Жил-был раз, жил-был два - Тилье Франк (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные TXT) 📗
– Что тебе здесь надо?
Та же враждебность, что у дочери. Габриэль вгляделся в обращенное к нему внезапно замкнувшееся лицо. И остальной молодняк с их злобными взглядами… Кроме аджюдана Мартини, он никого не узнавал. А где другие сослуживцы, Солена и остальные?
– Только не говори мне, что это она. Не говори мне, что это моя дочь.
Поль рассматривал его, как будто тоже открывал для себя другого человека. Лучшие друзья, выросшие на одной улице, вместе учившиеся в колледже и лицее, они стали коллегами, больше двадцати лет делили один кабинет на двоих и выпивали в соседнем баре два раза в неделю. И однако, сегодня они встретились как два незнакомца, столкнувшиеся лицом к лицу.
– Пока не известно. Лицо не поддается опознанию, а… тело меняется, за двенадцать-то лет. На данный момент ясно только, что речь идет о женщине около тридцати лет, и ее, по всей видимости, изнасиловали. Больше ничего сказать не могу. Возьму материал для анализа ДНК в морге и сразу же отправлю в нашу лабораторию.
– Я хочу увидеть тело.
– Нет.
– Послушай, Поль, произошло нечто непонятное. Вчера мы с тобой разбирали телефонные счета Жюли, опрашивали людей. Вечером я поехал в гостиницу «У скалы», чтобы посмотреть их журнал регистраций. Господи, скажи же, что ты это помнишь!
– Не слишком отчетливо. И уж точно это было не вчера. И не в прошлом году. И даже не пять лет назад.
– Для меня именно вчера! Этой ночью птицы разбивались у меня на глазах, на паркинге, об машины – чистое безумие. Все повыскакивали из номеров. Потом как черная дыра… А сегодня утром я просыпаюсь лысым и выгляжу пятидесятилетним. Мне заявляют, что сейчас две тысячи двадцатый год. Твоя дочь старше на двенадцать лет, и ты тоже. Я ни черта не понимаю, и, поверь, это дьявольски трудный для меня день. Так что дай мне взглянуть на тело.
Поль сделал знак двум жандармам:
– Ему здесь нечего делать. Проводите его до машины.
Габриэль попытался проложить себе дорогу к телу. Когда один из коллег хотел схватить его за запястье, он яростно оттолкнул того:
– Не трогайте меня. Я тоже в бригаде. Как и вы, черт!
Подоспели другие, и им удалось совладать с ним. У Габриэля больше не было сил сопротивляться: энергия вытекала из него, как воздух из проколотой шины. Поль встал перед ним, приблизив лицо почти вплотную:
– Не знаю, чего ты нанюхался или напился, но не заставляй меня принимать меры. Тебе здесь больше не рады. Убирайся из этого города.
Поль развернулся и пошел обратно к трупу. Габриэля отвели к машине и проследили, чтобы он сел в нее. Ему не дали подойти к месту преступления, его выгнали, его, члена бригады. Габриэль увидел ненависть в глазах Поля, упрек в глазах Луизы.
Что произошло? А главное, когда?
Он направил «мерседес» на мост; руки дрожали, череп разрывался от пульсирующей в висках крови. В небе сжималось и разжималось гигантское черное, как сама тьма, сердце, образованное колонией скворцов. У Габриэля закружилась голова. За кольцевой развязкой он проехал мимо нескольких складских построек, потом еще пару километров. Словно жужжание какого-то насекомого заполнило все вокруг. Он закрыл глаза, снова открыл, резко вывернул руль, увидев несущуюся в лоб машину. Спешно съехал на обочину и распахнул дверцу. Спотыкаясь, прошел метров десять по траве, держась руками за горло, как будто пытался сдернуть несуществующий шарф.
Остановилась машина, к нему кинулся какой-то человек:
– Вам плохо?
