Отрок. Внук сотника: Внук сотника. Бешеный лис. Покоренная сила - Красницкий Евгений (читать полную версию книги .TXT) 📗
Мишка этого, правда, не видел: он уже бил ногой в туловище (куда именно – неважно) Ерохиного приятеля Фильку. Лужа приняла Филимона столь же радушно, как и его предшественника. Третий Юлькин обидчик – Борька-Мешок – был толст, неуклюж и труслив, однако в коллективной драке опасен своим любимым приемом – с разбега сбить противника с ног тяжестью своего тела. Тот же номер он решил выдать и сейчас. Мишка уже приготовился уклониться от его туши, благо по инерции Мешок должен был бы влететь в ту же лужу, что и Ероха с Филькой, однако трус он и есть трус. Борька попытался остановиться, поскользнулся и с маху уселся на землю. Грязь смачно чавкнула под его объемистым задом, и сражаться стало не с кем.
На этом можно было бы и заканчивать, однако Мишка еще не отвел душу, а потому, изобразив людоедский оскал и подражая, насколько получалось, рычанию Чифа, медленно двинулся на Борьку. Тот засучил ногами, пытаясь, не вставая на ноги, отодвинуться от Мишки, и даже тихонько заскулил от страха.
Все, им можно было больше не заниматься, тем более, что Ероха уже выбирался из лужи, а следом за ним, держась за живот, выползал и Филька. Насквозь мокрые, грязные, полностью деморализованные – делать с ними можно все, что заблагорассудится. Однако продолжения не последовало. Весь спектакль испортил Мешок.
– Бешеный! – вдруг завопил он тонким голосом. – Минька взбесился, сейчас кусаться будет! – и, совершенно непостижимым образом стартовав из сидячего положения, бросился бежать.
– Бешеный! – подхватили дуэтом Ероха и Филька, устремляясь вслед за Мешком, и Мишка с Юлькой остались наедине. Намечавшееся шоу сорвалось, едва начавшись. Так хотелось еще пару раз вмазать Ерохе, а потом заставить всех троих просить у Юльки прощения. Увы, труппа покинула подмостки очень шустро, забыв попрощаться.
Кличка «Бешеный» прилипла, а в горшке, как выяснилось, была обыкновенная вода, а вовсе никакое не лекарство…
То, что Юлька обозвала его кличкой, которую Мишка заработал, ее же и защищая, показалось обидным и несправедливым.
– Бешеный, говоришь? А сюда глянь! – Мишка кивнул на волчьи трупы в санях. – Не был бы бешеным, может, и не отбились бы! Не был бы бешеным, может, и мать не довез бы! А ты языком своим поганым…
– Минь, прости меня, – неожиданно мягко проговорила Юлька. – Ты голодный, уставший, за мать испугался… поехали домой… Я Чифа полечу. Ему плохо совсем, посмотри.
«Профессионал от бога! Мгновенно разряжает обстановку, переключает внимание, предлагает действие, от которого нельзя отказаться. Если голодному человеку напомнить о голоде, а уставшему об усталости, то они почувствуют голод или усталость еще острее. Это заставляет отвлечься на внутренние ощущения. Потом – напоминание о беспокойстве за мать. Это переключает внимание с объекта агрессии на объект заботы. И, наконец, фиксация на конкретной проблеме, требующей немедленных действий. Заставляет перевести взгляд с себя на объект, нуждающийся в неотложной помощи. В данном случае – на Чифа. Все – агрессия ушла, как вода в песок! И ведь ни в каких мединститутах не училась. Ребенок же еще, а как работает!
Вообще-то, конечно, все женщины интуитивно владеют этим искусством, в той или иной степени. Но нынешние врачеватели, поднимающие тяжелораненых и больных без антибиотиков, обезболивающих и противошоковых препаратов, где-то процентов на пятьдесят делают это не за счет отваров и настоев, а с помощью изощренной психотерапии. Голос-то какой: ласковый, обволакивающий. Я у нее такого и не слышал никогда… Ну, и ладно, пусть считает, что сработало. Уверенность в своих силах в лекарском деле – половина успеха».
– Да едем, едем уже.
Несколько баб у колодца дружно уставились на груду волчьих тел в проезжающих мимо них санях.
– Михайла! Это где ж ты так поохотился?
