Сила самовнушения. Как наш разум влияет на тело. Наука и вымысел - Марчант Джо (книги читать бесплатно без регистрации txt, fb2) 📗
Предпринимается все больше усилий по совмещению традиционного и альтернативного лечения – как отдельными врачами общей практики вроде Патриции Сэйнти, которая предлагает в своей клинике много чего, включая гомеопатию, так и крупными больницами. Центр интегративной медицины в Глазго, финансируемый Государственной службой здравоохранения, предлагает, к примеру, такие холистические вмешательства, как гомеопатия и омелотерапия, а в Стэнфордском центре интегративной медицины в США химиотерапию при онкозаболеваниях можно сочетать с традиционной акупунктурой. Это дает гарантию контроля над лечением и того, что пациенты получают и всю необходимую традиционную терапию.
Когда я посетила Стэнфордский центр, терапевт Дэминь Хуань объяснил, как его иглы «приводят в порядок энергетическую деятельность» организма и описал 12 главных энергетических каналов, или меридианов, на которые воздействует акупунктура. Западные ученые не сумели найти доказательств существования этих каналов {417}, и данные об эффективности терапии оспариваются. При испытаниях фиктивная акупунктура, когда иглы не прокалывают кожу или вводятся не туда, обычно порождает эффекты, очень похожие на таковые при подлинной (но обе значительно лучше, чем полное отсутствие лечения), из чего следует, что в большинстве случаев любая польза от акупунктуры обусловлена выраженным эффектом плацебо. Доскональный анализ показывает, однако, что она чуть лучше плацебо при лечении тошноты и некоторых хронических болей {418}.
Хуань проводит акупунктуру онкологическим больным с целью уменьшить побочные эффекты основного лечения. «У большинства наших пациентов симптомы выражены слабо, – говорит он. – Все лечение проходит более гладко». Он утверждает, что это повышает процент выживаемости, потому что большее число пациентов выдерживает курс до конца. И снижает затраты, потому что при побочных эффектах пациенты идут к нему, а не к своему онкологу. «Четыре-пять визитов к нам стоят столько же, сколько один – к онкологу» {419}.
Это спорный подход. Стивен Зальцберг, специалист по вычислительной биологии из Университета Мэриленда, Колледж Парк, и ярый критик альтернативной терапии, счел интегративную медицину «с умом преподнесенным, опасным шарлатанством» и утверждает, что такие методы, как акупунктура, не должны практиковаться в финансируемых государством медцентрах {420}. С этим не согласен Джереми Ховик, эпидемиолог и философ науки из Оксфордского центра доказательной медицины. Он возражает, что нам не следует так сильно тревожиться насчет понимания, как именно действует альтернативное лечение – на соматическом уровне или психологическом (или на обоих), и лучше взамен сосредоточиться на их сравнении в испытаниях с устоявшимися видами лечения. «По-моему, важнее уяснить, что нечто работает, нежели как, – говорит он. – Будь у меня рак, мне бы не было дела до объяснений терапевта. Я захотел бы избавиться от боли. А вы?» {421}
Пожалуй. Но мне по-прежнему не очень нравится, когда традиционные врачи, предлагая альтернативные методы, изъясняются в стиле, предполагающем отсутствие научной основы. Мне это кажется признанием поражения – того, что эти экзотические объяснения обладают некой силой, которая неподвластна науке. Стоит ли после этого удивляться, когда люди начинают верить в энергетические поля и ауры, которые, по словам терапевтов, якобы ответственны за улучшение их самочувствия (не говоря о целительных духах, «Новой немецкой медицине» и прочем в том же роде), или когда они перестают верить в по-настоящему спасительные лекарства и вакцины?
