Тропа Саламандры - Фарли Эйлин (полные книги TXT, FB2) 📗
И в такие моменты мне хотелось схватить его за ворот заношенной хлопковой футболки и прокричать: «Пошли меня первым, Slava, слышишь?! Не звони, не пиши. Ты слишком добрый хороший мальчик, которого я только порчу!»
Я заказала порцию егермейстера с клюквенным соком. А затем еще одну. Потому что Slava ехал слишком долго, и за это время подвыпившая и совершенно внутренне раздолбанная я не хотела сидеть в одиночестве в том баре. Slava будто чувствовал меня. Он, добрый маг, писал весьма своевременно. Или интуитивно чувствуя мой призыв, не знаю… это сложно объяснить. Он словно и правда чуял нутром, когда я нуждаюсь в нем.
***
– Ивон, ты выглядишь… – Slava, который возник передо мной как-то даже неожиданно, пытался подобрать слова.
– Как? – качнула головой.
– Obvorojitel’no! – произнес он длинное жужжащее словечко.
Он сел напротив и снова одарил фирменным восторженным взглядом.
– Перестань, – отмахнулась, не сдержав пьяненькую улыбку.
– Но ты и правда сегодня отличаешься, – ломано, но в точку подметил он.
Что есть, то есть, блин! Палево!
На сей раз я предстала перед ним не в черных джинсах и грубых ботинках на тяжелой подошве. Не панком, не рокершей, не девушкой-готом, а в привычном мне ночном элегантном образе. Кашемировое пальто с утонченной вышивкой. Сапоги на шпильке. Бархатное темно-зеленое платье с неглубоким вырезом, но идеально обтягивающее тело.
А Slava протянул купленную по моей просьбе пачку сигарилл с ароматом вишни.
– Боже, ты меня просто спас, спасибо! – выдохнула в желании побыстрее выйти на перекур, лишь бы он перестал буравить глазами.
Slava потащился за мной, несмотря на то, что, первое – он не курит, и второе – вообще-то, я не просила составлять компанию.
– Ивон, можно вопрос? – Slava сделал робкий шаг ко мне.
– Нет, нельзя, – сузила глаза от дыма сигарилл и неприятного предчувствия того, что он собирается пронюхать что-то очень личное.
– Ты… балерина? – проигнорировав отказ, спросил он.
– Боже! – Я рассмеялась с какой-то нездоровой ноткой.
Slava казался просто неподражаемым в волшебной наивности. Действительно, настолько светлым и чистым ангелом, что даже не верилось, что у него есть член, яйца, но, увы, нет крыльев за спиной.
– Встречный вопрос можно? – выдохнула ему в лицо большущий клуб дыма. – А ты ангел? Или, может быть, поэт? Или главный поэт среди всех ангелов?
Slava немного растерялся. Он переводил в голове слова, которые я выдала слишком быстро.
– Ладно, не бери в голову, – отмахнулась небрежно. – Нет, не балерина, но мне приятен твой комплимент. А теперь пойдем немного согреемся.
Мне было так хорошо и хмельно, что действительно хотелось надеть пуанты и что-то такое грациозное изобразить…
***
– Что ты задумала, Ивон? – взял меня за плечо Slava, когда я остановилась перед входом в круглосуточный тату-салон.
– А почему бы и нет? – прошептала одними губами вовсе не ему, а себе.
– Но, – потянул за рукав зануда Slava. – После спиртного нельзя. Я так слышал.
– Плевать! – высвободила его руку и распахнула дверь, за которой слышалось будоражащее жужжание.
Obvorojitel’no!
***
И я позволила ангелу держать меня за руку, когда девушка-мастер била на шее, под мочкой уха тату.
– Почему ящерица? – поинтересовался Slava.
– Не просто ящерица, а саламандра, – пояснила. – Я буду звать ее Глупышка-Салли.
– Саламандра-Салли? Чудно это-о, – протянул Slava, который ни черта не знает обо мне.
– Она будет шептать мне на ухо кошмары, – ленно зевнула. – Чтобы это было уроком: не повторять ошибок. Чтобы… – сбилась, потому что, похоже, начала трезветь и почувствовала зудящие покалывания как на коже, так и где-то глубоко внутри.
– Чтобы что? – попросил закончить мысль навязчивый Slava.
– Неважно, проехали, – отмахнулась я. – Считай, что это метка, но не клеймо. Я помечаю кое-какие важные вещи. Пусть Глупышка шепчет, пусть… – мой голос самовольно подрагивал. – Пусть нашептывает то, о чем надо бы забыть. Но чего забывать не стоит. Вот так. – Я притянула ангела к себе и в касание поцеловала в благодарность за то, что именно он разделил со мной этот момент.
Момент, это утро и день, когда мы займемся сексом, а затем заснем вместе. Несколько часов, которые станут для нас последними…
Для него последними.
И больше я никогда-никогда не пущу его в свою жизнь. Потому что этот ангел так внешне по голосу напоминает мне другого… Совсем иную сущность. Дьявола-искусителя, которого точно стоило бы забыть…
Мужчину, которого я почти не вспоминаю.
Глава 4
«Привет, засранец! У самолета отказал один из двигателей, и мы экстренно сели на военном аэродроме базы Стюарт 10, – быстро начал набирать сообщение, как только колеса боинга встретились с взлетно-посадочной полосой. – Но я жив-здоров, не волнуйся. Просто малец копчик отбил при жесткой посадке. Привет семье!» – отравил сообщение Джею.
Да уж. Такой вот традиционный черный юморок насчет перелетов. Выдумать эдакий новый вариант чрезвычайного случая по мотивам фильма «Чудо на Гудзоне» 11. Шуткануть над смертью и злым роком. А заодно как бы ткнуть Джею в то, что его семейная житуха более пресная, без поездок, лихих поворотов и приключений.
Семья. Дети…
Я не знаю, каково это – так жить, действительно ли скука и бытовуха – это прям фу или же во всем этом что-то есть?
Зато я хорошо знаю, что такое быть одному. Это мне привычно и нормально. Штука, которая почти не тяготит. Мне, бля, вполне достаточно общения с парнями из команды и мероприятий с поклонниками. А их, почитателей меня, футбольной знаменитости, до фига и больше. От простых работяг, детворы разновозрастной и вплоть до цвета нации – всяких гребаных политиков и их подсосков, бизнесменов, крупных шишек, которые так и норовят сделать мою харю их брэндом или лицом избирательной кампании. Ну, и разумеется, женщины. Много-много телочек.
В Нью-Йорке меня никто не ждал. Впрочем, как и в других городах Штатов. Родители, старший брат Диего и семейство Ривера – вот, по сути, мой самый ближний круг.
Джейсон Ривера – кретин-переросток, который почти взлетел к звездам, а затем рухнул в колючие мученические тернии. А потом снова поднялся благодаря грудастой хохотушке Офелии, у которой нереальное терпение относительно его вреднейшего характера.
