Дама с рубинами. Совиный дом (сборник) - Марлитт Евгения (читать книги онлайн без txt) 📗
Почти не дыша вошла она в дом, услышав за собой шум экипажа, в котором он возвращался в Нейгауз.
– Уже все спят, – сказал старик, освещая лестницу для своей госпожи. – Только господин Иоахим работает наверху. Девочка играла с фрейлейн Линденмейер, а потом мы ели ягоды с молоком – все было прекрасно. Вы, фрейлейн, с полным правом можете отдыхать.
Клодина кивнула ему и заперла за собой дверь своей комнаты. Там она опустилась на стул, закрыла лицо руками и долго сидела так.
«Он не лучше других, – думала она. – И он не верит в женскую честность и чистоту…» Чему послужило ее бегство? Именно он подумал о ней дурно. Его улыбка, его сегодняшние речи показали бы ей это, даже если бы она не знала того раньше. Но пусть весь свет думает о ней что угодно, если ее совесть, ее сердце остаются чистыми! Она позаботится о том, чтобы ей не пришлось ни перед кем опускать глаза.
Клодина сжала губы. Она покажет ему, что девушка из семьи Герольдов может пройти по самой грязной дороге, не запачкав даже подошвы башмаков. Она быстро взглянула на свой герб: из-за нее блеск звезды на нем не померкнет.
Клодина встала, зажгла свечу и осмотрела комнату. Следы ее душевной борьбы, беспорядочных мыслей ясно виделись здесь. Шкаф был открыт, на комоде смешались ленты, иголки, гребешки; несколько платьев лежало на стульях и на кровати – все отражало ее нерешительность перед поездкой в Альтенштейн, когда она бесцельно вынимала вещи и снова клала их на место; ей не хотелось, нет, не хотелось ехать, но она не решалась отговориться, солгав.
На дороге герцогские лошади нетерпеливо рвались, время шло, пока Иоахим не спросил: «Клодина, неужели ты еще не готова?» Только тогда она отправилась.
Клодина принялась убирать и облегченно вздохнула, когда привела все в порядок. Да и вообще теперь все было в порядке: решение само нашлось в минуту гнева и боли.
Глава 10
Фрау фон Берг сидела в своей комнате в Нейгаузе за письменным столом. Дверь в соседнюю комнату была отворена, там помещался ребенок с няней. За окном шумел дождь и качались мокрые ветки лип. Дама закуталась в плед и писала; вероятно, она была сильно возбуждена, потому что перо ее буквально летало по толстой желтоватой бумаге, выводя чрезвычайно мелкие, легкие буквы. Это был странный почерк, напоминавший следы хорошенькой кошачьей лапки.
Фрау Берг была в очень дурном расположении духа и, когда голос Беаты донесся из вестибюля, сжала кулаки и горящими злобой глазами взглянула на дверь. Кто мог поручиться в том, что этот домашний дракон, основываясь на своих правах хозяйки, не ворвется к ней в комнату посмотреть, все ли в порядке? Ведь влезла же она вчера в карету, положив конец приятной беседе. Хуже всего то, что здесь почтенная женщина была бессильна. Барон едва обращал внимание на дочь, а на ком оно сосредоточивалось, было ясно: еще вчера он провожал ее в тумане и сырости в Совиный дом.
Фрау взглянула на окно, потом наклонила голову, как будто что-то особенное пришло ей на ум, и стала писать дальше:
...
«Вчера в письме к принцессе Текле о здоровье ее внучки я сделала несколько замечаний, которые, вследствие всего, что я вам рассказала, должны были привести в бешенство принцессу Елену. Трудно поверить, до чего та девушка склонна к ревности. Ну да я часто рассказывала вам об этом.
Впрочем, милейший Пальмер, вчера, проходя мимо гостиной, а шла я из гладильной комнаты, где мне пришлось браниться, так как в этом доме нельзя добиться чего-нибудь не совсем обычного… Итак, проходя мимо, я услышала, как гусь-лебедь в приподнятом тоне объявила своему обожателю, что будет ежедневно ездить в Альтенштейн. Таким образом, ваше пророчество оправдалось. Как вы выразились: «Нет лучшего средства, чтобы окончательно вскружить голову влюбленному, чем скрываться от него».
