Под крылом дракона - Лу Терри (чтение книг .txt) 📗

— Война не знает возраста, Амадэус. Ей не важно положение в обществе, богатство или чистота крови. В гвардии все равны. Я обещаю тебе, что буду заботиться о них, как о собственных детях. И ни один волосок не упадет с их голов напрасно. — Амадэус смотрел в пол. Было больно видеть его таким — безвольным и ослабшим, как больной старик. — Сейчас мы уходим. Но завтра утром вернемся. У новобранцев будет время собрать все необходимое и попрощаться с родными. Будь сильным, Амадэус, сейчас им нужна твоя поддержка.

С этими словами Великий инквизитор вышел из зала. Следом за ним, подобное безликим теням, скользнули стражи.

А ректор все стоял у входа, глядя на мраморные плиты под ногами, и никак не решался встретиться с десятками испуганных, жаждущих объяснения глаз…

Укрытый пологом теплой весенней ночи, город спал. Бог-Дракон щурил глаза, пряча луны за рваными белесыми облаками, поэтому светляки в фонарях старались вовсю, озаряя площади, узкие улочки и пробираясь нежным зеленоватым светом в самые отдаленные уголки дворов.

Я медленно шла по мозаичной мостовой, жалея, что толстые подошвы сапог не позволяют чувствовать каждую выпуклость и шероховатость под ногами.

Где-то в отдалении играла музыка на смутно знакомый восточный мотив, она тянула за собой — ненавязчиво, но упорно, и я с трудом заставляла себя идти в противоположную сторону. На сегодняшнюю ночь у меня был запланирован маршрут, охватывающий самые любимые и памятные уголки Тальзара.

Шел третий час ночи, и я уже успела прогуляться вдоль проспекта Магов, покормить рыбок в фонтане на улице Трех Ручьев, скатилась по перилам Горбатого моста, заглянула на Монетный двор и в сотый раз попыталась отковырять монетку от стены Городского банка, выложенной самыми настоящими серебряными и золотыми орунами, — и, разумеется, в сотый же раз потерпела неудачу, не в силах сломать сильнейшую формулу липкости, наложенную на здание.

Теперь я направлялась к Вишневому парку, где частенько зависала с друзьями в погожие дни…

Прошел месяц с тех пор, как два десятка студентов из академии принесли клятву верности Государству и Инквизиции. Никто не посмел ослушаться решения Сената — даже самые влиятельные чиновники Тальзара безропотно подписали родительское благословение. «Все ради блага империи», — в унисон твердили бледные матери и отцы на Посвящении. Я им не верила, но формальности были соблюдены, а остальные мелочи никого не волновали.

Почти все новобранцы были довольны своей участью. Для многих должность государственного инквизитора еще с детства окружена была ореолом романтики. Еще бы! Какой дурак откажется от всеобщей любви, больших денег и капельки благородной опасности?

Я лишь криво улыбалась в ответ на восторженные визги и с горечью думала о том, что придет время, когда они проклянут судьбу на всех знакомых языках.

Все, от илиферов (проще говоря, новобранцев) до членов старшего офицерского состава во главе с легатом, жили в казарме — огромном, ухоженном здании, с великолепными личными покоями пиршественными залами, несколькими банями и, наконец, парой учебных полигонов, каждый размером с небольшое футбольное поле.

Стоило отдать должное: львиная доля имперских налогов действительно шла не в карманы, а на финансирование самой страшной за всю историю существования этого мира боевой машины под грозным названием «Инквизиция»…

Но несмотря на все блага, так соблазнительно подсовываемые новичкам под нос, я не расслаблялась, прекрасно помня, что суть инквизиторской службы — не наслаждаться жизнью за государственные деньги, а убивать по указу императорского или, точнее, сенаторского перста.

Настороженная, как дикая лиса в сезон охоты, я жила, ощущая за спиной дыхание беды… И она не заставила долго ждать.

