Наука умирать - Рынкевич Владимир Петрович (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
— А вы что? Почему не участвовали? Гнушаетесь? Они вас не так ещё потерзают.
— Не знаю. Не хочу, — ответил тот и отвернулся, отошёл.
Марков этого не видел. Не хотел видеть. Он смотрел вперёд, на город. Рядом с ним прапорщик Гольдшмидт бил из захваченного пулемёта по бегущим красным. До городской улицы оставалось всего шагов 400.
— Телефонистов ко мне! — скомандовал генерал.
Подбежали с аппаратом, за которым тянулся размотанный кабель.
— Давайте штаб! Кто у телефона? Романовский? Иван Павлович, казармы взяты. Наш левый фланг — Казанович и Неженцев почему-то стоят. Хорошо, я пошлю офицера связи.
Подошёл генерал Боровский. Сказал озабоченно:
— Потери полка почти 200 человек. Из них более тридцати убитых... Раненых эвакуируем сами. Такой атаки ещё не было. Дальше идти нельзя. Там два орудия возле отдельного дома в кустарнике и справа, в огородах — пулемёты.
— Капитан Чупихин пытался взять эти пушки, но... Один ваш полк, Александр Александрович, не может взять Екатеринодар.
— Но почему не атакует наш левый фланг?
— Не знаю. С ним нет телефонной связи.
— Но согласно приказу...
— Не все приказы доходят до нас. Сейчас нам приказано послать офицера связи к Неженцеву и Казановичу с сообщением о взятии казарм. Тогда они начнут атаку. Пошлите толкового офицера, Александр Александрович. И чтобы умел быстро бегать.
Офицер побежал, и на глазах у генералов, отбежав всего шагов десять вдоль разбитых заборов и стен упал, словно споткнувшись, и лежал, не шевелясь.
Вторым оказался Савёлов.
— Когда-то бегал я вам за папиросами, поручик, — сказал генерал, — а теперь вам придётся сбегать.
— Пусть уж лучше не бежит, а ползёт хотя бы до тех построек, — возразил Боровский. — А там — перебежками.
— Но помните: чем быстрее доберётесь до Неженцева, тем раньше мы будем в Екатеринодаре.
Савёлов не хотел умирать. Как и многие другие офицеры, он почувствовал наступивший перелом. Марков, Боровский, Кутепов, Тимановский, командиры батальонов говорили, что цель близка — всего 400—500 шагов, и они будут в городе, но офицеры опускали глаза. Они не верили, что, потеряв за несколько минут четверть состава полка, можно продолжать наступление на пушки и пулемёты. И Савёлов не спешил. Пригнувшись, пробирался за кустами, за постройками. Отошёл от казармы совсем недалеко, когда пришлось перебегать пустырь между заборами. Сюда как будто красные не стреляли, но вдруг зловеще зашуршало над головой, завыло пронзительно — снаряд! Прямое попадание. Он упал, сжавшись в комок, закрыв уши, наверное, для того, чтобы не услышать свою смерть. Услышал сотрясающий землю грохот, вой множества осколков, грязный песок посыпался сверху, и поручик попив, что остался жив. Совершенно интуитивно, не думая, пополз к домам, прижимаясь к земле, прячась за бугорки и кучи мусора.
Марков и Боровский видели, как Савёлов исчез в дыму разрыва.
— Прямое попадание, — сказал Боровский.
— Мой старый знакомый, — вздохнул Марков. — Что ж, пошлём третьего, счастливого. Подождите, Александр Александрович, я сам выберу связного. Вот он! Отбил пулемёт у красных и вея огонь по Отступающим. Боевое счастье за него. Поручик Гольдшмидт, ко мне!..
Гольдшмидт добрался до кургана, где размещался штаб Корниловского полка. Казанович, Неженцев я штабные офшоры сидели за земляным укрытием. Снаряды рвались и впереди, и на противоположном склоне, где укрывались офицеры-корниловцы и молодые солдаты-кубанцы.
Выслушав доклад поручика, Неженцев мгновенно ожил — разжалась терзавшая пружина ожидания. Нервная торопливая радость, даже счастьем засветилось его лицо, солнечные зайчики запрыгали в стёклах пенсне: наконец-то, наконец-то свершится — он войдёт в город победителем.
Казанович смотрел на него с бесстрастным любопытством — опытный вояка знал, что надо не радоваться, когда идёшь убивать или умирать, а напоминать себе о тяжком своём долге.
— Поднимайте своих, подполковник, — сказал он. — V моих зрительная связь со мной — они пойдут одновременно.