«Ого! Уже не Минька, а Михайла. Явный прогресс, любят бабы удачливых!»
– Не я охотился, – отозвался Мишка, – на меня охотились, да не вышло!
– А мать-то где? Ты же с ней уезжал.
«Все видят, все про всех знают. Деревня, блин!»
– У лекарки, зашиблась она.
Чифу действительно было плохо. В дом его пришлось вносить на руках. Все вокруг сразу же наполнилось охами и ахами старших сестер, Анны и Марии, но Юлька и здесь, проявляя подлинный профессионализм, быстро заняла всех делом: кому – греть воду, кому – искать чистые тряпки для перевязки, кому – просто не мешаться под ногами (это – малышне). Сразу же, между делом, объяснила, что с матерью все будет хорошо – просто зашиблась, когда из саней выпала, но ничего, слава богу, не сломала.
Тут все было в порядке, если в такой ситуации вообще может быть какой-то порядок, поэтому Мишка вернулся во двор и принялся распрягать Рыжуху.
Стукая деревяшкой, заменявшей ему нижнюю треть правой ноги, на крыльцо выбрался дед Корней.
– Где напоролись-то, Михайла? – поинтересовался он, разглядывая Мишкину добычу.
– Да уже почти подъезжали.
– И сколько их?
– Семь.
– Всех ты пострелял?
– Нет, одного мать – топором, еще одного – Чиф.
Дед молча потоптался на крыльце с таким видом, словно хотел что-то спросить, но никак не мог сформулировать вопрос должным образом. Для бывшего сотника латной конницы такое поведение было очень уж нехарактерным, и Мишка невольно напрягся, ожидая, когда дед наконец заговорит.
– Кхе… – дед, кажется, все же подобрал нужную формулировку. – Что лекарка сказала?
– Что зашиблась, но ничего не сломано.
– Больше ничего не говорила?
– Нет, а что еще-то? – о беременности матери Мишка не собирался и заикаться. – Вон, Юльку отпустила, значит, помощница не нужна. Наверное, не так уж и страшно.
– Юльку, говоришь, отпустила? – не отставал дед. – Сама, или Юлька отпросилась пса лечить?
– Не знаю, деда, без меня разговор был.
– А мать на что жаловалась? Где болело?
– Ни на что не жаловалось, наоборот, говорила, что полегчало, а потом сознание потеряла.
– Кхе… Ни на что не жаловалась… А Юльку выставила…
«Неужели знает? И как свекр должен относиться к беременности невестки, уже больше трех лет как вдовой? Нравы ЗДЕСЬ достаточно свободные. Досвадебная беременность не грех, а как бы и достоинство – свидетельство физического здоровья и плодовитости. Церковь, само собой, порицает, но здесь, если надо, на церковь кладут с прибором – не Испания, чай. Да и там инквизиция появится только лет через триста, наверно…
Блин, куда меня понесло? Испания, инквизиция… Если дед знает или догадывается, то… что? Не знаю, даже представить себе не могу его реакции. Но в селе не знают, это точно. Иначе давно бы судачили. Значит, не с кем-то местным. На ярмарку в этом году не ездили из-за эпидемии, купцы осенью по той же причине не приезжали. Нет, похоже, все-таки, кто-то свой, но конспирацию соблюли.
Юлька, будем надеяться, не протреплется, Настена, разумеется, будет молчать, дед, если знает – тоже. С этой стороны опасаться вроде бы нечего, только бы Настена мать откачала. А Юлька – Чифа».
– О чем задумался, Михайла-стрелок? – снова подал голос дед.
– Да я, деда, Юльке две шкуры пообещал. За лечение. И сказал, что мать ей шубу сошьет. Видал, в чем она ходит?
– Верно сказал, и сделал сегодня все верно. Хвалю!
«Опаньки! Вполне серьезно хвалит! Подобная дедова похвала дорогого стоит. Тем более, в таком деле, как стрелковый бой и спасение раненых. Как-никак, дед – сотник латной конницы. Если бы не в ополчении, а в княжеской дружине – должность боярская».
Да, дед был, еще совсем недавно, сотником кованой рати – главной ударной силы княжеского войска. Село Ратное носило такое название не зря. Около ста лет назад, повелением князя Ярослава Мудрого, сюда в глубинку, на границу бывших древлянских и дреговических земель, определили на жительство сотню княжеских воинов с семьями.
