Многослов-1: Книга, с которой можно разговаривать - Максимов Андрей Маркович (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
В этом определении все нуждается в объяснении.
Что значит «силовое уничтожение»? Мы что, говорим о махании кулаками и другими, более тяжелыми предметами? Разумеется, нет.
В данном контексте силовое – значит противоестественное.
Ведь даже когда мы рассуждаем о физических усилиях, мы их используем в крайних ситуациях, если обойтись без этого невозможно. Любая драка, или поднятие тяжестей, или уничтожение препятствий – все эти занятия для человека неестественные.
Борьба – тоже неестественна для нас. Привычна, но неестественна. Необходимость борьбы возникает, когда мы видим (или чувствуем), что на нашем пути к счастью есть препятствия.
Это тоже очень важно понять. В замечательном романе Юрия Коваля «Самая легкая лодка в мире» некий скульптор ваял произведение под названием «Борьба борьбы с борьбой». Если название этой скульптуры становится смыслом человеческой жизни, человек счастлив не будет никогда.
Смысл борьбы не в победе над соперником, а в достижении цели.
Есть люди, которые до такой степени увлекаются борьбой, что забывают и о ее смысле, и о ее целях. Однако стоит помнить: «духом окрепнем в борьбе» – это из коммунистической песни. И из коммунистической морали. На самом деле любая борьба, как противоестественное занятие, иссушает душу.
А как же, например, борьба за идеалы? Или за своих детей? Короче говоря, разве не может быть борьбы за благие цели?
Может. Повторяю, мы живем в таком мире, когда человек нередко вынужден бороться. Вынужден – важное слово. Не должно быть удовольствия от борьбы. Если мы понимаем вынужденность борьбы, мы не будем ее длить специально.
Разве нет «упоения в бою»? Наверное, есть. Но неплохо бы помнить, что гармонии, то есть счастья, в драке не бывает. И, значит, борьба – это то, что необходимо возможно быстрей миновать, чтобы двигаться естественным путем по дороге к счастью.
Надеюсь, что даже любители борьбы согласятся, что слово это все-таки куда менее симпатичное, чем «вдохновение».
Впрочем, вдохновение – это не только следующее слово, но и следующая буква.
В
ВДОХНОВЕНИЕ
Однажды я спросил великого нашего композитора Давида Тухманова: «Давид Федорович, вы можете объяснить, как рождаются ваши удивительные мелодии?» «Не знаю, – развел руками Тухманов. – Я тут даже и ни при чем... Мне диктуют».
Вдохновение – это диктат Бога.
Вдохновение касается любого творчества, а не только художественного. Человек может вдохновенно вести машину, строить дом и даже ремонтировать унитаз.
Художники высокомерно присвоили себе право на вдохновение, считая почему-то, что Господа написание симфоний или стихов интересует больше, чем, скажем, строительство дома. Согласимся, что этот вывод, по меньшей мере, самоуверен и сомнителен.
Когда человек тоскует по своей работе, он тоскует именно по вдохновению, по этому невероятному состоянию, когда ты воистину превращаешься в Божьего раба, но от этого рабства только счастлив.
Любой человек согласится с тем, что вдохновение ему не принадлежит, оно вообще не принадлежит этой жизни, оно приходит откуда-то из иных сфер. Для многих людей это означает, что торопить вдохновение, искать его, звать – занятие напрасное. А ведь и вправду: если оно тебе не принадлежит, можно ли им руководить?
Однако, если нам неизвестно, когда и почему Создатель начинает нам диктовать, то из этого постулата можно сделать два, причем взаимоисключающих вывода. Можно либо ничего не делать, ожидая, покуда Господь по неясной причине обратит на нас Свое внимание. Либо работать, опять же по неведомой причине надеясь, что Господь любит тех, кто работает.
Мне кажется, что вдохновение – это не только диктат Бога, но и часть работы. Подчеркну: не просто часть нашего существования, а составная часть именно работы.
Как дождь может пролиться, только если небо обложит тучами, так и вдохновение может пролиться на нас, только если мы работаем.
