Мираж черной пустыни - Вуд Барбара (читать книги бесплатно TXT) 📗
Он не хотел этой работы, но мать поощрила его взяться за это, напомнив о том, что говорилось в одной из пословиц кикую: «Только хорошо накормленный лев может изучить стадо».
Дэвид не мог слышать звука моторов на гребне горы. Уборка урожая шла на южном склоне, плоды поступили в сушилки, от шума которых он ничего не слышал весь день. Вверху на этом гребне женщины и дети племени кикую, согнув спины, кровоточащими от работы пальцами собирали красные ягоды кофе с трех четвертей миллиона деревьев и наполняли ими мешки.
Дэвид поднял лицо к бледно-голубому небу и подумал: «Это моя земля».
Но он хотел больше, чем просто землю: чтобы ему и всему его народу вернули достоинство.
— У нас нет равноправия с белыми! — выкрикивал он на последнем политическом собрании: образ его отца — военного вождя освещал его, словно свет лампы. — В Найроби для нас выделены особые места, в которых мы можем появляться. Городом управляют белые люди, нам же не разрешается даже пересекать Ривер Роуд. Если мы проходим мимо, белый человек не поднимает шляпу, чтобы поприветствовать нас, у него есть право толкнуть нас в спину, пнуть ботинком. На магазинах и ресторанах висят таблички: «Собакам и африканцам вход воспрещен». Нам не разрешается носить обувь или длинные брюки, мы обязаны ходить босиком и в шортах, как маленькие мальчики, потому что они учат нас, что мы не должны стремиться к тем вещам, которые не в состоянии купить. Белый человек берет себе в любовницы и превращает в проституток наших женщин. Но если африканец пожмет руку белой женщине даже в знак дружбы и с ее согласия, ему это грозит тюрьмой! Да и в загробной жизни мы не равны, потому что нас хоронят на разных кладбищах!
А потом, когда толпа молодежи уже разгорячилась, поскольку Дэвид Матенге заставил их кровь закипеть, он совершил одну фатальную ошибку.
— Время пришло, — воскликнул он, — для того чтобы забрать бразды правления из рук бездействующих и бесполезных вождей и передать их нам — образованным молодым людям!
Он произнес это в тот момент, когда вождь Джон Мачина — единственный человек во всей Кении, которого боялся Дэвид, пришел и положил конец митингу.
Дэвид ненавидел Джона Мачину. Он разжирел от предательского сотрудничества с господами империалистами. Он был слугой двух господ: своих соплеменников успокаивал строительством нескольких дорог, школ там и сям, а перед белыми занимался лизоблюдством. Удачно лавируя между этими двумя сторонами, он становился все богаче. Джон Мачина был одним из старейшин кикую из региона Каратина, у него было девятнадцать жен, пять тысяч голов скота, каменный дом и автомобиль. Он был тем, кого белые называли «хороший ниггер», и как управляющий районом Найэри имел полномочия, чтобы отправить Дэвида Матенге в тюрьму.
Но Дэвид не был глупым человеком. Когда он созывал людей на сегодняшний митинг Ассоциации молодых кикую, то предварительно убедился в том, что управляющий Джон Мачина должен был уехать в Найроби к комиссару по делам местного населения.
Дэвид большими шагами шел по пыльной земле в сторону хижины своей матери, чтобы забрать тыкву с козьим молоком, когда заметил двух лошадей, которые внезапно появились на поле для игры в поло бвана лорди. Когда они приблизились, Дэвид узнал наездников и немало удивился. Бвана Джеффри не был чужим в поместье Тривертона, но мемсааб Мона училась в школе в Найроби. Дэвид не видел ее три года; теперь он уставился на нее, на ту самую девочку, которая отважилась вызвать его на спор и заставила забраться в хирургическое отделение.
— Передай мне, Мона! — воскликнул Джеффри, высоко поднимая свою клюшку в воздух. — Уступи чемпиону!
Мона галопом проскакала вперед и осадила свою лошадь в самый последний момент, заставляя пони Джеффри отступить. Она взмахнула клюшкой и послала мяч вверх. Затем поскакала вниз по полю в сторону ворот на северном конце, а следом за ней, почти нагнав ее, скакал Джеффри. Они подняли страшный шум в борьбе за мяч. Это был тот конец поля, который примыкал к землям Грейс Тривертон. По другую сторону от изгороди проходила новая дорога, ведущая к воротам миссии. За воротами стояли дома из шлакоблоков с металлическими крышами, которые виднелись сквозь деревья. В одном из этих каменных бунгало работали две современные операционные и лежали пациенты на сотне коек.
