Знак фараона - Бекитт Лора (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
Вокруг бесшумно кружили летучие мыши. В зарослях высокой травы тревожно перепархивали птицы. Рядом вынырнула огромная рыба и ударила хвостом так, что суденышко закачалось. Потом она прошла под лодкой и долго гналась за ней, будто угрожая или играя.
Солнце садилось. По воде скользили оранжевые отблески заката. Незаметно взошла огромная луна и зависла на недосягаемой высоте, а вокруг нее переливался разными оттенками желтоватый круг. Казалось, кто-то рассыпал по реке горсть серебряных монет. Все уснуло — кувшинки, травы, рыбы, птицы. Воздух был сладким, бодрящим; его свежесть опьяняла, как молодое вино.
— Как красиво! — восторженно прошептала Тия.
— Я вижу это каждую ночь и буду видеть всегда, — сказал Тамит.
— Ты когда-нибудь спишь?
— Да. Но недолго. Сон на реке освежает мгновенно: несколько минут — и ты просыпаешься с таким чувством, будто проспал вечность.
— Расскажи, чем вы занимаетесь на болотах, — попросила Тия, а когда мальчик умолк, спросила: — У тебя есть мать?
— Она давно умерла, и я ее не помню. Я последний ребенок в семье. Отец меня очень любит, — произнес Тамит.
Тия заметила, с каким глубоким чувством он говорит об этом грубом, неопрятном человеке.
— Тебе нравится твоя жизнь? Ты доволен?
Мальчик задумался.
— Знаешь, однажды отец сказал: «Для того чтобы вынести тяготы нашего существования, надо с ними смириться». А я считаю, что нужно просто полюбить себя и свою жизнь.
Они долго молчали, потом девочка осведомилась:
— Хочешь, я научу тебя читать и писать?
Тамит сник. Тия заметила, что он разглядывает свои не по- детски огрубевшие, покрытые мозолями ладони.
— Ты желаешь, чтобы я стал таким, как ты? По-моему, это невозможно!
— И не нужно, — успокоила Тия. — Мне интересно с тобой, потому что ты — это ты. Просто написанные слова, как и произнесенные, способны оживать, представлять такие же увлекательные картины. И они куда более ценны, потому что хранятся на папирусе.
— Откуда ты это знаешь? — В голосе Тамита звучали нотки сомнения.
— Мой отец — писец, и он научил меня читать и писать, — с гордостью произнесла девочка и тут же поняла, что проболталась.
У Тии замерло сердце. Теперь Тамит поймет, что ее отец — тот самый человек, который взимает налоги с бедняков, а те не в состоянии заплатить, ибо, отдав последнее, могут умереть с голоду.
— Хорошо, научи, — быстро произнес мальчик. — А я научу тебя различать голоса птиц, плести венки из трав, править лодкой и многому другому!
— А мы еще... поиграем? — прошептала Тия.
— Конечно! Мы придумаем множество интересных историй!
Разумеется, Тие следовало сказать, что ей давно пора быть дома. Вместо этого она, затаив дыхание, слушала рассказы Тамита о птицах, чьи крылья похожи на белоснежную пену речных волн, о птицах, которым он завидовал, потому что они могут так высоко летать и видеть небо, землю, богов и людей. Он говорил о рыбах, чья переливчатая сине-зеленая зеркальная чешуя похожа на глаза Тии...
Наверное, мальчик с болот не мог произнести таких слов. Возможно, они ей приснились, пригрезились под задумчивый плеск воды, под тихий стрекот ночных насекомых.
Тия вернулась обратно на берег в полночь. Справа и слева от каменной пристани высились заросли тростника, сквозь которые просвечивали яркие огни. Они вспыхивали и метались. Слышались громкие голоса людей, которые сновали по берегу с факелами в руках.
Девочка догадалась, что это слуги ее отца, и прошептала Тамиту:
— Высади меня где-нибудь в стороне! Тебя не должны увидеть!
— Что ты им скажешь? — с тревогой спросил мальчик.
— Что-нибудь совру. Скажу, что заблудилась, тогда меня не накажут! Иное дело, если отец узнает, что я была с тобой!
Необходимость заставила Тию говорить правду. Впрочем, Тамит все понимал. Весть о странной дружбе дочери писца и мальчика с болот могла навредить им обоим.
