Большая книга хирурга - Углов Федор (читать книги онлайн TXT) 📗
Только в клинике Куприянова П. А. в Ленинграде, Бакулева А. Н. и Лимберга Б. Э. – в Москве, да в двух-трех клиниках страны работа по хирургии легких продолжалась. Операции закрепились в тех клиниках, где им предшествовала большая теоретическая и экспериментальная работа. Меня всегда привлекали люди, страдавшие каким-то недугом, который излечить считалось невозможным. Мне хотелось вступить в борьбу с недугом и победить, увидеть улыбку тех, кто уже отвык улыбаться, у кого на лице уже давно только страдание и слезы.
Не всегда я побеждал, но никогда и не отказывал в помощи, пока не испробовал все возможные методы и способы излечения. И в этой непрестанной борьбе со смертью, в борьбе со страданиями я находил смысл своей жизни.
Как только из моих сообщений на заседаниях Хирургического и Терапевтического обществ, а также из журнальных статей врачи узнали, что больные, десятилетиями считавшиеся неизлечимыми, получают полное выздоровление, к нам в клинику хлынул поток страдальцев со всех концов земли русской с бумажками-направлениями и без оных! К счастью, благодаря авторитету Н. Н. Петрова и пониманию нашей работы в министерстве мы не были ограничены различными формальными рамками приема больных. Руководствовались исключительно медицинскими показаниями. Если при амбулаторном обследовании устанавливали, что человек может быть подвергнут лечению в нашей клинике, принимали, не обращая внимания на то, откуда он приехал, имеется ли у него рекомендация-направление соответствующего медицинского учреждения или нет. Готовы были помочь каждому! Уверившиеся в своих технических возможностях, мы начали оперировать широко и смело. Но до поры до времени…
Очень скоро мы вынуждены были признать: не всех больных, оказывается, можем оперировать с разумными шансами на успех. И дело не только в технике. Именно те больные, которые особенно нуждались в операции, для которых жизнь с их запущенной болезнью представляла муку, именно они из-за общей слабости организма не в состоянии были перенести хирургического вмешательства. Для нас поначалу было непонятно, почему человек погибает после операции, когда у него удален болезнетворный орган – источник его мучений? Ведь он удаляется под наркозом или под хорошей анестезией?
На самом же деле (это мы уяснили позже) операция требует от всего организма человека затраты сил, даже когда она сравнительно небольшая и сделана под безупречно проведенной анестезией. На вопрос: «Вам больно?» – пациент отвечает: «Нисколько», хотя весь мокрый от пота. Испарина крупными каплями не только на лбу, на лице, но и на всем теле. О чем свидетельствует она? О затрате колоссальной физической и нервной энергии, которая как бы опустошает организм: после нее наступает слабость на несколько дней. Отсюда те грозные осложнения после операции, которые нередко на нет сводят все усилия хирурга.
Однако первые день-два общий тонус организма поддерживается напряжением нервной системы. Этим мы и пользуемся, чтобы создать предпосылки для более гладкого послеоперационного течения. А одно из самых коварных и частых осложнений – послеоперационное воспаление легких. Очень оно опасно, ставит человека на грань между жизнью и смертью, ближе к последней, когда захватывает больного с удаленным легким или частью его. В результате воспаления в оставшемся легком мы потеряли не одного больного. Понадобилось время, чтобы, наученные грустным опытом, поняли, что предупредить возможные осложнения можно, лишь заставив больных сразу после операции вставать с постели. Даже после тяжелых операций, в том числе и после удаления легкого, просили пациента уже к вечеру этого же дня пройти хотя бы два-три шага, а на другой день он уже должен был ходить…
Невероятная, казалось бы, вещь! После травматичной операции, когда у человека была настежь раскрыта грудная клетка, он в тот или на другой день ходит!
А между тем, если мы не поставим больного на ноги, когда он находится еще в состоянии нервного напряжения, у него на третий-четвертый день наступает такая расслабленность, что поднять его с постели уже не удастся очень долго. И тогда у неподвижного, поддавшегося слабости человека легко возникают в легких застойные явления, а отсюда и пневмония, и сердечная недостаточность – то, что нередко приводит к гибели…
Но к этому, повторяю, мы пришли не сразу. Долгое время вопросы назначения на операцию выливались в дискуссии, которые явились, кстати, хорошей школой для всех в клинике.
