Хирург на районе (Записки районного хирурга) - Правдин Дмитрий (книги полностью TXT) 📗
— Слушай, какой наркоз, а?
— Обыкновенный, общий.
— Не надо наркоз, так делай, под местным, она потерпит, — предложил любящий муж.
— Ашот, под местной анестезией вряд ли получиться, гнойник за грудью расположен, сзади! Понимаешь?
— Понимаю, и в чем проблема?
— Да не делают такие операции под местной анестезией! У нее груди большие, нужно хорошую ревизию сделать, чтоб затеков гнойных не оставить.
— А где делают?
— Я не понял, Ашот, ты же инженер, человек с высшим образованием, а ведешь себя как дикарь!
— Почему как дикарь?
— Да потому что от наркоза отказываешься! Дадим маску, прооперирую, пять минут — и все готово!
— Нет, доктор! Или под местной, или никак!
— Ашот, я смотрю, ты свою жену совсем не любишь, не жалеешь. Это ведь такая боль! Я только осмотрел, а она уже чуть не плачет!
— Ничего, потерпит! Я рядом буду стоять, при мне кричать не посмеет!
— Да почему ты не хочешь, чтобы мы ее под наркозом оперировали?
— Наркоз — это очень опасно, у меня брат троюродный помер от него!
— Так от новокаина быстрее можно помереть, его при таком диагнозе не менее пол-литра надо!
— Нет! — заупрямился армянин. — Под наркозом не дам!
Уехал Ашот, увез сладкую как мед Мегрануш искать хирурга, готового под местной анестезией избавить красавицу от ретроммарного мастита. А разыскал или нет — не ведаю, к нам больше не заглядывал.
У человека в течение жизни может быть не один супруг. Поэтому недостаточное внимание и заботу хоть как-то можно понять: ну не родные люди друг другу, что поделать. А вот наплевательское отношение родителей к детям и детей к родителям — чем объяснить?
Час ночи — традиционное время для вызова врача. С доставившего меня уазика прямиком иду в хирургию, туда привезли молодую мамашу и ребенка с болями в животе. Вхожу в палату. На кровати лежит маленький ребенок, восьми месяцев от роду.
Безжизненные глаза открыты, на маленьком лице застыло страдание, малыш не плачет и не стонет, полная апатия и равнодушие к окружающему миру. Невооруженным глазом видно, что ребенок тяжело болен.
— Что случилось? Сколько болеет? — спрашиваю у матери.
— Вы знаете, доктор, животик у нас болит, и уже больше суток, похоже, — спокойно отвечает та.
— Когда точно заболел, с чего все началось, как протекали боли? — продолжаю расспрос, чтобы как можно полнее собрать историю заболевания.
После приступаю к осмотру. Точно, инвагинация! Причем настолько запущенная, что необходимо срочно оперировать.
Инвагинация — внедрение одного участка кишки в другую. Чаще встречается, когда тонкая кишка «уходит» в толстую в месте ее анатомического перехода, то есть в илиоцекальном углу. И как правило, это в большинстве случаев случается у детей до года, пик приходится на возраст от шести до девяти месяцев. Педиатры считают причиной инвагинации ранний прикорм.
Есть вариант безоперационного устранения инвагинации — дезинвагинация, но я в своей практике ее не применял. Для дезинвагинации нужны определенные условия. Во-первых, родители должны обратиться за помощью сразу же, как ребенок заболел. Во-вторых, нужен специальный наконечник с обтуратором и резиновая груша. Наконечник вводят в задний проход ребенка и грушей в кишечник закачивают воздух, который и расправляет инвагинацию.
Но у нас не было такого оборудования, да и время ушло. У ребенка отекли кишки, теперь их можно было расправить только руками во время операции.
Основной клинический симптом инвагинации — это боль. Совершенно здоровый ребенок внезапно начинает кричать, корчиться, срыгивать и отказываться от пищи. Это симптомы многих заболеваний, но здесь есть одна особенность — цикличность. Боль возникает в тот момент, когда один отдел кишки начинает внедряться в просвет другой, вышележащей кишечной трубки. Представьте себе, как удав медленно заглатывает кролика. При инвагинации происходит примерно то же самое, только «кролик» — тонкая кишка — сам идет в пасть «удава» — толстой.