Теперь Джеффри направил лошадь в сторону своих ворот, Мона преследовала его, держа клюшку наготове для удара. Они смеялись, задыхаясь, выкрикивали какие-то подначки, признавая способности и мастерство друг друга. Джеффри Дональд, которому было двадцать пять лет, вел со счетом четыре и был третьим среди лучших игроков в своей команде. Мона занимала первое место, и ее счет составлял минус один, но ей было всего восемнадцать лет, и она играла в эту игру первый год. Она делала большие успехи и создавала себе прекрасную репутацию в женском поло. Эти недели после выпуска из школы она занималась подготовкой к большому турниру, который должен был состояться во время Недели скачек в Найроби.
Они достигли южного края поля, где Дэвид Матенге наблюдал за ними сквозь изгородь. Мона чуть было не попала в ворота, когда лошадь Джеффри неожиданно дернулась влево, испугав ее арабского скакуна и заставив его встать на дыбы. Изумленная Мона упала ничком на землю.
Джеффри немедленно оказался рядом.
— Мона! — Он обнял ее. — Мона, как ты?
Ее веки затрепетали, она перевела дыхание и улыбнулась.
— С тобой все в порядке?
— Думаю, что да. У меня просто перехватило дух. Ничего не случилось.
Он помог ей подняться. Чувствуя легкое головокружение, Мона оперлась на него.
— Ты уверена? — спросил он. И когда она подняла свое лицо вверх, чтобы ответить ему, он поцеловал ее.
Это застало ее врасплох. Мону еще никто не целовал, и она даже не думала, что Джеффри Дональд будет первым, кто это сделает. Так что она позволила ему сделать это. Это был долгий поцелуй, он обнял и прижал ее к себе. Но когда его язык коснулся ее сжатых губ, она резко отклонилась назад.
— Джеффри! — смеясь, сказала она.
— Я люблю тебя, Мона. Выходи за меня замуж.
— Джеф…
— Ты знаешь, это то, чего от нас ждут. Обе наши семьи давным-давно решили, что мы с тобой должны пожениться.
Мона внезапно почувствовала раздражение, высвободилась из его объятий и начала отряхивать траву со своих бриджей. Да, она знала об этой договоренности между двумя семьями, но никогда не задумывалась над этим. Мона понимала, что ее родители не позволят ей выйти замуж просто за «кого-то». Она была дочерью лорда, и Джеффри Дональд был безошибочным выбором, потому что был очень богат, а его отец был посвящен в рыцари за храбрость, проявленную во время войны. Никаких разговоров о браке по любви не возникало. Никто не спрашивал Мону, чего хотела она?
Но даже если бы Мону и спросили, она не знала бы, что ответить.
В течение шести лет она посещала школу-интернат для девочек в Найроби. Всякий раз, когда она приезжала домой на каникулы, все встречи и контакты с мальчиками происходили в Белладу, когда устраивался грандиозный прием и поместье было набито людьми. У Моны не было возможности установить особо дружеские отношения с мальчиком или пережить страстное школьное увлечение. За эти шесть лет она изредка встречалась с Джеффри Дональдом, грубо сложенным, неотесанным охотником, хозяином ранчо, который работал в Килима Симба, когда чувствовал в том потребность, а потом на целые месяцы уезжал на сафари. Когда они встречались, он был вежливо-равнодушен с ней и видел в ней просто одну из неуклюжих девиц с огромными глазами и торчащими коленками, которые сидели, вцепившись руками в тарелку с куском пирога, как незваные гости. И вдруг в прошлом году все изменилось. Джеффри приехал на ее семнадцатилетие, вовсе не собираясь порадовать Мону, а просто потому, что его пригласили ее родители, у которых и так дом был полон гостей. И вдруг он взглянул на нее так, как если бы они никогда прежде не встречались. К большому изумлению Моны, после этого она получила от него два письма: одно из Судана, где Джеффри производил осмотр скота, другое из Танганьики, где охотился на львов в Серенгети. Когда же несколько недель назад она приехала из школы домой навсегда, Джеффри тотчас появился у них.
