Прозрение - Драммонд Эмма (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
«Ты – моя жизнь, моя единственная любовь», – так сказал Алекс, прижимая ее к себе.
Сознание того, что он здесь, рядом, переполняло ее, заставляло трепетать каждый ее нерв. Он принадлежит ей. Почему же он не на этой кухне, почему не сидит у домашнего очага, где она могла бы накормить его и утолить его душевный голод? Ее любовь, не находившая себе выхода, причиняла ей только боль.
– Все еще льет? – спросил ее Упа, не поднимая головы.
– Да, – ответила она. – Льет все так же. Видно, ветер с запада.
– Н-да, – покачал он головой. – Значит, надолго, на несколько дней уж точно. Молись за брата, чтобы Господь ему послал укрытие этой ночью.
Он взглянул на нее и удивился.
– Что это с тобой, тебя, что, оторопь взяла? – спросил Упа.
Он сказал это ласково, но Хетта затряслась от страха. Только сейчас она поняла, как она рискует.
– Да нет, – ответила она. – Просто разморилась на тепле после улицы.
Старик настороженно посмотрел на нее.
– Да, – медленно сказал он, – тяжело стало работать, когда твой брат ушел на войну. Но такое выпало и на долю твоей матери, когда мой сын пошел воевать с англичанами.
Он положил руки на колени, все еще держа в них кожу, и стал задумчиво глядеть на огонь, о чем-то вспоминая.
– Твой братишка еще сосал грудь твоей матери, а ты уже сидела у нее внутри, вот так. И вот тогда-то, когда он был так нужен своей семье, они его и убили. Я сел на коня и отправился мстить его убийцам, но их уже не было в живых.
Она заставила подойти себя к очагу, где длинной чередой над огнем висели котелки. Вчера закололи теленка, и теперь Хетта готовила его мясо, разделанное негритянской прислугой. Жар, исходивший от огня, не только не согрел Хетту – она еще сильнее задрожала.
– Вот говорят, что я слишком старый, – продолжал Упа. – Ты знаешь, что так говорят про меня?
– Да, Упа, – ответила Хетта, предчувствуя что-то неприятное.
– Но если они убьют моего внука, то увидят, как страшна месть Иоханнеса Майбурга! Он пойдет на врага с ружьем и не остановится до тех пор, пока последний англичанин не покинет нашу землю! Они узнают, какой я старый!
Такие разговоры этот патриарх заводил очень часто. Хетта, находившаяся в полном смятении, машинально помешивала еду в котлах.
– Дождь теперь побьет кукурузу. Молодые побеги с южной стороны уже погибли, – произнесла Хетта. Она понимала, каким равнодушным должен казаться ее голос, но все равно продолжила: – Нам предстоит плохой год.
– Бывали и похуже, – безразлично ответил старик. – Человек-то не может прекратить дождь. Бог испытывает наши силы. Слабые в изнеможении падают, а сильные продолжают свой путь под присмотром Его всевидящего ока.
Старик говорил с уверенностью, словно сам испытывал ее, Хетты, силы. Жар от очага обжигал ей лицо и руки, пар и дым клубились вокруг нее, как будто она была в аду. Уставшая от этой пытки, Хетта отошла от очага к буфету и трясущимися руками стала доставать оттуда посуду. Накрывая на стол для ужина, она как будто отвлеклась, но эта работа лишь занимала ее физически, не облегчая ее душевных мук, не избавляя от сомнений, от смятения и чувства вины. Она вздрогнула, когда Упа взял ее за руку, в то время как она проходила мимо него, но он ласково погладил ее кисть и улыбнулся. Глаза его слезились.
– Ты – хорошая женщина, Хетта, да, ты – хорошая, – с этими словами он еще раз погладил ей руку, и, тяжело опустив свою руку на колени, добавил: – Может быть, они и правы, и Иоханнес Майбург действительно слишком стар.
– Нет, Упа, – хрипло ответила Хетта.
– Человек стареет тогда, когда уже не в состоянии жить настоящим. Когда ему начинает казаться, что все лучшее – позади, когда он начинает приписывать отошедшим к Создателю людям добродетели, какими те никогда не обладали…
Хетта остановилась и посмотрела на него. Никогда еще она не видела, чтобы дед был таким… таким смиренным и тихим. На сердце у нее стало еще тяжелее.