В XIX веке жил такой поэт-декабрист Александр Одоевский – тот самый, что написал знаменитые строки: «Наш скорбный труд не пропадет / Из искры возгорится пламя...» Так вот, находясь в ссылке, он сочинял стихи в полном смысле слова – походя. Ходил и бормотал стихи. Набормотал, между прочим, на довольно увесистый том весьма неплохих стихотворений. Казалось бы, вот абсолютно зримый пример того, что вдохновение приходит ниоткуда...
Нет. Одоевский постоянно, если можно так выразиться, «поэтически работал», сочинял, творил. Вдохновение было результатом этой поэтической деятельности. Ничего бы он «походя» не сочинил, если бы голова его постоянно не была занята этой работой.
Поскольку вдохновение принадлежит Богу, мы, естественно, очень любим вдохновение обожествлять.
Я бы сказал: излишне любим, – мол, захочет оно, посетит нас, не захочет... Что ж тут поделаешь?
Я убежден: вдохновение можно вызвать работой. Мне иногда кажется, что работа словно бы загоняет вдохновение в угол, и ему ничего не остается, как прийти к нам.
И последнее. Если мы договорились, что вдохновение есть диктат Бога, значит ли это, что все, написанное под Его воздействием, – божественно? Известно ли вдохновение графоману?
Мне кажется, вдохновение оценивается не только по тому, как работает человек, а по тому, что получается в результате его работы. Вдохновенным можно назвать тот труд, на результатах которого действительно лежит печать Бога.
Понять вдохновение можно по результату. Иногда его могут оценить все. Например, Шумахер божественно водил машину, а Пушкин писал божественные стихи.
В принципе, любой графоман вправе считать, что его рукой водил Бог. Неплохо бы, правда, при этом поглядеть, согласятся ли с такой оценкой хотя бы пара человек и, желательно, не из близкого круга. Кто не из вежливости, а на самом деле будет считать, что произведения созданы вдохновением.
Кстати, а что такое вежливость?
ВЕЖЛИВОСТЬ
Вежливость – это наиболее простой способ показать другому человеку, что вы его заметили, что вы его имеете в виду.
Великому Сервантесу принадлежит замечательная фраза, которая в свое время украшала стены советских магазинов: «Ничто не обходится нам так дешево и не ценится так дорого, как вежливость».
Ценится – кем? Другими людьми. Если есть необходимость наладить отношения с кем-то, вежливость для этого – лучший фундамент.
Чем быстрей бегут люди, отталкивая при этом друг друга локтями, тем трудней, но и необходимей быть вежливым.
Чем меньше вежливых людей, тем они заметней. В нашей суетной жизни вежливому человеку нередко приписывают качества, которыми он, возможно, и не обладает. Например, ум и интеллигентность.
Редко ведь можно услышать про кого-то: «Он хоть и вежливый, но дурак». Потому что кажется: если вежливый – значит, умный. Пусть это и не так, но все же согласимся, что умным казаться лучше, нежели дураком.
Вежливому человеку, как это ни покажется парадоксальным, жить проще: у него «в арсенале» есть способ обратить внимание на себя.
Если говорить совсем попросту: вежливость – это знание и соблюдение законов жизни в обществе.
Поэтому вежливость нельзя оценивать с точки зрения искренности или фальши.
Совершенно неважно, мужчина пропускает девушку вперед потому, что он так воспитан и просто не может поступить иначе, или потому, что выучил это правило. Не имеет значения, по какой причине мужчина крепко пожимает руку, глядя при этом прямо в глаза собеседнику. Не играет роли, почему собеседник никогда не перебивает другого человека.
Главное: они выделяют иного человека из толпы.
Кроме всего прочего, вежливость – это, если угодно, тот елей, которым мы смазываем собственные нервы.
Человек, который в метро даже на чужое хамство отвечает вежливо, всегда выглядит более уравновешенным, спокойным и даже счастливым, нежели тот, кто на удар всегда отвечает ударом.