Несколько дней назад от сенатора Амвэла пришло распоряжение: подразделение гвардии «Стоглавый пес» — сотенная рондала магов, почти полностью состоящая из новобранцев, — направлялось на границу Акмала, где война с драконами была почти проиграна…

Война. Это слово не сходило с заголовков газет и при каждом удобном случае слетало с губ сплетников. Ходили слухи, что сотни акмальских беженцев уже наводнили мелкие имперские города у границы, а торговые караваны спешно меняют привычные маршруты, потому что даже дикие племена каннибалов на западе страшат их меньше, чем Драконы…

Какой-то забулдыга, горланящий песни у дверей круглосуточного трактира, при виде меня прохрюкал что-то несвязное, явно похабного содержания. Но, разглядев в неверном свете фонарей файтон и накинутый на правое плечо плащ с нашивками инквизиторского рекрута, икнул и распластался на земле, голося о пощаде и прощении.

Я оставила его без внимания.

Тоска и тревога, как терпкое вино, горчили на языке. Я знала, что никогда больше не вернусь в этот город, — однажды кто-то другой шагнет на разноцветные мозаичные мостовые, вдохнет ароматный ветер, услышит, как потрескивают в фонарных навершиях светляки и звенит цепью пес во дворе зажиточного бюргерского дома.

Не знаю, почему вдруг во мне зародилось и окрепло это чувство: возможно, это был просто страх погибнуть на поле боя, а возможно, вычитанная где-то мысль, что люди «всегда уходят навсегда» [2] — вместо них возвращается кто-то другой…

Город, как живой, чувствовал мое настроение и словно бы напрашивачся на разговор — то бросая редкие, сорванные с вечнозеленых крон листья, то пугая резким кошачьим мявом из полутемных подворотен. Я шла, шаги отдавались легким гулом, и каждый из них был словом прощания.

«До встречи…» — шептал мне город, вздымая волосы на затылке теплым, пахнущим пылью и булочками ветерком.

«Прощай», — отвечала я.

— Стройся в колонну по двое! Илиферы, держаться своего трибула!

Солнца Мабдата палили немилосердно. В унисон молотили сапоги по земле, подымая в воздух густые клубы пыли — та безжалостно забивала легкие, царапала песчинками глаза.

Гвардейцы споро выстроились в колонны. Справа от меня с потерянным лицом топталась Нисса, слева — незнакомый тощий парнишка лет двадцати. Впереди браво расправил спину какой-то верзила, заслоняя почти весь обзор. На площади было жарко, душно, и широкополая черная шляпа, которая была мне немного велика, только усугубляла положение. Едкий пот заливал глаза, отчаянно не хватало чистого воздуха, но на учебном полигоне без разрешения запрещалось использовать даже самые простые формулы, поэтому приходилось терпеть.

— Гвардия! Братья инквизиторы! Вы — опора и защита империи!

Я встала на цыпочки, стараясь получше разглядеть происходящее. Увы, с моим ростом — тщетные попытки. Наклонилась, по-страусиному вытягивая шею… В узких зазорах между плечами гвардейцев мелькнул силуэт Верховного инквизитора. Доминик Фран стоял на высоком помосте и толкал речь — возвышенные слова он подкреплял резкой, энергичной жестикуляцией прирожденного актера. Рядом, с лицом, похожим на красный обожженный кирпич, стоял легат. Он кивал в такт словам Верховного и время от времени грозил неведомому врагу большим волосатым кулаком.

— Пришло время показать, на что вы годны! Дружественное нам государство Акмал, некогда цветущее и прекрасное, лежит в руинах. Королева с немногими уцелевшими войсками из последних сил удерживает крылатых тварей на границе… Как величайшая империя Гаррадуарта, мы должны, нет, мы просто обязаны оказать помощь нашим друзьям! Это дело чести, братья инквизиторы!

Поправив все норовящую сползти на переносицу шляпу, я распрямилась и закрыла глаза. От недостатка воздуха кружилась голова.

— Говорят, нас перебросят к Ведьминому хребту. Оттуда до крепости пилить сотни две гуо…

— Перебросят? Надеюсь, не по частям… Ты когда-нибудь проходил через портал?

Тощий парень слева от меня тихо перешептывался с соседом. Я слушала их с вялым любопытством. Мои собственные мысли напоминали кисель, текли вяло и несвязно. Жара и плохой сон в последние дни делали свое дело.