Московские адреса Льва Толстого. К 200-летию Отечественной войны 1812 года - Васькин Александр Анатольевич (книги бесплатно читать без .TXT) 📗

В тот приезд Лев жил, вероятно, в доме Золотаревой по Большому Каковинскому переулку (№ 4), который был нанят еще в октябре 1838 г. для старших братьев. А в конце 1839 г. все Толстые вновь встречали Рождество в Ясной Поляне.

Лев становился взрослее, менялись его взгляды на мир, отношение к окружающей действительности и отношения с людьми. Это был уже не тот дерзкий мальчишка, вынудивший когда-то своего гувернера запереть его в чулане. Летом 1840 г. Проспер Сен-Тома, увидевший сильно выросшего бывшего своего воспитанника, сказал о нем с удовлетворением: «Се petit une tete, c’est un petit Moliere». («Этот малыш – голова, это маленький Мольер», фр.). Пути француза-гувернера и семьи Толстых разошлись: в 1840 году он поступил преподавателем французского языка в Первую Московскую гимназию.

А вот доброму Федору Ивановичу Ресселю в 1840 году дали отставку, по-видимому, за злоупотребление спиртными напитками. Ему нашли замену – тоже немца, Адама Федоровича Мейера, но пьяницу еще более горького, чем его предшественник.

И тогда Ресселя вновь вернули в Ясную Поляну, взяв с него честное благородное слово, что он исправится и не допустит более всякие «нехорошие излишества». Так он и жил в усадьбе до своей смерти в 1845 г.

Вскоре дети потеряли еще одного близкого человека. Одна из тетушек, опекунша Толстых Александра Ильинична Остен-Сакен скончалась в августе 1841 г. В очередной раз смерть родственника заставила детей изменить свое место жительства. Теперь они должны были переехать в Казань, где жила другая тетка, родная сестра их отца, Пелагея Ильинична Юшкова. Она и стала новой опекуншей несовершеннолетних детей Толстых. Все было бы хорошо, и дети остались бы в Ясной Поляне, если бы не условие, выдвинутое новой опекуншей, – она-то и настояла на переезде Толстых в Казань.

Лев, как и его братья и сестра, покидать Ясную Поляну не хотели. Нежелание переселяться в незнакомый далекий город усилилось после того, как стало известно, что в Казань не поедет Татьяна Александровна Ергольская, к которой дети так привязались.

Ергольская, остававшаяся с Толстыми после смерти их отца, не нашла в себе сил ехать в Казань. Дело в том, что новая опекунша Юшкова ненавидела Ергольскую за то, что муж ее, Владимир Иванович Юшков, в молодости был влюблен в нее и делал ей предложение, но Татьяна Александровна ответила отказом. Пелагея Ильинична, как пишет С.А. Толстая, «никогда не простила Татьяне Александровне любовь ее мужа к ней и за это ее ненавидела, хотя на вид у них были самые фальшиво-сладкие отношения». Лицемерное предложение Ергольской со стороны Юшковой тоже приехать в Казань Татьяна Александровна сочла за оскорбление.

Дети плакали, расставаясь с усадьбой. В ноябре 1841 г. на санях двинулись они в длинный и нелегкий путь. Дорога на Казань пролегала через Москву, и Лев опять увидел Первопрестольную. Заехали помолиться у Иверской часовни. Воспользовавшись суматохой, самая младшая из детей – Маша даже кинулась бежать, чтобы не ехать в Казань, но ее разыскали в толпе и вновь усадили в сани. Через десять с лишним лет Толстой в письме к Т.А. Ергольской вспоминал: «Помните, наше прощание у Иверской, когда мы уезжали в Казань. В минуту расставания я вдруг, как по вдохновению, понял, что вы для нас значите, и по-ребячески слезами и несколькими отрывочными словами сумел вам передать то, что чувствовал».

Начиная с 1842 г., почти каждое лето Лев приезжал из Казани в Ясную Поляну; проезжал он и Москву.

А «литературная» история дома на Плющихе не закончилась с переездом Толстых на другую квартиру. Любопытно, что в 1840-1850-х гг. в этом здании бывали Гоголь, Погодин, С.Т. Аксаков. Приходили они к известному в Москве медику Александру Осиповичу Армфельду (1806–1868). Как сообщает его биография, Армфельд был «профессором судебной медицины, медицинской полиции, энциклопедии, методологии, истории и литературы медицины в Московском университете».