– А почему, папенька, вы считаете, что у этой женщины нельзя откладывать операцию? – обращается ко мне Николай Николаевич.
– У нее появились значительные изменения в почках, в частности большое количество белка в моче. Это говорит о начинающемся амилоидозе почек, а он, как известно, сам по себе не излечим. Так что женщина у порога гибели…
– Тогда почему, папенька, не берете ее на операцию немедленно?
Николай Николаевич, разумеется, сам отлично все понимает, но вокруг нас тесно сгрудились врачи-курсанты. Учитель хочет, чтобы они многое усвоили. Я охотно включаюсь в этот диалог, стараясь отвечать со школярской ясностью и подробно:
– У больной очень много гнойной мокроты, которая во время операции может залить здоровое легкое и тем самым вызвать его поражение. Кроме того, у нее очень плохая кровь из-за гнойной интоксикации, которая к тому ж сильно повлияла и на деятельность сердца…
– Всем понятно? – спрашивает Николай Николаевич курсантов и тут же начинает разъяснять сам: – Во время операции организм мобилизует все свои резервы для борьбы с травмой, а если они истощены, на что надеяться? – И вновь обращается ко мне: – Сколько времени ее готовите?
– Около двух месяцев.
– И что же?
– Почти не поддается нашим воздействиям.
– Вот тут и возникает сложность ситуации для хирурга. – Слова Николая Николаевича опять обращены к слушателям. – С одной стороны, нужно делать операцию для спасения больной. С другой – хирург не может пойти на это, потому что больная не выдержит ее…
– Но ведь риск в данном случае оправдан, – не совсем уверенно говорит один из курсантов.
– Оправдан, – соглашается Николай Николаевич. – Но если эта женщина после операции умрет, все такие же больные, что лежат у нас, будут выписаны, и мы тогда не скоро вернемся к подобным операциям… Значит, что? Пока операция осваивается, нужно стремиться не брать на стол очень тяжелых больных. Это не на пользу делу, бьет по хирургу, не несет, что главное, спасения данному пациенту. А мы и так уже, поспешив, потеряли несколько человек лишь потому, что реально не оценили их силы…
– Все же больные с гнойными заболеваниями легких лучше переносят операции, чем раковые?
– Да. Но только не тогда, когда нагноительный процесс зашел далеко и человек предельно истощен…
– И все-таки нельзя не учитывать, что некоторых больных с успехом прооперировали! – вставил Ираклий Сергеевич Мгалоблишвили, всегда активно настаивающий на проведении операции
– Этого мало, чтобы считать проблему решенной, – возразил Николай Николаевич. – А если сделаем две-три неудачные операции при нагноительных заболеваниях, вообще на долгие месяцы откатимся назад…
– А как же быть, если на операцию приходят только тяжелые больные, безнадежные для этого дела?
Николай Николаевич твердо отвечает:
– Временно отказывать в операции! Ради того, чтобы не оборвать на полпути великую работу.
Кто-то из самых дотошных врачей не унимается:
– Почему же лично вы, дорогой профессор, не выписываете домой всех тяжелых больных? Почему не выписываете, например, своего тезку Колю Петрова? Ведь куда как плох!
Николай Николаевич смущенно улыбается, теребит клинышек бородки, наконец отвечает:
– Действительно, почему? – И, не дожидаясь, что ему скажут, раздумчиво поясняет: – Я же в начале нашей беседы упомянул про сложность ситуации, в которой оказывается хирург. Одно дело утвердиться в необходимом правиле: на первых порах не рисковать. Другое – сама жизнь, что вокруг нас, с ее горем. Мы же с вами не каменные! И все же, если не сожмем сердце, не позволим себе временно отказывать тяжелым больным, то потеряем возможность в будущем помочь сотням, тысячам таких же нуждающихся… Правильно? Речь тут о сроках…