В этой книге показано, что вместо того, чтобы вкладывать веру в мистические ритуалы и практики, мы как индивидуумы способны сами влиять на свое здоровье, используя силу (сознательного и бессознательного) мышления. Если вам помогают альтернативные методы, то я не вижу никакой надобности от них отказываться, особенно если этот эффект не в полной мере обеспечивается традиционной медициной. Но относитесь к советам альтернативных терапевтов критически. И сколько-то доверьтесь своим телу и мозгу. Быть может, вам становится лучше не от зелий, не от игл и не от ручных пассов. Рассмотрите возможность того, что все это лишь умное нажимание кнопок, благодаря которому вы сами воздействуете на свою физиологию так, что симптомы проходят и вы защищаетесь от болезни.
Что же касается медицины, то многие ученые и врачи, с которыми мы познакомились, не внедряют альтернативные методы оптом, а применяют другой подход. Они хотят выявить подлинно активные ингредиенты этих методов (эмпатия, социальная поддержка, надежда) и уяснить, как встроить их в существующие схемы лечения.
Фундаментальные исследования необходимо продолжить, мы только начинаем постигать хитросплетение связей между мозгом и телом. Например, чрезвычайно интересно узнать, одинаково ли реагируют на стресс мужчины и женщины. Судя по уже имеющимся данным, мужчины чувствительнее к выполнению разного рода задач – счету в уме или публичному выступлению, тогда как женщины наиболее восприимчивы к межличностным проблемам – например, социальному отвержению {422}. «Мы очень разные животные», – заключает Элисса Эпель, сотрудница Калифорнийского университета в Сан-Франциско {423}. Ей хочется выяснить, не объяснит ли это, почему мужчины и женщины по-разному страдают от последствий стресса: мужчины больше подвержены сердечно-сосудистым заболеваниям и диабету, а женщины – тревожным расстройствам и депрессии.
И нам нужны новые клинические испытания, чтобы установить, что именно по-настоящему помогает пациентам в реальном мире. Даже в отношении наиболее изученной техники, памятования, еще надо проверить, к примеру, больше ли она помогает каким-то особым категориям лиц; насколько сопоставима с лучшими лекарственными препаратами для лечения разных заболеваний; ограничивается ли она психологическими эффектами, которые уменьшают биологическое действие стресса на организм и снижают риск развития заболеваний в дальнейшем, или выходит за рамки этих эффектов.
Впрочем, мы уже видели много примеров того, как исследователи достигают поразительных результатов, используя ряд описанных в этой книге принципов для изменения ухода за пациентами. Это Вики Джексон, беседующая с умирающими о сути хорошей жизни; это Тед Капчук, честно применяющий плацебо; Эльвира Ланг, меняющая манеру рентгенологов общаться с пациентами, и Гюнтер Хоффман, создающий виртуальные миры, которые вымывают боль. Все они сочетают холистическое лечение с придирчивым отношением к доказательствам. Всем удается уменьшить зависимость от лекарств и других физических вмешательств, одновременно улучшая исход.
Конечно, не счесть и других примеров, подробно описать которые я не смогла за неимением места. Джефф Слоэн, исследователь в области медико-санитарных дисциплин из клиники «Майо», что в Рочестере, штат Миннесота, хочет помочь врачам учитывать чувства пациентов, вместо того чтобы опираться сугубо на данные объективного исследования. В спешке это сделать нелегко. «В современном здравоохранении у врачей есть всего одна-три минуты на неподотчетное общение с пациентом, – говорит он. – Все остальное время плотно занято физическими мероприятиями или изучением лабораторных данных с обсуждением результатов» {424}.
Вот поэтому в клинике «Майо» всем онкологическим пациентам при поступлении задают три простых вопроса – им предлагают оценить по десятибалльной шкале боль, утомляемость и качество жизни. Слоэн говорит, что даже это нехитрое действие помогает врачам обращать внимание на проблемы, которые в ином случае были бы просмотрены. Качество жизни, например, может показаться расплывчатым психологическим показателем, однако бывает крайне важным для физического выживания. «Мы знаем, что если этот фактор оценивается в пять баллов и меньше, то риск смерти от рака удваивается», – говорит Слоэн {425}.
