Требуется сообщник - Новицкая Ольга Владимировна (читаем книги .TXT) 📗
– Дядя Максет, долго нам? – измотанная Женька действительно заныла. Очень уж тоскливо было ехать, и даже поговорить не с кем.
Ответом было молчание.
– Можно я хотя бы переоденусь и с Фредом на козлах посижу? – сдалась Женька. Сил ее уже не было, и со скуки она готова была грызть обивку.
– Нет, – отрезал Кощей. – Здесь мои земли, мало ли кто герб увидит и засечет мою же племянницу в мужской одежде рядом с кучером.
– Достало уже это платье! – зло сказала Женька, свирепо отряхивая подол. – Я как соляной столб сижу, дышать нормально не получается.
– Скажи спасибо, что корсеты не в моде, – посоветовал Кощей. – Ты привыкай, детка, привыкай.
– Вам легко говорить! – вспылила Женька. – Вы вон с детства к платьям привыкли! А я нормальный человек и не могу постоянно находиться в этом… шалаше!
Кощей резко открыл глаза. Лицо его окаменело, и он медленно перевел взгляд на девушку. Сообразив, что сморозила, Женька замерла. Пусть воспоминание попало к ней случайно, она о нем не просила, но воспользоваться подобным знанием было по меньшей мере подло.
– Простите, – забормотала Женька. – Дядя Максет, простите, ради бога. Я не хотела. Случайно я… дядя Максет.
Сон с Кощея как рукой сняло. Он медленно отвернулся к окну и промолчал.
– Я извинилась, – робко напомнила Женька, мечтая провалиться сквозь землю, пол кареты, сквозь что угодно, лишь бы оказаться подальше от своего стыда.
Кощей молчал. Видимо, его сильно заинтересовал пейзаж.
– Да ну простите же! – отчаянно воскликнула Женька, подавшись вперед. – Я не хотела! Просто достало все, вот и вспомнилось! Я же нарочно не лезла, случайно получилось!
– Что ты видела? – помолчав, спросил Кощей.
Услышав абсолютно ровный, без тени недовольства голос, Женька быстро перебралась на сиденье Кощея и робко коснулась рукава.
– Только про Барса. Как вас Вильям топил, – тихо сказала она.
– Ах это! – Кощей грустно улыбнулся, посмотрел сверху вниз и опять уставился в окно. – И как тебе?
– Я не представляю, что с вами было, когда Вильям умер, – призналась Женька, вспомнив двенадцатилетнего паренька. – Если бы не он… Даже не знаю.
– Да, – кивнул Кощей.
Видимо, пейзаж за окном поднадоел, так как он опять откинулся на спинку и соизволил обратиться к Женьке:
– Как тебе его система воспитания?
– Жестко, – призналась Женька. – Топить четырехлетнего ребенка – это жестко.
– Возможно, – согласился Кощей. – На следующее утро я все-таки извинился перед Барсом и отдал ему молоко. После того случая я, прежде чем затеять игру, представлял, что потом Вильям сыграет со мной в то же самое.
– Значит, вы топили котенка не из жестокости? – робко спросила Женька.
– Детка, я никогда не был жесток, – как само собой разумеющееся пояснил Кощей. – Мне, насколько помню, действительно казалось забавным, что Барс брыкается и смешно пищит. Он даже бегать стал быстрее после купания. А уж от меня отбивался, как настоящий воин. Во как жить хотел!
– И вы не сдали Вильяма отцу, – вспомнила Женька.
– Я? Вильяма? Да никогда! Он всегда поступал справедливо, и я это понимал. Замечу, все мои попытки стравить ради забавы собак или прислугу он пресек банальной игрой в шахматы. Когда не помогало, он опять играл в меня.
– Как это?
– Как всегда, – усмехнулся Кощей.
– Он был для вас Белобогом, – твердо решила Женька.
– Он был лучше Белобога, – поправил Кощей. – От Вильяма я не слышал ни одной нотации. Он никогда не позволял по отношению ко мне снисходительный тон, только на равных. И он всегда мне верил. Дай руку.
Не веря, что после ее реплики о платьице Кощей простил и даже смягчился, Женька осторожно протянула ладонь.
Досадливо вздохнув, Кощей велел пошевеливаться, схватил за руку, и перед Женькиными глазами вновь оказался Вильям. На этот раз воспоминание было четко выверенным, без провалов, и смотрела девушка словно со стороны.
Вильям, которому на вид было около двадцати пяти лет, сидел в кресле, укрытый до пояса теплым пледом.
