Огнедева - Дворецкая Елизавета Алексеевна (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
Дивляна, не помня себя, подняла глаза — чудилось, что само небо, само солнце ходят вокруг нее в священной пляске, и там, на небесах, кто-то подпевает и притопывает в лад… Небо… Ильмерь — Небесное озеро, как его называют чудины, Дева Ильмера — Небесная Дева. И теперь это она, земное солнце словенского племени. Ожерелье непривычно давило на грудь, но не это было важно. Вместе с ним на ее сердце легли надежды и мольбы сотен и даже тысяч людей — тех, кто видел ее сейчас, и тех, кто не сумел дожить до ее появления. И себя она отныне чувствовала не прежней земной девушкой, бойкой, пылкой и немного легкомысленной дочерью Домагостя и Милорады, — все земное куда-то ушло, осталась Огнедева, дитя Всебога и Лады. У нее не было никаких собственных чувств и желаний, а только стремление нести благо этим людям. Она была словно сосуд божественной благодати, посланный роду человеческому, и осознавать это было не трудно — если не позволять себе вспоминать о прежней человеческой жизни. Яромила, случись она тут, могла бы сказать ей, что это пройдет, когда закончится обряд, и что она сможет жить почти по-старому до следующего велика-дня. Но Яромилы тут не было, и Дивляне казалось, что это новое состояние теперь останется с ней навечно, что она никогда не вернется к себе прежней…
Она смотрела в толпу, почти не разбирая лиц и видя только кружение фигур, по-праздничному одетых в белые рубахи, обильно украшенные вышивкой красными, желтыми, зелеными, черными и синими нитями.
Но вдруг что-то привлекло ее внимание. Что-то такое, чего здесь не должно было быть…
Проталкиваясь сквозь ликующую толпу, к ней приблизился брат Велем, сын Домагостя. Он один не ликовал, и мрачное, с выражением упрямого вызова лицо резко выделяло его в толпе словеничей; хорошо, что на него никто сейчас не смотрел. Под настойчивым взором брата Дивляна быстро очнулась и вспомнила, кто она такая и что с ней недавно происходило. И от души порадовалась, что хоровод словеничей, каменная вымостка и белое священное покрывало, на которое нельзя ступать никому другому, не позволяют ему подойти к ней и защищают от гнева рода, от которого она было попыталась сбежать.
Глава 15
Единственный, кто бурно обрадовался, так это Нежата. Прибыв в Словенск, он ожидал найти там любимую Тепляну и чрезвычайно удивился, обнаружив в священном кругу вовсе не ее, а среднюю воеводскую дочь. Его одного осчастливила мысль, что его невеста была и остается в безопасности, а вся суматоха поднялась ради другой. Но горячее возмущение поступком Вольги от этого не уменьшилось, и он стоял в первых рядах ладожской дружины, готовый немедленно броситься на похитителя.
Однако того нигде не было видно, да и к сестре-беглянке подойти сразу Велем не мог, отделенный от нее шумной толпой. И о чем с ней говорить, когда она стоит на священном полотне, месте богини, со священным ожерельем Огнедевы на груди? Сейчас можно только кланяться ей, и то если сочтут достойным. Поэтому пришлось ждать окончания обрядов, довольствуясь обществом не очень-то приятных собеседников, а именно старейшины Вышеслава и его близких.
Вышеслав почти сразу заприметил, что в толпе словеничей появилось новое важное лицо — один из Домагостевых сыновей. А может, подсказал кто из многочисленных и глазастых родичей. Подойти самому к неженатому парню Вышеславу не позволяло достоинство, но он тут же послал к приезжему своего сына Горислава с приглашением поговорить. Велем, оглядываясь на новоявленную Огнедеву, приблизился и поклонился одному из здешних лучших мужей, своему дальнему родичу.
— Здравствуй, здравствуй, добрый молодец! Ясен сокол! — Вышеслав приветствовал его с таким оживлением и радостью, будто родного сына. — Ну, Велемысл Домагостич, ты всем витязям витязь! Отчего же все еще в короткой рубашке ходишь? Что ж отец тебя не женит никак? Или в Ладоге невест нету хороших? Так к нам приезжайте — у нас их много уродилося, будто земляничинки в бору, одна другой краше, одна другой слаще!
— Спасибо на добром слове, Вышеславе! — Велем снова почтительно поклонился старейшине, хотя особо теплых чувств не испытывал. — Нам сейчас не до чужих девок, нам бы свою воротить! — Он бросил взгляд на Огнедеву, все еще стоявшую на вышитом полотне; вокруг нее ходили женщины, притопывая в пляске, воздымая руки к небу и прославляя ее красоту. — Сестру мою лихой человек из дома увез, вот приехал забрать ее и домой вернуть. Спасибо вам, что сохранили!
— Слышал, слышал я про вашу незадачу! — Вышеслав по-свойски приобнял Велема за плечи и повел его в сторонку, будто намеревался доверительно сообщить нечто важное. — Кто бы подумать мог! Мы Деву Ильмеру семьдесят лет дожидались, а она не в Словенске, в Ладоге родилась!
— У богов все бывает, — сдержанно ответил Велем, ничуть не радуясь этому чуду, которое явно осложняло и без того непростое дело.
— Вы, я слышал, ее за князя Аскольда в полянскую землю отдать думали?
— Думали. И отдадим, коли батюшка так решил и родичи приговорили.
— Да неужто хотите Деву Ильмеру у нас отнять? — Вышеслав будто в изумлении развел руками и вытаращил глаза. — Огнедеву, благословение наше? Не отдаст ее народ словенский!
— Ваша была бы, коли бы в вашем роду родилась. А она родилась в роду Витонеговом, и мой отец над ней хозяин.
— Так боги ее избрали!
— Не будет вам благодати от той, что из своего рода сбежала или отнята, если с чурами порвала и дедов обидела. Говорите с отцом и матерью — позволят они ей на Ильмере жить, пусть живет, а нет — они над нею властны.
— Да ей ведь сестра моя Добролюта теперь вторая мать, почитай! Она же в дороге застудилась, ты не слышал, в лихорадке приехала, чуть живая! Кабы Добраня ее не нашла, из лесу в Перынь не привезла, кабы ее наши кудесницы и травницы не выходили, помереть бы девке! Ни вашим, ни нашим! Она у нас на Ильмере, почитай, заново родилась, так что теперь она наша! — Вышеслав засмеялся и ладонью похлопал по груди Велема, словно отпустил задорную шутку. — Теперь мы ей вторые родители!
— За заботу спасибо вам и низкий поклон. Только у нее первые родители живы пока.
— Так мы же не просто так! — Вышеслав снова приобнял Велема за плечи и отвел еще на несколько шагов, потому что за время этой недолгой беседы вокруг них успела собраться толпа любопытных. Всем хотелось знать, чем кончится разговор с братом новообретенной Девы Ильмеры. — Мы же, как водится, дело торговое сладим. Вы нам девку, и мы вам девку. Ничем не хуже. Рода знатного, собой красавицу, рукодельницу… Из моих дочерей любую выбирай, а не то из Родониных, да и у Володыни такие девки подросли — загляденье! Маков цвет!
— Не дорос я, чтоб сам себе сватать, — буркнул Велем, которому только невесты сейчас и не хватало. — Сестра не в моей воле, а в родительской. Будто ты сам не знаешь! С ними и говорите. А они мне велели сестру домой воротить, я и ворочу. Остальное — не моего ума дело.
— Что ж ты такой робкий-то? — Вышеслав усмехнулся. — Плесковские-то побойчее тебя будут! Вон Вольга Судиславич не робел, сам себе лебедушку отхватил!
