Летняя королева - Чедвик Элизабет (книги онлайн без регистрации txt) 📗

– Король Франции заставит вас заплатить за это, – прошипела она, словно кошка, загнанная в угол большим псом.

Грек очень удивился, когда ему перевели слова королевы.

– О нет, – сказал он с ухмылкой. – Король заплатит мне! – И похлопал по кошельку, висящему на боку, для большей убедительности.

Алиенора ушла под укрытие на палубе, предоставленное в ее распоряжение. Нескольких матросов с галеры взяли в плен, заковав в кандалы. Прочих оставили на их корабле, но предварительно удалили мачту и пошвыряли за борт все весла, кроме шести. Меч у Сальдебрейля отобрали; однако он сумел спрятать короткий кинжал в голенище сапога.

Вещи Алиеноры греческий капитан посчитал своей добычей. Прекрасное зеркало в раме из слоновой кости и щетка для волос – подарок Мелисенды – исчезли в его сундуке, как и далматика из алого шелка, расшитая золотыми орлами.

– Сукины сыны, – пробормотал Сальдебрейль. – Я перережу им глотки, пока они будут спать.

– Вы не сделаете ничего подобного! – прошипела Алиенора. – Вас поймают, а пострадаем мы все. Мало мне бед, так еще вас потеряю. Лучше запоминайте, кто забрал какие вещи, чтобы позже мы смогли их вернуть.

– Я кастрирую того, кто взял мой меч, – пообещал Сальдебрейль, сверкнув темными глазами.

Они угрюмо сидели в уголке, когда раздался еще один крик, и внезапно греки бросились к парусам, разбежались по скамейкам с веслами. Корабль содрогнулся, когда гребцы разом ударили по воде, продвигая судно сильными рывками, выигрывая секунду с каждым гребком. Алиенора встала во весь рост и прикрыла глаза ладонью. За кораблем гнались. На этот раз греки сами стали добычей, которую быстро догоняли.

Сальдебрейль занял место рядом с королевой.

– Что ж, интересный получается поворот, – заметил он. – Большая рыба проглатывает мелкую рыбешку, а затем киты проглатывают всех.

Королева бросила на него взгляд:

– А мы хотим, чтобы нас проглотил кит?

– Да, если он сицилийский. – Сальдебрейль прищурился и тихо добавил: – Двадцать бирем [28] по сто весел на каждой, и на всех есть греческий огонь. А на этом судне всего шестьдесят весел, а команда уже провела сегодня одно сражение. Нас догонят еще до захода солнца.

Капитан-грек сразу приказал заковать рыцарей Алиеноры в кандалы и пристегнуть их цепями к бортам корабля, потом выставил солдата, чтобы охранял всю группу.

– Будет о чем рассказать моим внукам, если я проживу достаточно долго, чтобы на свет появился их отец, – произнес Сальдебрейль, грохоча железными оковами. – Ну как, мадам, они мне к лицу?

– Помолчите, глупец! – огрызнулась она.

– Значит, не к лицу. – Он улыбнулся. – В таком случае мне нужно быстрее избавиться от этих украшений.

Алиенора посмотрела ему в глаза и сразу потупилась, скользнув взглядом по слегка оттопыренному голенищу сапога.

Сицилийские биремы настигли греческие корабли, когда солнце начало клониться к горизонту. К вечеру поднялся ветер, взволновав море, налетели облака, предвещая летнюю грозу. Их судно, не сумев оторваться от преследователей, развернулось, чтобы принять бой. Алиенора крепко сжала губы, пока византийская галера неуклюже раскачивалась на волнах. Команда на носу готовила греческий огонь, который должно было изрыгнуть бронзовое рыло, и Алиенора вдохнула незнакомый запах: маслянистый, острый, перехватывающий дыхание.

Две группы кораблей подошли на небольшое расстояние, из бронзовых трубок вырвалось рычащее пламя. В хаосе громогласных приказов корабли отчаянно заметались, пытаясь не попасть под смертоносный фонтан огня. Паруса превратились в пылающие красно-золотые тряпки под цвет неба. Люди, объятые огнем, как факелы, бросались в море, но и там продолжали гореть, пока неугасимый греческий огонь растекался по воде, словно лучи заходящего солнца.