А Лев Николаевич возвращался на Плющиху не только в воспоминаниях: в 1880-е гг. писатель приезжал сюда к Афанасию Фету, жившему в доме № 36 на этой же улице (дом не сохранился).

Дом на Плющихе, где прошли детские годы Льва Толстого в Москве

Ул. Плющиха, д. 11, вид с фасада и со двора

Княжна Мария Николаевна Волконская – мать Л.Н. Толстого. Силуэт работы неизв. художника, 1800-е гг.

Граф Николай Ильич Толстой – отец Л.Н. Толстого

Глава 2

Молодые годы. 1850–1851 гг

Итак, поступив в Казанский университет в 1844 г., Лев Николаевич, не закончив его, покидает Казань в апреле 1847 г. А в октябре 1848 г. он вновь в Москве, живет у своих приятелей Перфильевых в доме поручицы Дарьи Ивановой в Малом Николопесковском переулке (дом не сохранился).

«Кто не знал в те времена патриархальную, довольно многочисленную, с старинными традициями семью Перфильевых? Они были коренные жители Москвы. Старший сын генерала Перфильева от первой жены был московским губернатором и старинным другом Льва Николаевича.

Когда вышел роман «Анна Каренина», в Москве распространился слух, что Степан Аркадьевич Облонский очень напоминает типом своим B.C. Перфильева. Этот слух дошел до ушей самого Василия Степановича. Лев Николаевич не опровергал этого слуха. Прочитав в начале романа описание Облонского за утренним кофе, Василий Степанович говорил Льву Николаевичу:

– Ну, Левочка, цельного калача с маслом за кофеем я никогда не съедал. Это ты на меня уж наклепал!

Эти слова насмешили Льва Николаевича» [2].

О том, как жил в это время Толстой в Москве, он решил рассказать в «Записках», за которые принялся летом 1850 г. Тогда он писал: «Зиму третьего года я жил в Москве, жил очень безалаберно, без службы, без занятий, без цели; и жил так не потому, что, как говорят и пишут многие, в Москве все так живут, а просто потому, что такого рода жизнь мне нравилась».

Досуг свой (среди прочих московских развлечений) Лев коротал за карточным столом, выражая при этом «презрение к деньгам», как утверждал его брат Сергей. Толстой оказался на редкость темпераментным игроком (как и его двоюродный дядя Ф.И. Тол стой-Американец), впрочем, часто остававшимся в проигрыше. Последнее поначалу не слишком его расстраивало. «Мне не нравится, – писал он в дневнике 29 ноября 1851 г., – то, что можно приобрести за деньги, но нравится, что они были и потом не будут – процесс истребления».

Вкусив все прелести (или почти все) светской жизни, Толстой подвел самокритичный итог: «…распустился, предавшись светской жизни». Далее в письме к Ергольской он пишет о своем желании вернуться в Ясную Поляну: «Теперь мне все это страшно надоело, я снова мечтаю о своей деревенской жизни и намерен скоро к ней вернуться».

Но пишет он одно, а делает совсем другое. В конце января следующего, 1849 г. Толстой покидает Москву и едет совершенно в другом направлении – не в провинцию, а в столицу, в Петербург. Он оставляет в Москве еще и карточные долги (1200 рублей), для погашения которых рассчитывает продать часть принадлежащего ему леса.

Столичное существование, в пику московскому, уже не позволяет Льву слоняться «без службы, без занятий, без цели». Более того, оно вызывает у Толстого восторг, поэтому в письме к брату Сергею от 13 февраля 1849 г. он сообщает, что «намерен остаться навеки» в Петербурге. «Петербургская жизнь, – пишет он брату, – на меня имеет большое и доброе влияние. Она меня приучает к деятельности и заменяет для меня невольно расписание; как-то нельзя ничего не делать – все заняты, все хлопочут, да и не найдешь человека, с которым бы можно было вести беспутную жизнь, – одному нельзя же». Он решает, чего бы это ему ни стоило, поступить на службу.