Я никогда бы не дошла до такого! Вы, впрочем, говорите, что герцог охладел. Но позвольте мне пока не верить этому, я думаю, что лучше знаю его высочество. Завтра надеюсь увидеть вас. Мадемуазель Беата назначила на завтра генеральную уборку. В таких случаях она повязывается большим белым платком и обметает длинным веником портреты предков. Потом устраивается праздник. К обеду подают картофельные клецки и гороховый соус… О, здесь идиллическая жизнь! Но я долго не выдержу, мой милый, уверяю вас.
Позаботьтесь, чтобы они здесь не остались навеки, – тогда кончится и мой плен. Откройте холерные бациллы в колодце Альтенштейна, пустите дюжину крыс в комнаты их высочеств, заставьте показаться призраки старого полковника или прекрасной испанки, призовите, наконец, молнию – мне все равно, только выгоните вон из замка его владельцев и дайте мне увидеть крыши резиденции. Я не могу больше дышать в этом коровнике!»
Фрау фон Берг снова остановилась и повернулась к соседней комнате, откуда доносился жалобный детский плач. Горькое и злое выражение появилось на ее полном белом лице. «О Господи! Я хотела бы…» – пробормотала она и встала.
– Фрау фон Берг, малютка беспокоится, – доложила няня.
– Так дайте ей молока. Она голодна, вот и все.
– Она не пьет, сударыня.
– Так поносите ее, она должна успокоиться.
– Я не смею вынимать ребенка, пока лежит мокрая повязка, доктор особенно приказал…
Дама бросила перо и с шумом вошла в детскую.
– Тише, тише! – воскликнула она своим звонким голосом и захлопала в ладоши.
Ее глаза смотрели так грозно, почти злобно, что ребенок замолчал, но через несколько секунд стал кричать еще громче. Плач звучал так беспомощно и жалобно, что няня бросила спиртовую горелку, на которой подогревала прописанный доктором суп, и кинулась к девочке. В это время в коридоре послышались шаги и барон Лотарь появился на пороге.
– Что, Леони больна? – Омрачившимся взглядом он отыскал на постели малютку, которая протянула к нему ручки и замолчала.
Фрау фон Берг смутилась, но осталась стоять около кроватки девочки.
– Нет, – ответила она. – Леони или голодна, или упрямится.
– То не был плач упрямого ребенка, – отозвался барон коротко и решительно.
– Возможно, она себя плохо чувствует, – сказала женщина. – Мне уже давно приходило в голову, что ребенок не выносит здешнего воздуха. Невольно задумываешься: из мягкого климата Ривьеры девочку перенесли в лесной климат Германии, в этот резкий, холодный горный воздух.
Барон серьезно посмотрел на нее.
– Вы думаете? – спросил он.
Его тон заставил даму покраснеть. Она всегда боялась сарказма.
– Я сожалею, – продолжал он, – что бедная малютка была послана первым врачом Ниццы в резкий, холодный воздух. К сожалению, она должна привыкать к нему. Да и нечего говорить о Ницце, потому что отец ребенка принужден теперь быть здесь. Впрочем, милая фрау фон Берг, «холодный резкий воздух», кажется, даже полезен: вчера я видел, как девочка живо ползала по комнате и сама поднималась возле каждого стула.
Воспитательница пожала плечами:
– Что за достижение для двухлетнего ребенка?
– Будьте логичны, сударыня: речь идет о том, улучшилось здоровье малютки или нет. Возраст ее здесь ни при чем. Я хочу сделать еще одно сообщение, которое, вероятно, заинтересует вас. Их светлости, принцессы Текла и Елена, скоро приедут на несколько недель в Нейгауз, чтобы лично увидеть состояние здоровья девочки. Откуда ее светлость может знать, что Рейхсен, наш врач, лечит мою дочь? Не знаете ли вы?
Фрау фон Берг переменилась в лице.
– В своих письмах к ее светлости я ничего не говорил об этом, – продолжил он, отходя от детской постели к окну. – Я не люблю, когда вмешиваются в мои распоряжения. Кроме того, принцесса Текла гомеопатка, и у нее карманы полны крупинок и капель. Вы на самом деле не знаете, фрау фон Берг?
Она отрицательно покачала головой и ответила:
– Нет.
Но барон, не обратив внимания на ее ответ, вдруг прижался лбом к стеклу и стал пристально всматриваться в дорогу, тянувшуюся через лес длинной белой полосой.
