История - Хониат Никита (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
Между тем произошло еще нисколько не ожиданное событие. Царь странным образом дозволил столичным обывателям и иногородцам наказать переходивших на сторону Враны подгородных поселян и жителей Пропонтиды. И вот в ночь, сменившую тот день, в который был побежден Врана, по домам несчастных пропонтидцев разливается греческий огонь, который, будучи затаен в закрытых сосудах, вдруг вырывается из них молниями и пожигает все, на что ни падает. С жадностью врываясь за ограды, он истреблял каждое здание, было ли это — святой храм, монастырь, общественное или частное строение. И так как беда постигла совершенно неожиданно, то огонь, разливаясь сильным пламенем в воздухе, не только истреблял жилища, но поедал и имущества людей: потому что никто не мог ничего вытащить и спасти, исключая какую-нибудь малость. С наступлением утра, как будто по команде, выступил из города собранный кесарем Конрадом латинский отряд, в сопровождении множества городских бродяг и нищих, и все это, кто в настоящем вооружении, а кто с таким ору-{47}жием, какое прежде попало в руки, бросилось грабить и разбойничать по окрестностям. Жилища были разрушены до основания; имение, какое было в них, растащено; святые обители ограблены, лишены даже церковных принадлежностей и священных сосудов, поступивших теперь на мирское употребление; пренебрежена седина почтенных иноков, не почтена добродетель, которую даже враг умеет уважать, и, словом сказать, не забыто ничего, что только можно было сделать ужасного. Многие за то, что жаловались на расхищение своих имуществ, платили смертью. Грабеж продлился бы и, продлившись, сделался бы еще ужаснее, если бы некоторые из приближенных к царю не внушили ему в добрый час прекратить эти гнусные и отвратительные беспорядки. Послано было несколько сановитых и знатных родом людей, чтобы остановить дальнейшие порывы толпы, и таким образом буйства действительно были прекращены, но уже поздно, когда все большею частью было истреблено.
Не успели еще оплакать этих бедствий люди, наделенные сердцем сострадательным, и еще обливались горячими слезами те, кто сочувствовал чужому горю, как часть городских ремесленников, не одобрявшая сейчас рассказанного мною грабежа, считая обидным для себя, что латиняне заносятся и хвалятся тем, будто именно ими был побежден Врана, и желая отмстить за те ужасные бедствия, которые они причинили подгородным жителям, соединилась в фаланги и {48} толпою хлынула на дома латинян, подобно разлившемуся от дождей ручью. Смешанный гул голосов наполнил воздух, как будто стаи галок, журавлей и скворцов с криком неслись по поднебесью, или как будто вопили охотники и псари подущали своры собак. Мятежники подгоняли друг друга, таща один другого за платье. Никто не слушал убеждений к миру, и все, как аспиды, затыкающие уши, бежали, заграждая слух от всякой умной речи. Скопившеюся толпою управляла не одна безумная ярость, ею руководила еще жажда чужих денег. Рыночные торгаши думали, что теперь наступила самая удобная минута прогнать латинян из их домов и можно будет без всякого труда расхитить их имущества, как это было во времена царя Андроника. Но они ошиблись в своих расчетах. Латиняне, завидевши, что толпа несется на них волною, немедленно загородили рогатками все пути, которые вели к их жилищам, и, вооружившись, стали сплошною массою за своими укреплениями. Неоднократно чернь покушалась пробраться сквозь эти препятствия, и всякий раз не только не достигала цели, но была отражаема латинянами с уроном. Ратуя без вооружения и без лат против вооруженных, многие даже в пьяном виде, римляне тогда только поняли, что делают, и узнали, что Епиметей* глупее Прометея**, когда валились на-{49}земь, быв поражены стрелами или повергаемы при натиске. Борьба продолжалась почти с полудня во весь тот день до позднего вечера. На другой день, едва солнце взошло на горизонт, мятежники опять собрались на бой еще с большею яростью, как будто на войну, и многие были уже надлежащим образом вооружены. Но посланные императором умные люди успели остановить их. Со своей стороны латиняне также содействовали восстановлению мира, употребив хитрость, которая очень могла подействовать на простаков. Они собрали всех римлян, убитых во время схватки, переодели их, обрили им бороды, внесли их в преддверья своих домов и начали притворно оплакивать, как своих одноплеменников, жалуясь прибывшим от императора посредникам на свои потери и умоляя их не допускать вторичного возобновления подобной битвы и не подвергать их в другой раз избиению, следы которого будто бы были перед глазами. Те передали подобного рода речи массе рабочего народа, приглашая каждого собственными очами посмотреть на убитых, и, представляя на вид, что совершившегося ни в каком отношении нельзя одобрить, кое-как успели, таким образом, уже к вечеру смягчить толпу и уговорить, чтобы каждый обратился к своим обыкновенным занятиям. Говоря правду, народ оказался таким сговорчивым и послушным внушению знатных вельмож потому, что его теперь не вооружал и не поощ-{50}рял к бою лучше всякого оружия его обычный вождь — вино (так как дело началось с утра). А если бы эти люди предварительно нагрузились вином и уже тогда ухватились за свои шилья и ножи, то какая певунья пташка, или какие сирены-очаровательницы своими трелями могли бы возвратить их к миру и отклонить от предпринятого намерения? С давних времен многие острили на счет пристрастия византийцев к разливанному морю; между прочим, Меандр говорит тоже: «в Византию кто ни приедет, будет пьян; там по целым ночам пьянствуют». Так-то шли наши дела!