Кишка не может постоянно внедряться, она посылается вперед сокращениями собственной гладкой мускулатуры, то есть перистальтической волной, которая длится несколько минут. И все это время ребенок кричит. Как только сокращения ослабевают — боль стихает, ребенок успокаивается, начинает играть, смеяться, сосать соску и т. п. Но спустя 20–30 минут новая перистальтическая волна продолжает «загонять» кишку дальше, боли возобновляются с новой силой, и ребенок вновь начинает кричать. Боли идут схватками, и чем меньше временной промежуток между схватками, тем хуже прогноз. Присоединяется рвота, вздутие живота, перестают отходить газы, развивается кишечная непроходимость. Когда внедренная кишка отмирает, а вместе с ней и нервные окончания, боли притупляются, и в просвет кишки начинает пропотевать кровь из-за застоя кровеносных сосудов.
Вот именно кровь на своей перчатке я и обнаружил, когда мизинцем исследовал прямую кишку больного. «Характерный признак гангрены кишечника. Это же какие железные нервы надо иметь, чтоб больше суток слушать, как твой ребенок кричит? Причем не просто кричит, орет благим матом, да еще с завидной периодичностью из-за спастического характера болей». Я не удержался и спросил мамашу:
— А вас не тронуло, что ребенок ваш сутки напролет орал?
— Да нет, я и значение особого не придала, у него и раньше животик болел. Я уши заткнула, и все! Думаю, пускай себе кричит! А потом смотрю, и успокоился.
— Ну да, когда у него некроз кишечника начался, — холодно кивнул я.
— А что это такое — «некроз»? Я, простите, не медик, я бухгалтер.
— Некроз — это гангрена органа, омертвение.
— Ой, и что, мой мальчик может умереть?
— Может.
— А что же делать, вы можете его спасти?
— Попробуем.
Операция была сложной. Нам пришлось удалить правую половину толстой кишки и часть тонкой. Но послеоперационный период протекал гладко, ребенок поправился. У детей редко бывает «затяжное» выздоровление, они либо быстро поправляются, либо не выживают.
Хорошо, что в этом случае все закончилось благополучно. Материнская «любовь» стоила малышу половины кишечника.
Обычно в таких случаях нам удавалось обойтись без резекции, мы просто расправляли кишки, вытаскивали внедренный фрагмент, подшивали его к брюшине, чтобы больше не вворачивался, и все.
Довольно типичная травма у маленьких детей — вывих плечевого сустава. Причина довольно банальна: родители тянут раскапризничавшегося ребенка за руку, а чадо упирается:
— Не хочу! Не пойду!
— Нет, ты у меня пойдешь! — родитель продолжает тянуть руку.
Хрусть — и вывих, и спасибо, если без сопутствующего перелома.
Ну что тут скажешь? Тяжела родительская любовь!
И не поймешь, что здесь хуже — недостаток внимания или его избыток.
— Дмитрий Андреевич, помогите нам снять швы! — обратилась ко мне молодая хорошенькая женщина.
— Кому «вам»? — удивился я необычности просьбы.
— Моему мальчику, он на прошлой неделе порезал коленку, в соседнем районе ее зашили, теперь требуется снять швы.
— Ну мадам, при всем уважении к вам и вашей красоте я вряд ли смогу вам чем-то помочь.
— Но почему?
— Потому что я заведующий отделением, а не врач поликлиники. Идите на прием, там вам, то есть вашему мальчику, — снимут швы. Я другими делами занимаюсь.
— Простите, но мы уже были на приеме, и нас отправили к вам, сказали, что только вы имеете право разрешить наркоз.
— Наркоз? Для снятия швов? — Я не поверил собственным ушам. — Чтобы удалить несколько скользких шелковых ниток? А сколько лет вашему мальчику?
— Шестнадцать! Но мы хотели бы, чтоб вы под наркозом сняли.
— Что за ерунда! Взрослому парню наркоз, чтобы снять швы? Никогда ничего подобного еще не видел!
И я пошел вниз.
— Вольдемарыч, в чем дело? Ты что ко мне со всякой ерундой отправляешь? — набросился я на Минусинского. — Что думаешь, мне заняться больше нечем, кроме как швы под наркозом снимать?
