую эпоху была далеко не главным мифологическим персонажем {279} и не играла заметной роли ни в пантеоне богов, ни в их культе. Так не является ли этот образ наследием более древней эпохи — реликтом веры в Богиню-Созидательницу в птичьей ипостаси?
Предположение весьма правдоподобное. Во всяком случае, в его свете получают разумное объяснение и очевидная схожесть божественной Птицы-Матери йезидов с Саэной-Симург, и курдское истолкование Саэны как Птицы с материнской грудью: вторичная этимологизация в данном случае могла использоваться как дополнительное подтверждение материнского аспекта этого образа, о чем курды — хранители многих очень древних традиций — в свое время знали как о догмате веры. Возможно, аналогичная ситуация имеет место и с суфийским образом тридцати птиц. Этот образ, несомненно, причастен сакральной математике различных духовных традиций. Распространенная формула «30 + 1» в религиях и фольклоре (вспомним, например, Плерому тридцати Эонов в позднеантичном гностицизме), формула инициатическая, нашла отражение и в исконной русской культуре.
Былинно-песенный мотив тридцати плывущих кораблей и тридцать первого, Сокол-корабля, в принципе сопоставим с суфийским паломничеством птиц-душ к царственной птице Симург. Можно упомянуть и сказочный русский образ Зари-Заряницы, тридцати братьев сестры: в рамках полярной теории антропогенеза этот образ убедительно истолковывается как напоминание о полярной заре, в течение месяца обходящей горизонт перед восходом Солнца (согласно выкладкам Б. Г. Тилака). В тысячелетней, доиндоевропейской, ностратической ретроспекции забытого палеогнозиса эта числовая формула может выражать, в частности, идею целостности, полноты, Плеромы, связанной с образом Великой Богини и взыскующих ее адептов.
По-видимому, ипостасью этого же образа был и палеоевропейский лик миротворящей Лебеди, рождающей Солнце, — той, кому молились предки карело-финских рунопевцев и священнослужители винчанской цивилизации гиперборейского Подунавья, той, кого неведомый палеолитический художник запечатлел в пещерном храме Ласко как Птицу на вершине Древа. Именно ее чтили и предки нынешних алтайских народов как богиню Умай (Ымай, Май и т. д.), — имя, известное вплоть до палеоазиатского Северо-Востока Евразии. В хакасском шаманском песнопении так говорится о Белой Ымай:
Это имя в древнетюркской мифологии сближают с иранской птицей Хомай (Хумаюн), но позднее заимствование из иранской культуры древнего образа Птицы-Матери справедливо расценивается как маловероятное {280}: он слишком органичен для всей исходной палеоарктической традиции. Ведь и в Иране Хомай, согласно «Шах-наме», аналогична птице Симург, со всеми ассоциациями, упомянутыми выше. Хомай изображали на вершине райского Древа, от которого текут четыре потока воды {281}, тем самым включая ее в тот же круг полярного символизма Центра Мира, каковому принадлежит и авестийская птица Саэна.
Определим возможный ностратический контекст теонима Симург — Сэнмурв — Саэна мэрэго. При этом, естественно, желательно учитывать оттенки смысла обоих корней не порознь, а в сочетании друг с другом.