Габриэль вцепился в его руку:
– Больница… Отвезите меня в больницу…
Неврология, третий этаж больницы в Сагасе. Только в тот момент, когда его уложили, чтобы сделать МРТ [8] головы, Габриэль заметил, что на нем больше нет обручального кольца, ободка из белого золота, вросшего в безымянный палец, которое он носил не снимая с двадцати пяти лет. В цилиндре аппарата он запаниковал, и потребовалось несколько попыток, чтобы сделать снимки его мозга. Прошло больше двадцати часов, пока после бесконечной череды обследований его не оставили наконец в покое и не отправили в палату. Принесли еду из каких-то непонятных овощей.
Никто до сих пор к нему не заходил, чтобы хоть что-то объяснить: сначала анализы. Габриэля возили из отделения в отделение. Судя по медицинской карте, он один раз обращался в больницу в Лилле в 2014-м, по поводу грыжи межпозвонковых дисков. В Лилле? Что он делал на севере? Его с тамошними местами ничто не связывало, кроме матери. Как ни странно, он потерял память о двенадцати годах, но мог наизусть назвать свой номер социального обеспечения для получения страхового обслуживания. Он числился и в системе Амели [9], и в обществе взаимного страхования. Значит, Габриэль Москато образца 2020 года все-таки существовал.
Сидя на кровати в отделении краткосрочного пребывания, он рассматривал свое правое предплечье, потрогал пальцем белые отметины. По словам одной из медсестер, это были следы лазерного сведения татуировки. Если внимательно приглядеться, еще можно было различить буквы, образующие слово «Жюли».
Он сначала наколол, а потом стер имя дочери. Габриэль взялся руками за голову. Неведение сводило его с ума.
Набрал номер домашнего телефона матери в отчаянной попытке зацепиться хотя бы за семью. Ему ответил незнакомец, объяснил, что купил дом четыре года назад и, насколько он помнит, бывшая владелица отправилась в монастырский приют, адреса которого он не знает.
Габриэль выронил трубку, как если бы пальцы налились свинцом. Матери сейчас должно быть около восьмидесяти одного года. После смерти его отца она категорически отказалась покидать свой маленький домик, расположенный в окрестностях Дуэ. «Я умру здесь», – всегда твердила она. Почему она передумала? Ослабела? Жива ли она еще? Или Габриэль уже пережил ее смерть? Предстоит ли ему пройти через это еще раз?
Он долго сидел не шевелясь. Снова видел мать на Альбионе, в гостевой комнате их с женой дома. Она приехала с севера Франции со своими старыми, перевязанными ремнями чемоданами, чтобы поддержать их после исчезновения Жюли. Это она не дала Коринне окончательно впасть в отчаяние, пока сам он метался по горам и долам в поисках дочери.
Все случилось пятнадцать дней назад… Двенадцать лет назад.
Он дотащился до окна. Снаружи огни Сагаса горели, как усталые звезды. На западе по одной только прямоугольности формы и расположению освещения угадывался исправительный центр со своими сторожевыми вышками, на которых бдели вооруженные тени. Другие светлячки, как затерянные в пространстве кусочки янтаря, усыпали горные склоны.
Одной из этих звездочек в вышине был его дом. Там родилась и выросла Жюли. Там он прожил с Коринной семнадцать… нет, теперь уже двадцать девять лет. Никто не любил долину, но никто и не покидал ее окончательно. Остальной мир был слишком далеко. Здесь старели и умирали, зажатые между серыми обрывами, не умея вырваться из их плена.
Убирайся из этого города, пророкотал Поль. Грубый голос еще звучал в ушах Габриэля.
Зашла медсестра проверить, все ли в порядке. Да, внешне все было в норме. А вот внутри Габриэль чувствовал полное опустошение, словно после урагана. Его неотступно преследовал вид трупа, брошенного на берегу среди мертвых птиц, этой белой груди, возможно груди его дочери. Ему никак не удавалось представить Жюли двадцатидевятилетней женщиной, представить, что последние двенадцать лет она могла прожить без него, без матери. Если на берегу обнаружили ее труп, где же она была все это время? Что ей пришлось перенести? А если – тело незнакомки, то где его дочь?
Габриэль почесал руку в месте отметины от старой татуировки. От Жюли ничего осталось, но она же была там, вытравленная на его коже. Он представил, как заходит к специалисту и просит стереть имя дочери. Татуировки убирают, когда желают отречься, забыть, поставить крест на прошлом.