— Вперёд, корниловцы! — закричал Неженцев.
Лучшие офицеры армии, ударники, с трёхцветным углом на рукавах, обязанные идти вперёд на любой огонь, покорно поднялись, быстрыми шагами двинулись с кургана вниз на окопы красных, прочертившие подступы к городу за узким оврагом. Молодые казаки тоже начали подниматься, но разрыв снаряда в рядах, крики раненых остановили их.
— Казаки, кубанцы, вперёд! — кричал Неженцев. — Идемте в Екатеринодар!
— Вперёд, елизаветинцы! — помогал ему Казанович. — Вернётесь в станицу с победой и трофеями!
— За мной, елизаветинцы! — командовал Неженцев. — Я сам поведу вас!
Молодые станичники поднялись, побежали за подполковником. Корниловцы уже спустились в овраг, но на противоположном краю их цепь так и не показалась — залегла. Овраг покрылся дымом разрывов. Оттуда начали появляться офицеры, они бежали обратно к кургану. Заметались, ложились, увидев наступающие навстречу цепи во главе с командиром полка.
Казанович спокойно наблюдал происходящее — не первый раз в таком бою. Отметил, что заходящее солнце бьёт в глаза красным, и это помогает атаке. Решил сам вести 2-й батальон своего полка вслед за корниловцами.
Корниловцы и молодые казаки укрывались в овраге, но артиллерийский обстрел усиливался, всё чаще гранаты рвались здесь, взметая к небу то, что оставалось от людей. «Отступать надо! — звучал чей-то испуганный и злой голос. — Здесь всех нас перебьют!»
— Корниловцы не отступают! — крикнул Неженцев. — Вперёд!
Он поднялся и с револьвером в руке побежал по склону оврага, выбираюсь вверх. Офицеры тяжело, неохотно поднимались. Верный адъютант догнал командира полка и услышал, как треснули стекла пенсне, увидел кровь на щеке Неженцева. Подполковник припал на колено, но сразу же поднялся, побежал дальше с окровавленным лицом. В руке его уже не было револьвера. Немного он пробежал — несколько шагов, — схватился за сердце и упал лицом в землю. Атака сорвалась. Офицеры и кубанцы укрывались в овраге, в окопах, за курганом. Некоторые просто уходили в тыл вместе с ранеными.
Когда Казанович привёл в овраг батальон своего полка, то в штабе корниловцев нашёл только трёх живых офицеров и едва ли не десяток трупов. Среди них и тело Неженцева с окровавленным лицом, без пенсне, с Георгиевским крестом на груди. Капитан Скоблин, офицер с измученным красивым лицом, доложил, что временно командует остатками полка и направил связных Богаевскому и Корнилову. Подошли несколько кубанцев, один из них сказал, что они остались без командира и не знают, куда идти.
— Идите со мной в Екатеринодар, — сказал генерал. — Стемнеет, и мы войдём в город.
— Ваше превосходительство, угостите папиросой, — попросил Скоблин. — У нас ничего не осталось: ни полка, ни командира, ни даже папирос.
Закурили.
— С кубанцами у меня будет человек около трёхсот. Я знаю, где можно войти в город, но как обеспечить поддержку? Если за мной двинется Марков, успех обеспечен. Но как это организовать?
— Не знаю, ваше превосходительство. Телефонной связи у меня нет, связные пропадают. Нам сообщили, что 1-я бригада взяла казармы, но прошло уже несколько часов, и мы не знаем положение на правом фланге.
Тревожными алыми красками горел закат, дух смерти и поражения исходил от заваленных трупами пригородов, но опытный вояка Казанович знал одно: приказ. А в приказе указано: наступать левее генерала Маркова, имея задачей захват Черноморского вокзала.
И он повёл 250 человек вперёд, в город, навстречу наступающей ночи.
К этому времени, концу второго дня штурма, многие потеряли надежду на успех и обречённо ждали какого-нибудь конца или пытались спастись, бросая строй, уходя в тыл за ферму, где стоял штаб, в хутора, в походные лазареты, в станицу Елизаветинскую. Савёлов добрался до станицы уставший, голодный, лицо в кровавых ссадинах, полученных при разрыве снаряда, шинель местами подгорела, продырявлена горячими осколками. В станице тихий закат, в церкви стены повреждены снарядами, стёкла выбиты, но идёт умиротворяющая великолепная служба. В сторожке за церковью — лазарет. Под флагом с красным крестом сидят раненые в бинтах, с костылями. Среди них доктор.