– Твой отец родил сына в подобие себе. Сам он был мирным человеком. Я же в память о его жертве говорю о нем как о великом человеке, – сказал Упа, и лоб его перерезали морщины. – Я любил его, как Авраам любил Исаака, но против его воли послал его на войну, так же как и своего внука – ради нашего народа, ибо Господь отдал нам эту землю во владение. Но его сыну я говорил о нем неправду: на самом деле его отец был всего-навсего добродушным мечтателем, который против своего желания уехал на войну, покинув родную ферму и семью, – и Упа тяжело вздохнул. – Все мы рабы Божьи. Кто-то исполняет то, что ему назначено было исполнить, быстро, и тогда Господь забирает их к себе. Другие же трудятся в руце Его многие годы, пока он не позволит им воссоединиться с ним.
Хетта опустилась перед ним на колени. Ее переполняла нежность. Она взглянула ему в лицо и увидела на нем следы долгих, долгих лет, проступившие сейчас яснее, чем когда-либо.
– Зачем ты мне это говоришь? – прошептала она. Он провел рукой по седеющей бороде.
– Приходит срок говорить и об этом, – сказал он. Несколько секунд он вертел в руках кусок кожи, как будто не решаясь произнести какие-то слова.
– Видишь ли, внучка, – наконец сказал он. – Отец всегда более отец для сына, нежели для дочери. Вот я и молюсь, чтобы твой брат вернулся, пока еще не слишком поздно.
– Слишком поздно? – в удивлении переспросила Хетта.
– Кукуруза уже зацвела, и скоро для нее придет пора зрелости, как и для наших юношей. Господь послал дожди, и молодые побеги могут погибнуть, так и не принеся урожая. Так же было и в год Майюбы, но на этот раз все гораздо хуже. Прежде чем кончатся дожди, поля опустеют. Это предзнаменование.
Не находя в себе сил ответить Упе, который предчувствовал такие ужасные события, Хетта просто взяла его за руку. Ею овладели новые тревоги. Упа был стар и мудр; он во многом усматривал предзнаменование и редко ошибался.
– Отложи свою работу, – попросила она. – Ужин почти готов.
Он, вероятно, ее не услышал.
– Сегодня, нет, вчера днем я увидел, как молния ударила в старый баобаб. Когда я приехал сюда, этому дереву было столько же лет, сколько и мне…
Он перевел взгляд на ее лицо и посмотрел печально и проницательно.
– Твоя мать была хорошей женщиной, верной женой моему сыну, я всегда говорил об этом. Без него ей было одиноко. Когда он умер, никто не принуждал ее хранить ему верность, и даже то, что она носила его ребенка, ни к чему не обязывало ее. Она сошла в могилу через год после смерти мужа, причем желая того сама. Сила ее любви заставила ее пожертвовать всем.
Он погладил Хетту по голове.
– Ты обладаешь мягкостью своего отца, девочка, – сказал он. – Но у тебя есть и независимость твоей матери. Такое наследство – тяжкое бремя. Я молюсь о том, чтобы ты несла его во имя Господа и не обратилась к лукавому.
Они долгим взглядом смотрели друг другу в глаза, и Хетта почувствовала, как бремя, о котором говорил Упа, давит ее к земле, становясь все тяжелее.
Когда вдруг открылась дверь, Хетта повернула к ней голову, думая, что вошла прислуга. Она не сразу поняла, кто перед ней, а когда наконец поняла, то побледнела.
– Пит! – в изумлении прошептала она и обмерла, когда увидела, что вслед за ним в комнату входят ее брат и еще с полдюжины солдат из Ландердорпского взвода.
Если до этого у Хетты было тревожно на душе, то теперь ей стало еще хуже. Прибытие к ним в дом восьмерых голодных и усталых людей прибавило ей хлопот, но она чувствовала, что неспособна сейчас на такую работу. Когда она подбрасывала в огонь дров, добавляла в мясное жаркое приправу, накрывала на стол, ее охватывали тошнота и головокружение.
Большой дом ожил с прибытием новых людей. На улице зазвенели ведра – это старый Джонни кормил лошадей вновь прибывших.
На кухне смеялись и за обе щеки уплетали гости; когда тарелки пустели, они протягивали Хетте их за новой порцией. Хетта с ужасом наполняла тарелки жарким, думая о том, когда же это кончится.