В борт корабля впились абордажные крюки, и команда бросилась отражать атаку мечами, дубинками и топорами. Сальдебрейль сунул руку в голенище, выхватил нож и быстрым движением всадил его в бедро часового. Тот с криками упал, а Сальдебрейль навалился на него, вытащил нож из раны и прикончил беднягу. Затем, воспользовавшись топором часового, освободился от оков и встал перед Алиенорой на защиту, хотя в данных обстоятельствах это оказалось ненужным. Бой между греками и сицилийцами был кровавым и зверским, но закончился быстро.

Алиенора еще раз поменяла корабли, в то время как остатки греческой флотилии были либо потоплены, либо перешли в руки сицилийцев. Солнце к тому времени полностью зашло за горизонт, оставив после себя лишь тусклую красную полоску. А многочисленные мелкие огоньки на воде, словно упавшие звезды, освещали тела и обломки кораблей.

Сицилийский капитан, крепкий смуглый мужчина средних лет, почтительно проводил Алиенору с ее свитой в палубное укрытие на корме своего корабля.

– Мы уже несколько дней гоняемся за этими волками, мадам, – сказал он, – а заодно искали ваш флот.

– Жаль, вы не нашли нас немного раньше, – ответила Алиенора, – но тем не менее я вас благодарю. – Капитан выжидательно смотрел на багаж, который его люди перетащили с греческого корабля. – Разумеется, вас полагается вознаградить.

Она решила, что лучше самой отдать им что-то, чем терпеть очередной обыск, да и с командой хотелось наладить отношения. Впрочем, все они были пираты того или иного рода, и она по-прежнему ощущала себя пленницей.

Капитан поклонился ей с нарочитой любезностью:

– Мадам, служить королеве Франции – уже награда, но я принимаю ваш щедрый подарок.

Алиенора изумилась. Она ведь не сказала, что собирается проявить щедрость.

К этому времени сгустилась тьма и поднявшийся ветер заставил корабль брыкаться, как породистого коня. Алиенора слышала крики матросов, пока они крепили паруса, борясь с непогодой. Она едва не рассмеялась: пройти через все, чтобы потом погибнуть в морском шторме, – вот уж действительно величайшая ирония.

Людовик стоял на мысе и вглядывался в море спокойным ясным днем в конце весны. Сицилийское солнце припекало ему затылок, а морской бриз принес запахи тимьяна и соли.

– Не знаю, мертва она или жива, – сказал он Тьерри де Галерану. – До сих пор никаких известий, а ведь прошло много времени. Если бы ее захватили греки, я бы уже знал. Они бы засыпали меня злорадными письмами. – Он прикусил ноготь большого пальца, который уже был изгрызен до основания.

– В таком случае это, очевидно, не ее судьба, – ответил де Галеран.

Людовик скорчил гримасу:

– Вчера ночью мне приснилось, будто она пришла ко мне в виде утопленницы, промокшая, покрытая водорослями, и обвинила меня в ее убийстве.

Тьерри скривил рот:

– Это был всего лишь ночной кошмар, сир. Вам следует попросить у Господа покоя и помощи.

– Мне следовало повернуть назад и прийти ей на помощь, когда напали греки.

– А она разве пришла бы на помощь вам? – спросил Тьерри.

– Мы сейчас говорим о другом, – нетерпеливо отмахнулся Людовик. – Стоим здесь и ничего не знаем о ее судьбе. Будь я уверен, что тот сон – знамение и она мертва, утонула, я бы мог оплакать ее и повторно жениться сразу по возвращении во Францию и править Аквитанией от имени нашей дочери. А вместо этого – тишина, и что мне теперь делать? Сколько еще ждать?

Людовик поджал губы. Хотя временами он ненавидел жену, случались минуты, когда всплывали воспоминания об их первых днях и тревожили его. Ему нужно было отсечь все связи, но когда оставалось лишь взмахнуть мечом, он не мог этого сделать. А если все-таки она действительно погибла в море, то он знал, что чувство вины не покинет его до самой могилы, что бы там ни говорил Тьерри.

Алиенора открыла глаза и увидела, что находится в комнате, богато расписанной красками. И кровать под ней твердо стояла на полу, а не раскачивалась вместе с кораблем; волны не бились о борта, не хлопали паруса и не скрипели в уключинах весла. Вместо этого пели птицы, тихо перешептывались слуги и царил покой. Напротив ее кровати находилась фреска, изображавшая пятнистых леопардов с надменными мордами. Они прогуливались среди финиковых пальм и апельсиновых деревьев.