Тамит осторожно причалил к берегу. В темноте Тия не видела его глаз и выражения его лица, но на прощание он крепко сжал ее руку, а потом резко оттолкнул лодку и скрылся в ночи. Девочка осталась одна.
Тия подбадривала себя, убеждая, что отец наверняка сильно обрадуется, узнав, что она жива, и это притупит его гнев. И все же от страха у нее кружилась голова и подгибались ноги.
Один из слуг заметил девочку и радостно закричал:
— Господин, она здесь!
Увидев отца, Тия поразилась тому, как он выглядит. Писец Анхор всегда выходил из дома не иначе как в парадном наряде: тяжелом парике, белоснежной гофрированной одежде, с ожерельем из покрытых темно-синей глазурью фаянсовых бус и посохом в руках. Сейчас на нем не было парика, одежда, перепачканная илом, выглядела неопрятно.
Он схватил дочь за руку, чуть выше локтя, причем так крепко, что она едва не вскрикнула от боли.
— Где ты была?!
Лицо Анхора было искажено от злости, а глаза горели, как раскаленные угли. Никогда прежде Тия не видела отца в таком состоянии: что бы ни случалось, он умел хранить надменное спокойствие, свойственное мудрым и гордым чиновникам.
— Я решила прогуляться и заблудилась, — прошептала девочка.
Губы отца задрожали от гнева.
— Не лги! Ты была не одна!
Тия поняла, что он знает правду. Наверное, ему рассказала Харуя. Девочка зажмурилась, почувствовав страх за судьбу Тамита. Пусть отец делает с ней что хочет, она не назовет имени своего друга. Только поможет ли это?
Анхор не стал выяснять подробности при свидетелях. Он отвел дочь домой и поручил ее заботам женщин. Мать столь сильно переволновалась и была так напугана, что не стала бранить Тию. Пусть Анхор сам решает судьбу дочери. Любое решение главы семейства окажется справедливым.
Улучив минутку, Харуя шепнула девочке:
— Твой отец все знает! Я молчала, проболтался тот мальчик, которого побил твой друг. Он сам пришел в наш дом и все рассказал.
Хетес! Конечно, это он! Тия закрыла глаза. Все пропало. Отец наверняка сделает так, чтобы она никогда больше не увиделась с Тамитом!
Девочка не спала всю ночь. Тия вертелась в постели; ей казалось, будто она лежит не на мягких простынях, а на раскаленных углях.
Утром Тия явилась к отцу, поникшая, с бледным, будто присыпанным пеплом лицом.
Анхор долго сверлил ослушницу взглядом, потом тяжело произнес:
— Ты лгала мне и матери. Ты валялась в грязи.
— Я не валялась в грязи, — робко возразила Тия и посмотрела на свое белое платье.
— Я говорю о другой грязи. О той, которую не смоешь водой. С одной стороны, она не видна, с другой — ее заметит каждый, кто узнает, что дочь писца водит дружбу с простолюдинами. — И добавил с досадой: — Не думал, что ты способна совершить такую глупость! Удивляюсь, как этот мальчишка посмел с тобой заговорить! Неужели рожденный на болотах не знает своего места?
Взгляд девочки был полон непонимания.
— Разве люди не имеют права желать чего-то большего, чем то, что им дано от рождения?
— Речь не о нем, а о тебе. Ил удобряет наши поля, но нам не приходит в голову мазать им лицо!
По щекам Тии побежали горячие слезы.
— Многие считают меня суровым, — устало заметил Анхор. — На самом деле жесток не я, а жизнь. Я просто делаю то, для чего предназначен, что требуют наши обычаи. Сегодня этим людям будет приказано сняться с места и отправиться вниз по реке.
Девочка сложила руки в умоляющем жесте.
— Не надо, отец! Я больше не буду встречаться с этим мальчиком!
Анхор усмехнулся, и Тия впервые заметила, какие холодные у него глаза. Вероятно, когда-то они были яркими, однако время стерло краски, и теперь глаза казались бесцветными. Девочка догадывалась, почему другие люди боятся ее отца. В нем таилась беспощадная, равнодушная сила. Он хорошо изучил окружающий мир и понимал, чем живут человеческие сердца. Занимая в мире определенное место, Анхор знал, чего от него ждут боги, царь, номарх, и был слишком ничтожен перед Вечностью, чтобы пытаться добиться своей цели иными средствами, как это делали миллионы других смертных.