ЦАРСТВОВАНИЕ ИСААКА АНГЕЛА
КНИГА ВТОРАЯ
1. Между тем царь, жалея, что в первый свой поход против мизийцев не распорядился их страною надлежащим образом и возвратился из нее с такою поспешностью, как будто его по пятам преследовал неприятель, даже не оставив в ее крепостях римских гарнизонов и не взявши от неприятеля бла-{51}гонадежных заложников, теперь опять решился идти в Мизию. Не теряя времени, он выступил из столицы с небольшим войском, какое при нем случилось, — так как получил известие, что мизийцы уже не витают только по горам и холмам, но, усилившись наемным скифским войском, спустились на окрестности Агафополя и сильно опустошают их, производя страшные злодейства, — между тем по призыву его собиралось и остальное войско. Царь хотел противопоставить неожиданному и быстрому нападению варваров столько же быстрый отпор, надеясь, что и врагов удержит, и в своих возбудит живейшую готовность следовать за собою в этот второй поход против валахов, если сам первый немедленно поднимет против них оружие и сядет на бранного коня. Достигши Таврокома (это — небольшое населенное поместье, лежащее неподалеку от Адрианополя), он остановился частью в ожидании сбора войск, а частью для соединения с кесарем Конрадом, которому приказал также следовать за собою, нимало не медля. Но кесарь, будучи явно недоволен тою мерою благосклонности, какою пользовался у царя, считая свое положение в Константинополе несоответственным ни степени своего родства с царем, ни своему происхождению, и видя, что его блестящие надежды завершились одною лишь обувью, отличною по цвету от обыкновенной (разумею обувь, отличавшую кесарей), к тому же — еще {52} дома приняв крест, давно предположив отправиться в Палестину, которою в настоящее время владели египетские сарацины, и уже как бы мимоходом вступивши в супружество с сестрою царя, — кесарь, говорю, сначала и хотел было идти вместе с царем и принять участие в предстоявшей войне, но так как Богу угодно было, чтобы римляне еще пострадали от мизийцев, переменил свое намерение, сел на крепкий, вновь оснащенный корабль и уехал в Палестину. Когда он пристал к Тиру, то был встречен и принят тамошними своими соплеменниками как бы какое-нибудь высшее существо, сошедшее к ним с неба на помощь. И в самом деле, устремившись на сарацин, он возвратил своим соплеменникам Иоппию, которую ныне зовут Акрою (’???), и некоторые другие города. К сожалению, так как решено было судьбою, чтобы и там случились несчастья, то наряду с другими доблестными и мужественными военачальниками, добровольно и на собственный счет предпринявшими поход во имя Христа, спустя немного был убит каким-то хасисийцем и Конрад, едва успевши показать агарянам опыты своего мужества, равно как благоразумия, и сделаться предметом удивления. Хасисийцы — это целое племя, которое, говорят, имеет такую преданность своему начальнику и такую готовность к исполнению его приказаний, что по одному движению его бровей они бросаются с утесов, пронзаются кинжалами, {53} погребают себя в море или кидаются в огонь. Когда начальствующие у них лица по своему выбору прикажут им убить кого-нибудь, то они, быв допущены к своей жертве как друзья или приняты как гости, или, представившись людьми, имеющими сказать что-нибудь особенно важное, или даже притворившись послами от какого-либо народа, мгновенно поражают кинжалом и умерщвляют врага своих властелинов, вовсе не имея в мысли ни трудности поручения, ни того, что чрез это сами могут подвергнуться смерти, не нанесши даже смерти другому.
