Легенда Лукоморья - Набокова Юлия (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
Треск огня перекрыл рокот бушующего моря, соленая прохладная волна хлынула в губы и в уши, закрутила в кольцо, подбросила к бревенчатому потолку, вспарывая кровлю. Дом Любавы вместе со всей утварью разнесло в щепки, а мы с Колей и котом, мокрые и оглушенные, как жертвы кораблекрушения, рухнули на затопленную и покрытую обломками дерева землю. Вода смягчила приземление и стала мельчать на глазах, вытекая за забор, впитываясь в почву и оставляя на земле, припорошенной золотым песком, обитателей моря: медуз, мурен, крабов, рыб. Солнце, всходившее над Лукоморьем, осветило масштаб катастрофы.
– Что это было? – потрясенно промычал Коля, отфыркиваясь от воды и вынимая из-за пазухи извивающуюся гуппи.
Я зацепила горсть песка и с удивлением уставилась на ладошку. Не песок это вовсе, а монетки по земле раскидало. Похоже, волной принесло не только рыб, но и часть подводного клада. Коля помог мне подняться и присвистнул, увидев монетку.
– Да, хозяйка нас с тобой не похвалит за то, что мы ее тайник разворошили.
– Это морской клад, – возразила я, провожая взглядом Варфоломея, который скакал по земле, гоняя рыбок.
– Какой клад? Монеты-то наши. Сама погляди.
Коля пнул носком сапога землю, затопленную водой, и поднял со дна горстку монет. Но тут его внимание привлекла яркая рыба, и он позабыл о богатстве, разбросанном под ногами.
Я окинула взором поблескивавшие в лучах рассветного солнца золотые кругляшки. Любава изрядно обогатилась на своих фирменных зельях. Только теперь золото, копившееся годами, за считаные минуты исчезнет в карманах ушлых соседей, которые уже вывалили на улицу. И немудрено: шуму мы наделали изрядно. Обломки дома разлетелись по соседним участкам. Встревоженные и сонные сельчане высыпали на улицу, увязли по колено в воде, загудели, разглядывая диковинных морских гадов. Ребятишки тут же рухнули в лужу, залившую полдеревни, и устроили веселую возню, вылавливая невиданных созданий. Домовитые хозяйки, не теряя времени, похватали ведра и бросились собирать самую крупную рыбу. А наиболее любопытные пробивались к дому Любавы, желая узнать подробности из первых рук, и первым несся мой старый знакомый Сидор.
– Смываемся отсюда! – Я потянула за руку Колю, который, как мальчишка, кружил по участку, разглядывая рыб.
– Что? – Он непонимающе взглянул на меня, и я с удивлением отметила, что выглядит он на редкость здоровым: глаза блестят, щеки пышут румянцем. Как будто еще несколько минут назад мы не задыхались от дыма в горящей избе, а расслаблялись в сауне. Но размышлять над этим волшебным превращением было некогда.
– Уходим! – поторопила я и потянула его назад. Туда, где раньше был задний дворик, а сейчас даже забора не осталось – все смыло волной.
Ноги вязли во влажной земле, до слез было жалко разноцветных рыбок, бивших хвостами по траве. Хорошо хоть дельфинов с китами волной не принесло. Изрядно намесив грязи, мы выбрались на дорогу, и вслед нам раздался оглушительный вопль. Я обернулась в испуге, но Коля успокаивающе положил ладонь мне на плечо:
– Погони можно не опасаться. Они нашли золото.
И правда, сельчане, добравшиеся до участка Любавы, увлеченно рухнули в лужу и шарили руками по земле, выуживая из воды монеты, набивали ими карманы и ссыпали за пазуху. До нас никому не было дела. А к ним, привлеченные любопытством, уже бежали соседи. Ребятишки увлеченно перестреливались золотыми кругляшками, бабы при виде золота вытряхивали доверху набитые рыбой ведра и, отталкивая друг друга, плюхались в мутную воду. К обеду в деревне будут хвалиться количеством добытых монет и с гордостью показывать полученные в ожесточенном бою синяки.
Миновав совершенно пустую дорогу, мы вышли из деревни и припустили в сторону леса. Там, добравшись до первой лужайки, мы без сил рухнули в высокую траву и замолчали, переваривая последние события. Варфоломей запрыгнул на освещенную солнцем кочку и принялся яростно вылизываться. Первым не выдержал Коля. Приподнялся на локте, пожевывая травинку, и, не сводя с меня внимательного взгляда, спросил:
– И как ты это сделала?
– Я не знаю.
– Не ври, – жестко сказал Коля. – Вода разнесла дом в щепки и залила полдеревни. Такое даже мне не под силу. – Он осекся и ожесточенно сплюнул травинку.
