Пока мы не встретимся вновь - Крэнц Джудит (читаемые книги читать .txt) 📗
— Как вы знаете, я пою не в парижской опере, а всего-навсего в мюзик-холле, и вы меня несколько смутили, — ответил польщенный Марэ, в глубине души вполне согласный с Евой. Ален Марэ привык к подобным визитам дам. Обычно к нему в гримерную заглядывало несколько хихикающих женщин, заключивших пари, что у них хватит на это смелости. Однако эта девушка из Дижона в такой нелепой шляпке заинтриговала его своей страстностью. Он быстро надел чистую рубашку и достал свежий воротничок.
— Почему бы вам не присесть, пока я закончу переодеваться? Вот стул, — любезно предложил он. Увидев, что она не отходит от двери, Марэ пододвинул второй стул ближе к туалетному столику.
Ева села, с интересом наблюдая никогда не виданное ею вдевание воротничка в мужскую рубашку. Зрелище борьбы Марэ с пуговицами было столь интимным, что мало уступало его обтиранию полотенцем. Справившись с рубашкой, он надел галстук и предложил Еве воды, тут же налив ее из графина в единственный стакан.
— Придется довольствоваться этим. «Алказар» не блещет особой роскошью, — пояснил Марэ, протягивая Еве стакан с таким видом, словно пить из чужой посуды считал самым обычным делом. Ева сделала большой глоток и впервые взглянула Марэ прямо в лицо. У него были иссиня-черные волосы, очень темные глаза, и он чуть-чуть походил бы на разбойника, если бы не юмор, смягчавший выражение его лица. Интересное лицо, гордое и несколько высокомерное, но всегда готовое озариться улыбкой. Он был моложе, чем показалось Еве издали, вероятно, лет тридцати.
Глаза Евы излучали любопытство. Мужчина! Мужчина, не постеснявшийся стоять перед ней полуобнаженным, предложивший выпить воды из своего стакана… он пел… ах, он пел так, как Ева не пела в самых смелых своих мечтах… Надо запомнить каждый миг этой встречи, думала Ева, лихорадочно думая о том, что скоро начнется второе отделение.
— Снимите шляпку, — внезапно скомандовал Ален Марэ. — Удивляюсь, как вы еще что-то видите под этим пирогом. — Оценив шляпку и легкий плащ, тоже одолженный у Луизы, в который Ева куталась с того момента, как очутилась в гримерной, он рассудил, что девушка, должно быть, пришла в мюзик-холл в свободный от работы день. Вероятно, продавщица из магазина, заключил Ален Марэ.
Послушно отцепив украшенную единственным перышком шляпку, Ева уронила ее на пол. Шляпка закрывала волосы до кончиков ушей и большую часть лба. Оказаться без шляпки было так приятно, что Еве вдруг захотелось освободиться и от плаща. Сбросив его с плеч, она дерзко посмотрела на молодого певца, светясь свежей красотой юности, еще не осознающей своего женского могущества.
Ева не подозревала, какой эффект может производить ее внешность, как дикарь, ни разу не видевший зеркала. Родители, слуги и учителя никогда не упоминали об этом: в добром старом Дижоне о красоте девушки начинали говорить лишь тогда, когда ей исполнялось восемнадцать лет.
— Боже! — только и вымолвил Ален Марэ и, потрясенный, умолк.
Едва Ева сняла шляпку и плащ, его гримерная словно стала светлее. Красота девушки, столь же неожиданная, как куст белой сирени на углу скучной пыльной улицы, очаровала его. Подвинувшись вместе со стулом поближе к Еве, Ален приподнял пальцами ее подбородок, чтобы получше рассмотреть лицо девушки. Впервые заглянув ей в глаза, он встретил взгляд, в котором свет невинности сочетался с такой вызывающей дерзостью, что Марэ смутился и потерял дар речи. Он легко провел пальцем по щеке Евы от подбородка до кончика уха и дальше — вверх до корней влажных волос. Затем, подчинившись непреодолимому импульсу, Марэ запустил пальцы обеих рук во влажные волосы на висках Евы и сжал ее голову ладонями. Мужские руки еще никогда не касались ее. Ева вздрогнула, но, как пленница, не могла пошевелить головой, если бы даже захотела.
— Вот так-то лучше, не правда ли? — мягко спросил Марэ, но Ева и не пыталась кивнуть. — Скажи: «Да, Ален», — настаивал Марэ.
— Да, месье, — прошептала Ева непослушными губами.