Молодой человек, захлебываясь, кашлял в платок, на котором проступили пятна красного цвета. Рядом, на подлокотнике, заботливо поддерживая брата за плечи, сидел черноволосый подросток лет семнадцати, худой и нескладный.
– Макси, прекрати, – тяжело дыша, велел Вильям, прокашлявшись. – Чтобы я больше такого не слышал.
– Но это же шанс! – горячился юный Максет. – Ты что, не понимаешь?
– Понимаю, – досадливо отозвался Вильям. – Подай мне чай, будь добр.
Он взял чашку и выпил почти залпом, после чего, облегченно вздохнув, откинулся на спинку кресла.
– Да говорю тебе, я, возможно, бог, – продолжал настаивать Максет.
– О… – только и ответил Вильям.
Тут в Женькиной голове все окончательно встало на места. Ну конечно! Кощей ведь рос в той семье, и волосы со лба убирает всей пятерней, как отец! И восклицание это произносит в точности как Вильям!
Тем временем разговор продолжался.
– Не веришь, да? – с обидой спросил Максет.
– Не говори ерунду, – устало попросил Вильям. – В то, что ты можешь оказаться богом, я вполне верю. Но пойми и ты, Макси, ты, скорее всего, чужой бог. И потом, без обид, мальчик, но ты точно не бог-врачеватель.
– И что? – горячился Максет. – Я же наверняка кое-что могу, Виль! Я постараюсь, только позволь мне попробовать!
– Извини, Макси, – слабо улыбнувшись, Вильям похлопал его по запястью. – К тому времени как ты войдешь в силу, я уже умру. Ты не переживай.
Максет хотел было возмутиться, но Вильям остановил его взмахом руки, тоже до боли знакомым.
– Послушай меня, брат, – попросил Вильям и опять закашлялся. Отработанным движением Максет придержал его за плечи и подсунул свежий платок. Приступ продолжался недолго, но ослабил юношу.
– Давай потом? – предложил Максет, наливая свежий чай.
– Нет, сейчас, – решил Вильям. – «Потом» может и не наступить. Без истерик, – твердо велел он вскочившему брату, и Максет опять сел, сдерживаясь изо всех сил. – Просто слушай.
Вильям немного помолчал, собираясь с силами, и заговорил:
– Видишь ли, Макси, тому, что ты бог, я поверю, но, прости, ты еще молод и неопытен, кем бы ты ни был. Ты можешь напортачить. Доктор из тебя никакой. Я скорее поверю, что ты бог войны или бури. Возможно, ты когда-то наказывал людей за грехи. Но врачевание это точно не твое. Когда я умру, то окажусь вместе с нашей… прости, с моей мамой. Она ведь тоже умерла от легких. Ты не помнишь? Хотя да, ты появился позже. Видишь, – он грустно улыбнулся, – уже путаю время. Но если ты вмешаешься, то можешь все испортить. Понимаешь? Я не боюсь умереть. Я, конечно, оставлю тех, кого люблю, тебя, отца, Маргарет, зато встречусь с другими, дорогими мне людьми. И подожду вас там. Наверху.
– Бред, – презрительно отозвался Максет. – Ты просто струсил и боишься попробовать.
– Когда это я трусил? – насмешливо спросил Вильям. – Просто поясняю, что вмешиваться тебе не стоит. Ты даже не знаешь толком, кто ты.
– А я хочу, чтобы ты жил! – запальчиво воскликнул Максет.
– Ну вот, – укорил его Вильям. – Снова «я»? Это моя жизнь, Макси. Моя. И без меня ты не останешься.
Голос его смягчился, и он смотрел на брата, словно на маленького мальчика.
– Конечно, не останусь, – высокомерно заявил Максет. – Я тебе просто не дам умереть, и все!
– Это моя жизнь, – строго повторил Вильям. – Ты не имеешь права вмешиваться. Ничего, Макси, когда ты вернешься, может, и со мной встретишься. Но пока ты просто будешь меня помнить.
– Как высокопарно, – со злой насмешкой процедил Максет.
– Я учил тебя играть в шахматы. Значит, каждый раз, когда ты будешь играть, я буду с тобой. Я учил тебя защищать своих…
– Да понял я, понял. Бред все это! – досадливо отмахнулся Максет и продолжил с маниакальной настойчивостью: – Но это же все просто воспоминания! Тебя же не будет! Вильям, ну пожалуйста, дай мне попытаться!
– Нет, – голос Вильяма стал тверд. – Ты никогда в жизни меня не подводил, и теперь не стоит. Тебе придется смириться, Максет. Ты все понял?