Ах, вот в чем дело! Умыла я тебя, чародей ты наш великий?
– А что, ты самый крутой кудесник в Лукоморье? Что-то я не заметила этого, когда ты спасал нас от пожара.
Коля сжал зубы и не проронил ни слова.
– Я умею оживлять свои мысли. – Я клацнула зубами ежась в мокрой одежде. – В этом мое волшебство.
– То, которого ты лишилась? – хмыкнул Коля. – Значит, ты уже восстановила силы?
Вместо ответа я встала с земли, огляделась по сторонам и зашагала к поникшей березке, на ветвях которой пульсировала зеленая паутина. Протянула руку – и в тот же миг отдернула ее.
– И что это значит? – прозвучал позади голос Коли.
– Нет, – покачала головой я. – Не восстановила.
– Тогда как ты сделала то, что сделала?!
– Не спрашивай. Я не знаю.
– Но надо разобраться!
– Не сейчас. Нет времени. Нам надо найти Любаву.
– И где же мы будем ее искать? – скептически выгнул бровь Коля.
– А ты как думаешь? Здесь, конечно. Куда еще могла отправиться чародейка на ночь глядя? Вряд ли она расставляет свои сети днем, когда в лесу полно народу да и Леший не дремлет. Поймаем ее, как говорится, с поличным.
– А потом что? – подал голос кот.
– Попросим все исправить. Ты себя как чувствуешь? Если что, хватит сил убедить девушку покаяться в содеянном и снять порчу?
– Хватит, не волнуйся. – Коля по-молодецки тряхнул мокрым чубом.
– Тогда, – меня передернуло от пробирающего холода, – может, истратишь капельку своей волшебной силушки, чтобы высушить нашу одежду?
Коля с удивлением глянул на меня, но ничего не сказал. Только провел рукой передо мной, и на меня дыхнуло жаром. Я невольно отшатнулась, вспомнив раскаленное нутро избы Любавы с кружившим вокруг нас пламенем.
– Ты что? – с волнением спросил Коля.
– Порядок, – успокоила его я и, проведя ладонью по сухой одежде, сказала: – Спасибо.
– Давай-давай, издевайся, – буркнул он и отвернулся.
Видно, никак не может мне простить, что я спасла нас обоих от гибели, а он всего лишь применил мелкое бытовое заклинание. Что ж, не буду его переубеждать, сейчас его лучше оставить в покое. Вон как обиделся, даже забыл свою одежду высушить – а с его кушака целый ручей стекает.
В полной тишине мы кружили по лесу не меньше часа. Любава, может, уже давно свои ловушки понаставила и домой вернулась. Сейчас как раз ходит по развалинам и клянет нас во весь голос.
– Вот что, нам надо в деревню вернуться, – озвучивая мои предположения, произнес Коля.
– То-то Любава нам обрадуется! – заметила я.
– Обрадуется – не обрадуется, а нам без нее путы не снять. Уж лучше мы ее возле дома дождемся, чем по лесу плутать без толку.
Пришлось признать его правоту и повернуть обратно к деревне. Но Коля не стал возвращаться на проторенную дорогу, а указал на неприметную тропинку.
– Тут напрямик к деревне выйдем, – пояснил он. – И быстрее получится.
Тропинка оставляла жуткое впечатление. И так-то прогулка по лесу, окутанному злой магией, была мрачной, но тут казалось, что за каждым кустом притаилось чудовище, корни каждого дерева точат черви, а в кроне беспокойно бьется неприкаянная душа.
Однако поводов беспокоиться не было – в пределах видимости не было ни одной магической паутины. Но чем дальше мы шли, тем больше хотелось свернуть с тропинки и бежать прочь. А ощущение, что впереди мы увидим что-то страшное, все больше крепло.
– Долго еще? – не выдержала я, обходя очередное разлапистое «чудовище».
– Уже совсем близко, – пояснил Коля. – Сейчас свернем вон за той рябиной, а там напрямик всего ничего.
Обнадеженная его словами, я прибавила шагу, обогнала Колю, первой обошла рябину и так и замерла с занесенной ногой. Варфоломей вжался в землю и зашипел. Куда ни глянь, повсюду была паутина. Она опутывала деревья и траву: кружевным пологом, раскинутым от кроны к кроне, застилала небо и плотным ковром покрывала землю. Нога замерла в нескольких сантиметрах от паутины. Еще шажок – и не выбраться из смертельной ловушки, в которой уже есть одна жертва. Между деревьями по краям дороги натянут в воздухе плотный холст паутины, и на нем, окутанная, как гусеница коконом, в метре над землей, безжизненно повисла Любава. В ее лице не осталось ни кровинки, под глазами – черные провалы, словно нарисованные углем, но самое страшное – у нее нет губ.