— Ален, — повторил Марэ, не понимая, что для Евы назвать его по имени было таким же подвигом, как и прийти сюда одной.
— Ален. Ален… Ален, — вздохнула Ева, набираясь храбрости. — Да, Ален, так намного лучше.
— Но, мадемуазель, как же вы, не представившись, можете называть меня Аленом? — серьезно проговорил Марэ, высвобождая локоны Евы и играя ими.
— Меня зовут Ева, — сказала девушка, тут же вскочив со стула, потому что дверь в гримерную внезапно распахнулась.
— Ален, Клодет снова чудит… Опять все то же: говорит, что не может выйти на сцену. Надеюсь, ты сумеешь привести ее в чувство, — озабоченно сказал Жюль, распорядитель сцены. — Прости за вторжение, но ты же знаешь ее. Все из-за этой адской жары. Дрессированные морские львы ревут как слоны.
— Жюль, ради Бога, найди кого-нибудь другого, — сердито отозвался Ален. — Ты когда-нибудь научишься стучать в дверь?
— Она никого, кроме тебя, не станет слушать. Пойдем, Ален, шевели ногами. Ты мне необходим, или антракт затянется до ужина.
— А кто эта Клодет? — спросила Ева.
— Драматическое сопрано, черт бы ее побрал.
— Костлявая пожилая дама в зеленом?
— Она самая. К несчастью, ей почему-то кажется, что я похож на ее давно погибшего сына. Ева, придешь ко мне сегодня вечером, после второго отделения?
— Да.
— Отлично.
— Ален, пойдем скорее, — позвал Жюль.
— До вечера, — попрощался Ален, исчезая вслед за ним.
Ева с недоумением огляделась. Возможно ли, что она пообещала снова прийти сюда? Нет, она не могла этого сделать! Все, что с ней случилось, не могло произойти на самом деле! Вдруг все показалось ей призрачным.
Ева осторожно потрогала предметы на туалетном столике: расческу, тальк, бритву, булавку для галстука, забытые в спешке часы Алена с цепочкой и полотенце, которым он вытирал шею, когда Ева вошла сюда. Девушка взяла полотенце и поднесла к лицу. Оно было пропитано его потом. Ева коснулась губами влажной ткани и глубоко вдохнула запах мужского тела. У Евы закружилась голова, и ее охватило желание. Первая волна физического желания, никогда не испытанного прежде, поднялась и на несколько долгих минут захлестнула ее, словно она окунулась с головой в неизведанное море и погружается все ниже и ниже в бездонную, беспросветную пучину. Затем волна откатилась, оставив после себя такую слабость, будто Ева действительно едва не утонула.
Подчиняясь инстинкту самосохранения, Ева подхватила с пола шляпку, напялила ее на голову и, перекинув через руку плащ, выскочила из опустевшей гримерной. Она стремительно прошла через вестибюль и успела занять свое место до окончания антракта. Почти тотчас появилась запыхавшаяся, взволнованная Луиза.
— Мадемуазель Ева, как вы могли! — яростно накинулась она на девушку. — Как вы могли так напугать меня? Я чуть с ума не сошла от страха. Я везде вас искала… Где вы были, невозможная девчонка?
— Ох, Луиза, прости! В середине последней песни… у меня заболел живот и мне пришлось бежать в туалет. Пойдем домой? Я и сейчас не очень хорошо себя чувствую. Здесь слишком много людей и невыносимо жарко. Пойдем, пока не началось представление.
— Вы на самом деле выглядите как-то странно… бледны, дрожите. Так вам и надо! Это место не для вас, теперь вы в этом убедились? Надеюсь, эта безумная выходка послужит вам хорошим уроком.
— Послужит, Луиза, непременно послужит, уверяю тебя.
2
Ален Марэ не был новичком в любовных делах. В каждом городе, где ему случалось петь, всегда находилась женщина, готовая удовлетворить любое его желание, однако до знакомства с Евой он ни разу не встречал девушку, которая столь упорно отказывалась бы пообедать с ним после представления.
— Ты напрасно тратишь на нее время, жеребчик, — насмешливо подстрекал его Жюль, с интересом следивший за развитием событий. — Целую неделю возвращаешься один… Никогда не видел, чтобы ты так долго обходился без женщины. Твоя новая пассия срывается с места и галопом выскакивает на улицу, даже не дождавшись, пока ты выйдешь на сцену поклониться последний раз. Уверен, она спешит домой к ревнивому мужу, который допоздна задерживается на работе. Тебе остается только надеяться, что он не выследит ее.
